– Спасибо, баронесса! Я спущусь к вам буквально минут через пятнадцать.

– Лени, через двадцать минут можете подать горячее.

– Генрих, дорогой! Как ты думаешь, лорд сможет нам чем-то помочь? – спросила Амалия мужа и обняла за шею.

– Я уверен в этом. За столько лет сотрудничества наше партнерство переросло в дружбу, я бы даже сказал, в крепкую дружбу. Выпей пару глотков вина и успокойся, дорогая.

Генрих налил супруге немного красного вина и усадил ее в бордовое кресло с резными деревянными подлокотниками, которое отлично вписывалось в интерьер гостиной Нортембергов. Комната была выполнена в богатом английском стиле, сочетая в себе бордовые, коричневые и фисташковые оттенки. Стены были обиты тканью, что наполняло гостиную теплом и уютом. Огромная люстра с абажурами на декоративном потолке говорила об изысканности вкуса и богатстве хозяев. Гостиная выглядела основательной, добротной и в то же время элегантной. Это была заслуга Амалии фон Нортемберг. Она обладала тонким вкусом относительно всего. Все, чего касалась эта красивая женщина, начинало блистать в ее руках.

– А вот и я! – весело сказал лорд Браун, спускаясь по лестницам. – Так, где мой жареный гусь?

– Все на столе, дорогой друг! Ждем только тебя!

– Чудесно! Я очень голоден! О, Генрих, я знаю, насколько разнообразен твой винный погреб, но я пока пас! – сказал Джонатан, убирая бокал. – Может быть, позже я пропущу пару рюмочек коньяка, но сейчас я хочу насладиться стряпней Лени. Мой повар не хуже, но у каждого из них свои секреты.

– Конечно, Джонатан! Как там малышка Мэган? – спросила Амалия.

– Малышка Мэган! Это ураган! Только сейчас я осознаю, что допустил ошибку, когда принял решение больше не жениться после смерти Абигэйль и полностью посвятить себя дочери. И кого я вырастил?

– Насколько я помню, она была очень милой девочкой. Бросьте, Джонатан, нельзя ни о чем жалеть. Даже если она, как вы говорите, ураган, то поверьте, когда девочка встретит свою любовь, она полностью переменится. А вы, я уверена, до сих пор завидный жених!

– Не успокаивайте меня, Амалия! Я не представляю, кто отважится взять ее в жены! Я уже принял свой крест и понесу его до конца. А что Райнер? Пишет?

– Пишет, Джонатан, пишет! Давай об этом после ужина. Я расскажу, что он пишет, – озабоченно произнес Нортемберг.

– Генрих, ты меня интригуешь!

После ужина Амалия распорядилась принести мужчинам коньяк на столик с резными ножками возле камина, пожелала спокойной ночи супругу и гостю и удалилась отдыхать в свою комнату, дабы не мешать мужским разговорам.

– Ну, что, Генрих, выкладывай, что у тебя за срочность? Я думаю, что это очень серьезно, раз ты меня попросил приехать лично, не смотря, что такие путешествия сейчас весьма опасны, – присаживаясь в кресло, сказал Джонатан.

– Джонатан, два месяца спустя, как немецкая армия потерпела поражение под Сталинградом, значительно ухудшилось экономическое и политическое положение Германии и союзников.

– Этого стоило ожидать! Гитлер с его амбициями практически погубил страну. Говорят, моральное состояние войск вермахта подорвано. Установлены случаи дезертирства. Райнер что-нибудь пишет по этому поводу?

– Нет, Джонатан. Он сейчас на оккупированной территории в закрытом городе. Последнее время он стал писать чаще. Это и радует, и настораживает. В этих, казалось бы, безобидных и теплых письмах, между строк я вижу, как плохо моему мальчику. Думаю, что после этой войны он оставит свою затею о военной карьере. Я это просто предвижу. Только бы вернулся живым.

– Генрих, не нагнетай себя раньше времени. Он все-таки не на передовой. А разгром немецких войск под Сталинградом нанес сильнейший удар по нацистскому блоку. Здесь и нечего говорить. Король Великобритании прислал Сталинграду дарственный меч в знак восхищения мужеством и стойкостью русских солдат. Не сегодня-завтра Япония откажется от вступления в войну против Советского Союза. Турция и Испания тоже отходят от Германии. Гитлер проиграет эту войну.

– Я это предвидел еще в 1941 году, когда ему не удалось взять Москву. Тогда я начал переводить свои капиталы в Швейцарию. Прихвостни СС только недавно оставили меня в покое, после того, как я объявил себя банкротом. Мне кажется, что мой телефон стоит на прослушке, поэтому я и хотел встретиться с тобой с глазу на глаз.

– Неужели они так серьезно за тебя взялись?

