– Срочно его ко мне. Вместе с переводчицей.

Через несколько минут Райнер и Галя вошли в кабинет полковника. Кенинг протянул Гале листовку.

– Переведите, что здесь написано, фройлен. Это нашли утром на стекле моей машины.

Галка взяла листовку и начала читать, слегка дрожащим голосом.

– Дорогие жители города! Товарищи! Красная Армия бьет немцев. Не верьте, что немцы скоро будут в Москве. Товарищ Сталин не допустит этого НИКОГДА! Бойцы Красной Армии сражаются под градом пуль за наши города, за наших детей и матерей. И придет скоро время, когда фашисты побегут с нашей земли, поджав хвост! Вот тогда у вас спросят: «А что вы сделали для победы, что вы сделали для Родины?» Поэтому бейте гадов, бейте фашистов! Правда за нами! Это наша земля! Не дайте вашим детям гибнуть от рук фашистов, не дайте им жить в рабстве! Родина с вами, товарищи! Сталин с вами!

После того как Галка прочитала это послание, в кабинете воцарилась тишина, которую нарушил оберштурмбанфюрер Петерман. Он как ураган ворвался в кабинет полковника и, увидев в руках Галины листовку, с ухмылкой на губах остановился напротив Кенинга. В его руках было несколько таких листков.

– Изучаете сообщения из лесу, господин оберст? Я считаю, что вы прямым образом причастны к такому развороту событий. Если бы вы выполнили все приказы по оккупации этого мерзкого городка, то вот таких писем мы бы сейчас не читали!

Кенинг с нескрываемой ненавистью осмотрел эсэсовца. Медленно встал со стула, оперся руками о край стола и с такой же ненавистью, глядя в глаза Петерману, вкрадчиво сказал:

– Господин оберштурмбанфюрер Петерман, я запрещаю вам разговаривать со мной в таком тоне. Я имею не меньше вас заслуг перед великой Германией. И если бы вы вовремя приехали в этот мерзкий городишко, то мне не пришлось бы заниматься политическими, выполняя вашу работу. Я здесь занимаюсь экономическими ресурсами на благо своей страны, на благо нашей победы! Господин Петерман, не стоит накалять обстановку между нашими службами в рейхе. Одному черту известно, как долго нам предстоит совместное сотрудничество. Командование Германии поручило мне губернаторство в этом городе, поэтому прошу вас уважительно относиться к моему званию и занимаемой должности.

После такой длительной, монотонной речи и вида этих двух титанов, двух служб, Галя буквально вжалась в стену. Петерман молчал. Кенинг так же медленно выпрямился и уже обычным приказным тоном добавил:

– Все свободны! Через полчаса всем быть на совещании, в том числе сотрудникам гестапо!

Когда все присутствующие вышли, Альтман приказал Эльзе оповестить остальных офицеров о совещании, взял лист, карандаш и, пребывая в бешеном состоянии, накидал план предстоящей встречи с офицерами. Спустя полчаса, офицеры согласно приказу собрались в кабинете полковника.

– Итак, господа! Вы уже наверняка в курсе событий, произошедших за последние сутки? Солнечный оказался совсем не таким тихим и милым городком. Большевики показали нам свои зубы, поэтому надо умертвить в зародыше эти появившиеся всходы партизанщины, чтобы в спокойном режиме, без потерь встретить победу в этом городке. Какие соображения, господа? Послушаем представителя СС господина Петермана, – сказал Кенинг, глядя в упор на эсэсовца.

– На вчерашний день, господа, был установлен факт образования партизанского отряда. Исходя из показаний полицаев, численность отряда небольшая. Нападение на подводы с продуктами, принадлежащими немецкой армии, было совершено по наводке полицая Муравьева, который с партизанами и ушел в лес. Вчера мы с коллегами были полностью уверены, что оставшиеся в живых полицаи Карпов, Чернов и Михайлов – не кто иные, как подсадные утки партизан. Сегодня утром, прочитав вот эти листовки, я могу предположить, что партизаны бросили нам вызов. Они думают, что они бесстрашные, – с иронией сказал эсэсовец. – На вчерашний день также приняты меры по повешению семьи партизана Муравьева. Сегодня на площади будет очередное собрание граждан города с последующим расстрелом двадцати человек за пособничество хищения немецкого имущества. Русские не должны брать чужое. И об этом им стоит чаще напоминать. С сегодняшнего дня мы проводим ряд мер по проверке всех русских, работающих на Великую Германию. Предполагается усиление охраны всех важных стратегических объектов. Сейчас наш отдел работает над внедрением своего человека в партизанский отряд и периодически идет прочесывание леса в районах, прилежащих к сельскохозяйственным объектам. В первую очередь партизаны будут искать помощь и еду в деревнях. Впредь доставка продуктов и ценных грузов будет производиться под охраной немецких солдат. У меня все, господа.

– У кого есть еще соображения по создавшейся ситуации? – спросил полковник, оглядывая офицеров. – Судя по тишине, добавить больше некому и нечего. Что ж, все свободны, кроме лейтенанта Ланге. У меня к вам есть вопросы по отправке грузов на Германию. Да, майор Нортемберг, приедете на завод, отпустите своего водителя. Я уезжаю после обеда в район, нужно оставить машину при комендатуре до вечера. Пожалуй, все.

