– Все ясно. Валер, гестапо так серьезно взялись за ребят? – спросил Горячев.

– Да, батя сказал, что его тоже проверяют. Злой ходит как черт. Он тут у немцев повадился продукты добывать да аусвайсы продавать. Немцы за это его не приголубят. Как там Петька?

– Растет твой Петька! Солдаты любят его. Тискают в свободное время. Ты, Валера, молодец, что по стопам отца не пошел. Ты настоящий советский человек. Вот город освободят, буду награду тебе просить за храбрость и мужество в борьбе с немецкими захватчиками.


– Спасибо, Борис Моисеевич! Служу Советскому Союзу!

– Да, брат, служи, служи! Нам сейчас ох как послужить надо. До встречи, Валера. Если 18-го на связь не выходишь, значит 19-го наш план в силе.

– Да, Борис Моисеевич! Я вас понял. Ребятам все передам. А вы Насте с Петей привет от меня передайте, – попросил Валера, засмущался и сломя голову понесся домой.

************************************

Когда Тася пришла к Галке, та спала крепким безмятежным сном. Девушка бережно поправила подушку, плед, похозяйничала на кухне, чтобы покормить Галю, когда она проснется, и, усевшись удобнее, стала рассматривать семейный фотоальбом Петровых. Тася так увлеклась, что не заметила, как проснулась подруга. Галя смотрела на нее абсолютно безучастным и отрешенным взглядом.

– Ой, Галечка! Ты проснулась. Давай вставай. Я бульончик сварила. Еще, наверное, не успел остыть. Я так торопилась к тебе, что не успела поесть. Пойдем вместе, Галчонок.

– Ты иди, Тася! Меня что-то так знобит, наверное, просквозило, – еле слышно произнесла Галка, натягивая на плечи плед.

– Ты это брось! На улице плюс двадцать пять. Болеть удумала.

– Тася, а что ты чувствовала, когда бабушки не стало?

– Ничего, Галь. Пустоту. Ненависть. Не было желания жить, – опустив глаза, ответила Тася.

– И при всем этом ты смогла полюбить своего врага.

– Ты знаешь, Галя, наверное, именно любовь врага дала мне силы и желание жить. И ты прекрасно знаешь, что Райнер мне не враг. Наоборот, он меня уже несколько раз спас от позора. Один бог знает, что было бы со мной, если бы не он.

– Жизнь, однако, странная штука. Отец перед смертью доверил мою жизнь Эриху. Папа никогда не ошибался в людях. И мне нравится этот заботливый молодой человек. Но слова враг, немец, фашист, смерть стоят между нами, и мне кажется, что будут стоять всегда.

– Галя, все пройдет. Время, оно лечит. Останется лишь память, добрая память о родителях. Мне стыдно признаться, но бабушку я вспоминаю с улыбкой. Вспоминаю, как она меня журила. Как пробовала заводить со мной женские разговоры и сама же краснела от стеснения. Время лечит, Галечка. Поверь мне. А от заботы Эриха ты не отказывайся. Он любит тебя. Да, любит. Он признался Райнеру, – улыбаясь, сказала Тася. – Подружка моя, дорогая, самое главное, что мы живы и мы вместе.

– Наверное, ты права, Тась.

– Галечка, я думаю, будет лучше, если ты пока поживешь у меня, – ласково предложила подруга.

– Тасенька, ты за меня не переживай. Я справлюсь. Может, немного позже я перееду к тебе, а пока я хочу быть дома, рядом с ними.

– Хорошо, только каждый день будем видеться! Договорились?

– Договорились, договорились.

Девушки взялись за руки и обнялись.

– Тогда пойдем пообедаем. У меня уже в животе журчит, – сказала Тася, вытаскивая Галю из-под пледа.

Галка не смогла устоять перед напором подруги и полностью подчинилась ей. Девушки похлебали немного горячего куриного бульона и выпили по чашке горячего чая. На Галиных щечках заиграл легкий румянец, и заметно улучшилось настроение.

– Тася, спасибо, что ты со мной рядом. Для меня это важно. Думаю, завтра пойду на работу.

– Галя, ты не торопись. Райнер сказал, чтобы ты сидела дома, пока не оправишься. Он очень расстроился, когда узнал. Сам не решился тебе об этом сказать, попросил меня.

– Да нет, Тасенька, там мысли будут заняты работой. Быстрее приду в себя. От ребят никаких известий?

– Нет. Ко мне не заходили. Давай еще по чашечке чая выпьем.

– Давай выпьем. Ой, Тась, кто-то стучит или мне послышалось?

– Сейчас посмотрю.

Девушка открыла дверь, и в квартиру без разрешения вошел подросток, закрыв за собой дверь.

– Галя дома? – спросил мальчишка.

– Да, проходи. Галь, к тебе! Проходи на кухню.

Валера прошел на кухню.

– Валер, привет. Ты чего? Что-то случилось? – спросила Галка. – Садись чай пить. А мы с Тасей как раз думали, как вы там с ребятами?

– Галь, я ненадолго. А чай попью. Ребята с партизанами готовятся к освобождению пленных в лагере. На девятнадцатое августа. И еще, за ними точно следят. За моим батей тоже. Галя, будь осторожней. Мне очень не понравился тип, что торчит напротив твоего дома. Так что будь внимательна.

– Спасибо, Валера. Ты-то тоже будь аккуратней. Может, ты голодный? Так Тася тут супчик сварганила.