– Уже нет, благодаря тому, что ты помог мне осуществить экономические маневры с продажей наших предприятий. Кстати, мы с тобой провернули все вовремя. Нацисты начали требовать слияния моих промышленных корпораций с гитлеровским государством для финансирования военной промышленности. Я бы этого не пережил, Джонатан. Я стараюсь жить скромно. Из прислуги у меня осталось всего два человека. Думаю, что Волдемара скоро заберут на фронт. Иногда продаю из дома ценные вещи своим бывшим конкурентам, некоторые из которых еще верят в победу Гитлера. Безумцы!

– Генрих, не тяни, говори, какая от меня нужна помощь?

– Джонатан, друг! Мне стыдно сейчас признаться, но когда я слышу, как англо-американская авиация бомбит порт и жилые кварталы Бремена, я понимаю, как я хочу жить. Джонатан, именно жить! Дождаться сына, растить и баловать внуков!

– Это значит, что ты хочешь уехать из страны?

– Джонатан, другого выхода нет. Войне придет конец. Может, завтра. Может, через месяц. Может, через год, но конец придет. Когда русские войска войдут в страну, я не знаю, что будет. Может, они всех перестреляют, может, сошлют в лагеря! Кому нужны мои деньги? Для кого я работал все эти годы?

– Да, будущее Германии очень туманно! И судьба ее жителей тоже, – задумчиво произнес Браун.

– Ты не помнишь случайно Франка фон Хабера? Он был у нас на приеме в честь дня рождения Амалии.

– Да, припоминаю. Такой активный мужчина. Ты говорил, что он тот еще делец!

– Он самый! Так вот, месяца три назад он исчез вместе с семьей. У него три сына. По-моему, летом старший достиг призывного возраста. Супруга Хабера при разговоре с Амалией сказала, что Гитлер не получит ни одного из сыновей. И вот перед Новым годом вся семья исчезла.

– Может, дело рук нацистов, Генрих?

– Нет, Джонатан! Об этом бы знали все.

– Ты думаешь, он покинул страну, чтобы спасти детей? Дезертировал?

– Получается так. Мы с Амалией решили, что нам надо покинуть Германию, как только вернется сын.

– Генрих, я тебя понимаю, как отца. Но Райнер попросту может попасть в плен или вообще не вернуться! Не обижайся, но это реалии жизни.

– Я это понимаю, но мой сын вернется, Джонатан. Я просто должен подготовиться и ждать его возвращения.

– Есть какие-нибудь мысли?

– Есть. Я вожу некоторую дружбу с представителями люфтваффе вермахта. За значительную сумму мне обеспечат перелет в Англию. Джонатан, но я немец, на мне всегда будет пятно этой безумной войны, мой сын будет считаться дезертиром. Нам нужно исчезнуть, потеряться, раствориться, чтобы никто никогда не уличил моего сына в предательстве.

– Генрих, мою помощь и поддержку в Англии ты получишь. Я тебе обещаю. Также я могу обеспечить новые документы. А если Райнер не вернется? Ты, как здравомыслящий человек, должен учитывать и эти обстоятельства.

– Джонатан, я уеду из страны без сына, только когда буду уверен в его смерти.

– Хорошо, по приезде я займусь вашими документами. Я сообщу, когда будет все готово.

– Джонатан, телефон может быть на прослушке, поэтому придется зашифровать разговор, чтобы его поняли только мы.

– Согласен. Завтра это мы обсудим более подробно. Ты бросишь свое поместье?

– Выхода нет. Если я займусь его продажей, то могут возникнуть подозрения. И потом, Райнер вернется домой. Я должен его ждать здесь. Джонатан, поверь, никакое поместье не стоит дороже жизни единственного сына.

– Я понимаю тебя, Генрих! Сколько ты думаешь отсидеться в Англии?

– Как только уладим все банковские операции. Дальше не знаю. Может, Америка?

– У тебя там есть связи или знакомые?

– Есть, но я хочу исчезнуть. Я хочу, чтобы Нортембергов считали убитыми при бомбежке, обстреле или как угодно, только чтобы никто никогда не преследовал мою семью за совершенные нацистами злодеяния.

– Исчезнуть, говоришь? Кажется, у меня есть идея. Генрих, я лет пять назад купил себе небольшой домик в Саураштре, в Индии. На торговом судне переправишься туда. Поселишься в моем доме. Осмотришься. А там будет видно. Тебе там понравится, дружище.

– Джонатан, а мне нравится твоя идея.

– В доме есть управляющий и доверенное лицо, которое ведет там дела от моего имени. Они тебе помогут.

– Я буду тебе очень обязан.

– Генрих, я рад, что оказался тебе полезным. Завтра обсудим детали и мне надо возвращаться домой. Я плохо сплю, когда Мэган надолго остается без присмотра. Эта маленькая дьяволица сумела подчинить себе весь персонал. Молю бога, чтобы нашелся смельчак и взял ее замуж, несмотря на то, что расставаться с ней мне будет очень больно.

– Джонатан, вернется Райнер и, возможно, сможет укротить твою дочь. В результате мы получим спокойствие за жизнь детей, общих внуков и слияние двух капиталов.

– Генрих, я был бы только счастлив! Давай по глоточку и спать!

************************************

Таисию разбудил громкий звук капели и щебетание птиц. