– Тася, я думаю, что это случайность. Не более. А теперь, девочка моя, я смертельно хочу спать, зная, что ты рядом со мной, – сказал офицер и прижал к груди свою русскую нимфу.

************************************

– М-м-м-м! – простонал Эрих, открывая глаза.

– Эрих, дорогой! Ты очнулся! Наконец-то. Мы за тебя так переживали, – прощебетала обрадованная Галя, держа немца за руку.

– Галя, что со мной?

– Пуля попала в плечо, большая потеря крови. Но все это уже позади.

– Ну, да, да. Что с господином Нортембергом?

– Он отделался сотрясением. Утром заедет. Эрих, если тебе что-то надо, то я помогу.

– Все, что мне надо, – это видеть тебя.

– Эрих, – тихо произнесла Галина, опуская глаза.

– Галя, моя любимая Галя, – потянувшись к девушке, сказал солдат.

– Эрих, лежи спокойно. Тебе еще рано напрягаться.

Немец, превозмогая боль, приподнялся на подушке и, глядя влюбленными глазами на Галину, сказал:

– Галя! Ты знаешь, я безмерно рад случившемуся. Видеть тебя у своей постели, видеть, что я тебе совершенно не безразличен, – это счастье.

Галя сидела, не шевелясь, на краю кровати и боролась со своими чувствами. В палате нависла тишина. Девушка боялась поднять глаза, потому что знала, что не сможет устоять перед этим взглядом, полным тепла и любви. Эрих взял девушку за руку, и странные ощущения пронзили тело молодой девушки. Галя подняла глаза и поняла, что бессмысленно бороться против своих чувств, даже если они могут привести к гибели, к гибели их обоих. Девушка прильнула к груди солдата. Его бешеный ритм сердца и прикосновение к обнаженному телу сводили ее с ума. Она поцеловала его сама. И этот поцелуй был настоящим и осознанным, в отличие от тех, что были ранее. В этот момент Галя поняла, почему отец вверил ее жизнь, ее судьбу именно этому молодому солдату. А благословение отца для нее было превыше всяких мнений посторонних людей.

– Я хочу быть с тобой, Эрих!

– Сегодня ты сделала меня самым счастливым человеком на земле, – нежно прошептал Эрих своей возлюбленной.

************************************

Никто из соседей не посочувствовал Катерине. Наоборот, ей казалось, что люди смотрят на нее с ненавистью и презрением. Другого она и не могла ожидать. Семья Титовых была одной из уважаемых семей в их дворе. Катя никого не винила, кроме себя. Женщина решила не терять времени и сходить в полицейский участок получить паек и получить разрешение на выход из города. Мысли, что дети ночуют где-то на чердаке, не давали ей покоя, поэтому, собрав покушать, через полчаса она уже стояла перед дверями в кабинет Латышева.

– Входите! – крикнул предатель. – А, это ты, Катя? Заходи!

– Здравствуйте, Григорий Федорович.

– Вот, забирай. В углу стоит твой паек. Вчера мои орлы принесли.

– Спасибо вам.

– Это немцам скажи спасибо. Они думают о своих подданных. Пусть и немного Юрка послужил их власти, но послужил.

– Я про работу хотела с вами поговорить.

– А что говорить! Катя, я тебя на кухню пристрою. Хлебное место. И сама, и сын будете сыты. Как тебе, Катюха?

– Я бы с радостью, но хотела просить вас отправить меня в деревню работать в колхоз, – закусив губу, просила Катя.

– Что это?

– Не могу дома оставаться. Все о Юре напоминает. Любила очень его, хоть и выпить был горазд. Валерка тож вон переживает за отца. Дома вообще не появляется.

Латышев осмотрел молодую стройную женщину с ног до головы. Сначала вроде как недоволен был такой просьбой, но, подумав, дал добро.

– Я сейчас позвоню старосте, чтобы тебя с мальцом в какой-нибудь дом определили, а завтра и на работу уже выйдешь.

– Григорий Федорович, только я вот хотела просить вас еще об одной просьбе. Знакомая у меня на швейке с утра до ночи работает. Дочка ее маленькая целый день дома одна сидит или под присмотром соседей каких. У малышки бывают приступы астмы. А деревенский воздух – он лучше будет для нее, и молочко всегда свежее. Разреши с собой взять, хоть на месяцок.

– Катя, зачем тебе чужие проблемы? О своем постреленке вон думай! – сказал Латышев, встав из-за стола и медленно направляясь к женщине. – А в гости пустишь? – дыша прямо в лицо Катерине, многозначительно спросил полицай.

– Пущу, – глядя в глаза, ответила женщина.

– Хорошо. Давай напишу пропуск.

Пока Латышев оформлял документы, Катя в душе радовалась и представляла самодовольное лицо начальника полиции, когда он пожалует к ней в гости.

Выйдя из полицейского участка, Катерина вздохнула полной грудью и побежала к детям. Почти до вечера он провозилась с ребятами. Сонечка, конечно, грустила о маме, но Валерка пытался заменить ей не только брата, но и самое дорогое на земле, что может быть для таких маленьких детишек, – маму. Катя с сыном решили уйти из города прямо рано утром и провести время в лесу, чем на затхлом чердаке.

************************************

Выспавшись в объятиях любимой девушки, Райнер чувствовал себя намного лучше. Офицер быстро собрался и последовал в госпиталь. Эрих не спал. Галина суетилась возле больного.

– Здравствуй, Эрих! – приветствовал Райнер водителя.

– Здравствуйте, господин Нортемберг!