– Не откажусь. Давайте.

– Что еще слышно, Валера? Может, отец что говорит?

– А что отец? Отец только немцев клянет, что пасут его. Воровать да наживаться не дают, – ответил мальчик, уплетая за обе щеки суп. – Вкусный.

– Это Тася варила. Давай еще положу.

– Не откажусь. Давай, Галь. Да бежать надо.

– Что за спешка?

– Мать попросила, чтобы я батю не злил. Поменьше на улице болтался да за книжками сидел. Язык их поганый учил.

– Валер, ты не злись. Язык у них не поганый. А вот люди…

– Ладно, спасибо, девчонки. Полетел я!

– Лети уж, летчик! Только береги себя!

Девушки проводили Валеру и, как по команде, осторожно подошли к окну.

– Галя, неужели за тобой следят?

– Не удивлюсь. Майор предупредил, что немцы намерены выявить партизан, как можно быстрее, поэтому каждый советский человек, работающий на немцев, будет проверен. Не удивлюсь, если и за тобой приглядывают.

– Ладно, Галь, пойдем в комнату. Скоро уже Эрих приедет. Будет спокойней. А сейчас позанимайся со мной немецким.

– Хорошо. Сейчас принесу ручку и бумагу. Нортемберг недавно хвалил тебя, сказал, что ты все схватываешь на лету.

************************************

Валера вошел во двор дома. Малышня играла в песочнице. Из ребят никого не было. Мальчишка с тоской посмотрел на окна своей квартиры. «Как не хочется домой», – подумал Валерка и, увидев среди детей маленькую Соню, подошел ближе и сел на край песочницы.

– Соня, привет! Где Борька?

– Боря пошел домой. Ужин греть. Мамка скоро с работы придет. Валера, ты не знаешь, почему она так много работает? Она всегда на работе.

– Время такое, Сонечка, скоро твой папка немцев выгонит из города и все будет как раньше.

– Скорей бы, – со вздохом сказала девочка. – Смотри, каких пирожков я напекла из песочка!

Вдруг Валера увидел своего отца. Он шел по дорожке к дому. За ним шла Антонина Ивановна, мать Борьки, в сопровождении трех немцев. У Валерки сжалось сердце от дурного предчувствия. Он закрыл Соню, чтобы она не увидела мать. Делегация вошла в подъезд, где жили Титовы.

– Сонечка, давай поиграем в прятки. Спрячемся от Бори. Он выйдет и будет нас искать. Давай?

– Давай. Я люблю с вами играть.

– А вы, малышня, чтобы тихо мне!

Соня встала, отряхнула платьице. Валерка схватил ее на руки и укрылся в зарослях кустарников, что росли вдоль невысокого заборчика.

– Соня, а теперь иди ко мне на коленки, обними и сиди тихо. Я за это тебе конфетку дам.

Услышав про конфету, Соня села, как велел Валера.

– Теперь сиди тихо. Я скажу, когда можно. Хорошо?

– Хорошо, хорошо, – отмахнулся от девочки Валерка и напрягся в ожидании дальнейших событий.

Через минут пятнадцать из подъезда вышел Боря с мамой. Женщина плакала. В руках у них были узелки.

– Соня! – крикнул Боря. – Соня, иди сюда.

– Ой, Борька зовет! – прошептала девочка.

– Сонечка, сиди тихо, как договорились. Тогда конфет дам, – сказал мальчишка, сильнее прижав к себе ребенка, чтобы та не увидела мать.

– А мне не попадет?

– Нет, не бойся. Это такая игра.

– Дети, не видели, куда Сонька ушла?

– Нет, не видели.

– Боря, сынок, что там? Веди Соню, – крикнула в слезах Антонина.

– Мама, ее здесь нет. Я оставил ее на минут двадцать, – растерянно ответил Боря.

– Господи, где же она? Куда могла пойти?

Немцы вопросительно смотрели на Михайлова.

– Господа, девчонка потерялась. Поди, кто знает, куда она со двора ушла. Ну, так появится, куда денется, маленькая она. Я ее тут и возьму и сам приведу, – заискивающе сказал Михайлов.

– Я не пойду без дочери! – сказала, плача, Титова.

– Быстро, быстро пошла! – крикнул немец и ткнул в спину автоматом.

– Ай!! Сына хоть оставьте. Найдет и приведет, куда скажете!

Немцы толкали ее автоматом в спину, не обращая внимания на ее просьбы. Борьку вели следом за ней. Когда немцы скрылись из вида, Михайлов пошел домой, потирая руки. Катерина Михайлова из окна квартиры наблюдала за происходящим и еле сдерживала слезы при виде Титовой. Она выглядывала Валеру во дворе, и видела, что сын с Соней спрятался в кустарнике, и понимала, что детям сейчас очень необходима помощь. Хлопнула входная дверь, и Михайлов с самодовольной улыбкой прямиком направился к столу.

– Катька, дай пожрать!

– Ешь. Все на столе. Я к соседке! Щас приду.

– Потом пойдешь. Давай со мной выпей. Скоро заживем на широкую ногу.

– Юра, щас приду. Наливай пока.

Сердце Валеры бешено колотилось. Он ненавидел отца. Соня начала скулить, что ей такая игра надоела. Первым делом мальчик думал отвести Соню к Галине, но это было опасно. Тогда он решил спрятать ее на чердаке, где встречались юные подпольщики. Валера увидел, как мать выбежала из подъезда и вышла со двора.