– Эльза, вы читаете мои мысли! Если бы все так исполняли свои обязанности, то мы бы давно маршировали по Красной площади. Так, оберштурмбанфюрер, какие результаты по поиску партизан? – спросил Кенинг, обращаясь к начальнику гестапо.

– Я веду поиски, господин оберст. Пока ничего. Нападений на продовольствие больше не было.

– А вы думаете, русские совсем дураки? Мне нужны положительные результаты по поимке партизан. Здесь будет секретное производство. Это будет закрытый город. А у вас, между прочим, пропадают люди! Вы нашли русскую шлюху из борделя?

– Нет, господин оберст, мои люди работают и над этим вопросом.

– А почему вы не доложили мне, что несколько дней назад пропали двое наших солдат, господин оберштурмбанфюрер?

– Не счел нужным беспокоить вас по пустякам, господин оберст. Виновные уже наказаны.

– То есть, по-вашему, двое убитых солдат, раздетых до нитки, без оружия – это пустяки?

– Нет, но подозреваемый умер во время пыток. Выяснить ничего не удалось.

– Отлично, господин Петерман! Значит, по городу сейчас расхаживают партизаны в немецкой форме, жаждущие прострелить головы каждому из нас. Я вас назначаю ответственным по охране секретного объекта, господин Петерман. Эльза, подготовьте приказ на оберштурмбанфюрера. Может, это ускорит разрешение проблемы с партизанами. Господа, а теперь о приятном. Завтра, семнадцатого июля, 6-я армия под командованием Паулюса и 4-й воздушный флот под командованием генерал-полковника Вольфрама фон Рихтгофена начинают наступление на Сталинград. Взяв Сталинград, мы перережем жизненно необходимые для Советского Союза водные и сухопутные коммуникации, прикроем левый фланг наступающих на Кавказ наших войск и создадим серьезные проблемы со снабжением русской армии. Город Сталина будет наш, а там дело времени. Новый год мы встретим с победой! В честь этого в субботу будет концерт для немецких солдат!

– Хайль Гитлер! – закричали офицеры, вскакивая со своих мест.

– Господа, все свободны!

************************************

– Витя, не дури! Мы нужны здесь, в городе. Станет вопрос об отправке в Германию, уйдем в лес, – вправлял мозги товарищу Полевой.

– Аркаша, это мой отец, как ты не понимаешь! Если на то пошло, то это мы с тобой должны были оказаться на его месте. Он даже ничего не знал, я должен отомстить им! – не мог уняться Виктор, узнав, что отец не выдержал пыток и умер прямо в застенках гестапо.

– Кто мог знать, что он за нами следит! Витя, сейчас ничего не исправить. Мы обязательно за него отомстим.

Аркадий очень переживал за душевное состояние друга. Виктор словно обезумел, когда узнал о смерти отца. Он не жил с Виктором и с его матерью по так и не выясненным причинам, но очень активно участвовал в воспитании сына, за что Виктор любил и уважал его. Отец оберегал сына и контролировал его каждый шаг, особенно когда понял, что тот принимает участие в подпольном движении, но по стечению обстоятельств был взят немцами по подозрению в убийстве двух немецких солдат. Гитлеровцы не нашли при нем оружия и формы, снятой с убитых, и бросили на допрос в гестапо, где он не выдержал пыток. Виктор чувствовал себя причастным к гибели отца и, невзирая на обратные доводы Аркадия, решил отомстить сам.

После целого месяца жары, утро выдалось мрачноватым. Немного моросил дождик. Ребята стояли в общем строю на территории кирпичного завода. Немцы проводили перекличку и распределение на работы. Аркадий заметил, что Виктор с самого утра был сам не свой, и старался держаться рядом с товарищем, чтобы предотвратить какие-либо необдуманные действия, но ребят разделили на разные виды работ.

У Нортемберга с утра было неплохое настроение. Эрих несколько ночей спал в квартире Гали, не решаясь оставить ее одну. А утром он приехал вместе с переводчицей, которая уверенно заявила, что готова к работе. Внешне Галина выглядела уже успокоившейся. Выдавали лишь глаза, в которых затаилась боль и печаль от потери родных.

– Галина, подождите минутку. Мне надо дать кое-какие распоряжения по карьерным работам, – сказал Райнер и направился к начальнику охраны в карьерах.

Галина вышла из машины. Оживляющий прохладный воздух утра освежил ее лицо. Оперевшись на машину, она смотрела на небо и размышляла о том, как хорошо бы было оказаться птицей, свободной, ни от кого не зависимой птицей. Эрих вышел из машины в ожидании Нортемберга для дальнейших указаний. Внимание водителя привлек молодой человек во втором ряду. Он постоянно дергался, то смотрел вниз, то по сторонам. По нему было видно, что он как-то нервничал. Нортемберг беззаботно разговаривал с офицером. Вдруг этот нервный парень отшвырнул впереди стоящую женщину и, целясь в майора из пистолета, вышел вперед. Аркадий закрыл глаза, чтобы не видеть, на что решился его друг, и не броситься на помощь. Райнер растерянно смотрел на молодого человека, потом поднял руку вверх и приказал никому не стрелять.