– Я рад, что все миновало и ты выглядишь очень даже хорошо! Эрих, я чрезмерно благодарен тебе за спасение жизни. Теперь я полностью обязан тебе, и ты можешь рассчитывать на меня во всем.

– Господин майор, это мой долг. На моем месте вы бы поступили так же, – улыбаясь, ответил молодой человек.

– Возможно, ты и прав, но я был на своем месте. И если бы не ты, то… В общем, спасибо тебе. Галя, нам надо идти в комендатуру. Если вы мне не понадобитесь, то скоро сможете вернуться сюда снова. А теперь идем. Эрих, выздоравливай.

Райнер с Галиной подходили к комендатуре. Машина Райнера одиноко стояла возле здания.

– Господин Нортемберг! Как вы? – закудахтала Эльза при виде майора. – Узнав о случившемся, мы все переживали! Я думала, что господин Кенинг живьем сдерет шкуру с оберштурмбанфюрера. Вам принести чай или, может, кофе?

– Да, Эльза! Кофе, пожалуйста! Принесите мне и фройлен Гале. Она всю ночь дежурила возле постели солдата, который спас меня от пули.

На столе у Райнера лежала уже целая кипа приказов. Галя, уставшая, но счастливая, села на стул, вытянула ноги и, закрыв глаза, вспоминала каждый момент ночного разговора с Эрихом, каждое прикосновение и каждый поцелуй.

Резко открывшаяся дверь вывела Галю из воспоминаний. А запах вкусного горячего напитка напомнил о начале рабочего дня. Следом за Эльзой в кабинет влетел Кенинг.

– Райнер, я рад, что все обошлось. Как ты себя чувствуешь? Русские обнаглели. Петерман сейчас предпринял ряд мер в связи с происшедшим. О! Вот и он! Мы только что говорили о вас оберштурмбанфюрер, – сказал Кенинг вошедшему Петерману.

– Эльза доложила, что вы у себя. Мне надо задать вам несколько вопросов. Позволите, господин майор?

– Да, господин оберштурмбанфюрер. Я вас слушаю.

– Господин Нортемберг, вы были знакомы с русским, стрелявшим в вас?

– М-гэ! – усмехнулся Райнер. – Вы знаете, если честно, я даже не помню, как он выглядит.

– Как вы думаете, почему он хотел убить именно вас?

– Понятия не имею.

– Вы сожительствуете с русской женщиной. Возможно, в вас стрелял ее любовник?

– Бред. Да, я использую русскую в целях удовлетворения своих мужских потребностей. Интересно! А если это стрелял ее любовник, что вам это даст?

– Мне ничего. Только у меня нет времени, чтобы заниматься любовными разборками немецких офицеров из-за русских шлюх. Мне хватает партизан.

– Послушайте, господин оберштурмбанфюрер. Это не любовная разборка. Мне известно, что пистолет, из которого в меня стреляли, принадлежит одному из убитых недавно солдат. И по вашим же подозрениям, убитых партизанами. Если у вас ко мне больше нет вопросов, то прошу покинуть мой кабинет.

Петерман сжал от злости губы, развернулся и вышел из кабинета.

– Райнер, успокойся. Этот волк бесится, что нет ни одной зацепки на партизан. Ни одной! А стрелять в офицера фюрера – это слишком! Я не думаю, что у Петермана крепкий сон. А ты, Райнер, сегодня отдыхай, восстанавливайся. Даю тебе пару дней на реабилитацию. Доктор мне сказал, что ты практически боем ушел из больницы. Судя по виду фройлен, ей тоже нужен выходной. В субботу я жду тебя в ресторане. Будем праздновать взятие Сталинграда. Мой водитель заедет за тобой.

– Хорошо, господин Кенинг. Я обязательно буду. Это событие надо отпраздновать.

– А, господин Нортемберг! Совсем забыла. Вам письмо из дома! – крикнула вслед Эльза уходящему Райнеру.

– Благодарю, Эльза! В субботу я жду от вас хотя бы один танец.

– Зачем же один? Я подарю вам весь вечер, господин Нортемберг!

– До встречи, прекрасная Эльза!

Райнер сел в машину, радостно открывая конверт с письмом.

– Господин Нортемберг! Довезите меня до больницы, – попросила Галя.

– После того, как вы выспитесь, фройлен, и поедите.

«Германия. Бремен. Усадьба Нортемберг», – читал про себя Райнер адрес на конверте, узнавая почерк отца.

Машина подъехала к дому. Райнер попросил Галю идти в дом, а сам присел на скамеечку прочитать письмо от родителей.

«Здравствуй, Райнер! Давно от тебя не было писем. Я прекрасно понимаю, что почта в военное время работает ненадежно, но твоя мать очень волнуется. Получив письмо, напиши, что ты жив и с тобой все хорошо. Я в этом просто уверен, а она не находит себе места.

У нас все очень смутно. Бремен стал важнейшей базой германского флота и поэтому периодически подвергается бомбежкам англо-американской авиации. Пригород они не трогают. В основном порт и некоторые жилые кварталы. Мы с твоей матерью пытаемся относиться по-философски к тому, что происходит сейчас в нашей стране. Человечество воевало всегда. Но эта война кажется безумием для многих коммерсантов нашей коалиции предпринимателей. Мой старый приятель и партнер по бизнесу лорд Джонатан Браун имеет на счет окончания этой бессмысленной войны мнения, которые меня очень расстраивают. Я не политик. Я предприниматель и, возможно, смотрю со своей колокольни на происходящее, которое меня вовсе не радует.