Райнер заглянул в свой кабинет.

– Русская вас ждет в машине, майор, – доложила Эльза.

– Благодарю, Эльза. Кстати, в этом городе вы расцвели еще больше! – сделал комплимент Райнер, видя, что женщина все еще злится на него с момента их последней стычки.

– Спасибо, майор. Приглашение на ужин сотрет между нами все недопонимания.

– Я приму это к сведению, Эльза, – сказал Райнер, улыбаясь женщине, и вышел из приемной.

– Эрих, отвезете нас на завод, и сегодня на остаток дня вы поступаете в распоряжение комендатуры. Вечером приедете за нами с фройлен.

– Господин Нортемберг, это такой переполох из-за листовок? – спросила, как бы невзначай, Галя.

– Можно сказать, да, – задумчиво ответил Райнер.

– Кого-то уже подозревают?

– Полицаи сказали, что это дело рук коммуниста, который сбежал прямо из комендатуры.

– Его что, поймали?

– Пока нет. Но думаю, что если за дело взялся Петерман, то обязательно поймают. И, знаете, Галя, он теперь подозревает каждого русского, кто сейчас сотрудничает с нами, и будет лично прорабатывать каждого, – сказал Райнер и пристально посмотрел на девушку.

– Каждого? – захлопала глазами Галя.

– Это касается и вас. Вот и приехали. Эрих, заберете нас в семь вечера.

************************************

Эрих еле проехал к комендатуре. На площади собралось много народу. За это короткое время оккупации немцы установили в людных местах репродукторы и с их помощью командовали и управляли жителями город. На этот раз немцы требовали, чтобы люди собрались на площади. За неповиновение грозились расстрелом. Солдаты с виселицы снимали тела Муравьевых. Зрелище было жутким.

– Вера, зачем тебе именно сейчас понадобилось мыло? – ворчал Семен Петрович на супругу, которая с утра вытащила его на рынок.

– Семен, я стирку сегодня хочу затеять. Не хватало, чтобы Галочка по ночам еще и одежду стирала. И так бедная девочка устает.

– Верочка, не злись. Спину потягивает немного. Вот и ворчу. А мне уже и положено ворчать, по возрасту.

– Вот внуков вынянчишь, потом и ворчи на здоровье, – шутя, отвечала Вера Михайловна.

– Ой, Вер, что-то они с утра раскаркались? На площадь, видишь ли, требуют. Чтоб вы сдохли, немцы поганые, – ругался Петров.

– Не ругайся, Семушка, сейчас уже домой пойдем.

В это время на площади оберштурмбанфюрер СС Петерман обращался к жителям города.

– Граждане и гражданки, вчера днем было совершено нападение на членов полиции, служащих немецкой армии и продовольствие, также принадлежащее нашей армии. Это совершили жители вашего города, бежавшие, как крысы, в лес. Мы, немецкое командование, вас предупреждали, что за кражу нашего имущества грозит наказание в виде смертной казни. Поэтому сейчас я и приведу в исполнение этот приговор.

Люди почувствовали опасность, и первые ряды людей начали жаться назад, имея уже опыт таких собраний. Увидев панику, Петерман продолжил:

– Прошу соблюдать спокойствие! Я не собираюсь наказывать невиновных. Мы справедливо относимся к своим подданным. Поэтому сейчас солдаты приведут двадцать человек, которые ослушались приказа и не пришли на площадь. Думаю, это будет справедливо.

Эсэсовец улыбался. Два взвода солдат быстрым шагом покинули площадь.

– Верочка, слава богу. Надеюсь, на этом все? Пошла за мылом, а набрала полсетки, – стонал Семен Петрович.

Вдруг на рынке появились немецкие солдаты и, ударяя прикладами людей, погнали к комендатуре. Петровы тоже угодили в этот поток.

Петерман, издалека, заметил большую толпу людей и приказал собравшимся на площади освободить проход. Петровы вместе другими людьми, а их было около сорока человек, оказались рядом с эсэсовцем в окружении немецких солдат. Оберштурмбанфюрер откашлялся и продолжал:

– Я покажу вам сейчас справедливость немецкого командования. Этих людей взяли вне площади. То есть эти люди не считают себя обязанными подчиниться приказу о сборе на этой площади. Вот эти люди и ответят за деяния партизан. Расстрелять!

В воздухе раздались крики и плач женщин. Люди пытались прорваться из кольца немецких солдат, толкая друг друга.

– Вера, где наши документы? – отчаянно спросил Семен Петрович.

– Семушка, я же тебя попросила их взять! – испуганно ответила Вера Михайловна. – Сема, надо прорваться к офицеру! Сказать, что мы родители их переводчицы.

Семен Петрович взял жену за руку и пытался прорваться к офицеру, упрашивая солдат пропустить его. Но из-за этого гама никто никого не слушал. Вдруг одна пожилая женщина умудрилась выползти из этого круга смерти и кинулась в толпу. Но пуля, пущенная самим офицером, остановила ее. Офицер выстрелил несколько раз в воздух, и над площадью нависла тишина. Все смотрели на тело убитой старушки, которая никому не причинила зла.