– Ну, что, сволочь немецкая! Вы убили моего отца! А я убью тебя! Ты ж тут вроде как главный! На! Получи, фашист проклятый! – кричал Виктор.

Галя застыла на месте от происходящего и увидела, как Эрих в несколько прыжков приблизился к Нортембергу и толкнул его на землю. Виктор выстрелил. Райнер и Эрих упали на землю.

– Эрих! – дико закричала Галя и бросилась к лежащему без движения солдату.

Послышалась автоматная очередь. Виктор упал. Офицер ринулся к Нортембергу, пытаясь вместе с Галей выяснить его состояние и состояние солдата, закрывшего его от пули. Часть немцев кинулись к Виктору. Комсомолец открыл глаза, улыбнулся и разжал руку, в которой была лимонка. Прогремел взрыв, унесший на тот свет нескольких солдат фюрера.

Немецкий офицер несколькими ударами по щекам привел в чувство Райнера. Солдаты заставили рабочих лечь на землю с руками за головой.

– Вы ранены, господин майор? – спросил офицер.

– Вроде бы нет. Только вот упал прямо на больную руку. Очень болит. Что с моим водителем? – спросил Райнер, приподнимаясь на локте.

– Без сознания. Скорее всего, болевой шок. Мы вызвали врача и сотрудников гестапо. Давайте я вам помогу встать. У вас на виске кровь. Пойдемте в здание.

– Нет, подожду здесь.

Райнер сел рядом с Эрихом. Невыносимо болела голова и ныла рука. Галя сидела рядом и, взяв солдата за руку, плакала. У Райнера все расплывалось перед глазами. Все дальнейшие действия происходили как в тумане. Во двор въехало несколько машин. Он видел, как доктор осмотрел Эриха, потом его погрузили на носилки и занесли в машину. Галину, после некоторой перепалки с доктором, тоже пустили в машину. Петерман допрашивал свидетелей происшедшего, потом человек пять русских швырнули в грузовик.

Райнер очнулся в больничной палате. Голова еще побаливала, но все предшествующие события немец воспроизвел в памяти достаточно быстро. В палате лежало еще человек пять. Райнер приподнялся и, морщась от боли, попросил одного из раненых позвать врача.

– О, господин Нортемберг, вы очнулись! Как вы себя чувствуете? Не думал так скоро с вами встретиться! – бодрым голосом приветствовал его Зееман.

– Я более-менее сносно, доктор. Что с моим водителем?

– Давайте, майор, сначала я осмотрю вас.

– Давайте. Я не могу здесь долго находиться.

– Ну, что ж, майор, я все-таки настаиваю, чтобы несколько дней вы находились под моим наблюдением. У вас сотрясение мозга в результате падения и удара головой о жесткую поверхность. Жизненно важные центры мозга не задеты, но лучше отнестись к этому серьезнее. Да, и меня беспокоит ваша рука. Если вы так будете относиться к ней, то потеряете ее. Обезболивающие колоть проще всего. Надо разрабатывать кисть для нормального функционирования руки.

– Хорошо, доктор. Я обязательно выполню ваши рекомендации. Пусть мне принесут форму. И скажите все-таки, что с водителем? Эта пуля предназначалась мне.

– В принципе, ранение не серьезное, пуля прошла навылет. Солдат испытал сильный болевой шок, поэтому долго находился без сознания. Думаю, недели три полежит и выпишем.

– Мне можно к нему?

– У него там уже есть личная сиделка, – с усмешкой ответил доктор. – А вы пока приходите в себя. Сейчас я прикажу вам принести поесть. А потом идите, навещайте своего спасителя.

– Спасибо, доктор.

Спустя несколько часов Райнер надел форму, нашел палату, в которой лежал Эрих. Солдат спал. Рядом с ним сидела Галина.

– Как он? – спросил Райнер.

– Пока не пришел в себя после операции. Но доктор сказал, что ничего страшного.

– Галя, пойдем домой. Завтра с утра навестим его. Думаю, что нет смысла сидеть здесь всю ночь.

– Вы идите, господин майор. Я останусь с ним. Ему, наверняка, потребуется помощь, когда он проснется.

– Хорошо. Завтра надо быть в комендатуре. Доктор сказал, что приезжали из СС.

– Да. Господин оберштурмбанфюрер уже задавал мне вопросы.

– До свидания, фройлен. Утром я зайду.

Нортемберг нашел дежурную машину и, вопреки протестам доктора Зеемана, поехал к Тасе.

Услышав звук подъехавшей машины, Тася выскочила на крыльцо.

– Райнер, почему так поздно? Я волновалась!

Девушка кинулась в объятия офицера. Подняв к нему лицо для поцелуя, она встревоженно спросила:

– Что с тобой? Что это за повязка? Где Эрих? – недоумевала девушка.

– Пойдем в дом, дорогая. Все расскажу, – сказал Райнер, оглядываясь назад.

– Ты голоден?

– Нет, спасибо. У меня было легкое сотрясение. Я не хочу есть. Немного воды, если можно?

Офицер выпил воды и рассказал Тасе о случившемся на заводе.

– Райнер, это правда, что ранение не смертельно?

– Нет, доктор сказал, что через недели три уже сядет за руль.

– Райнер, меня волнует то, что стреляли именно в тебя.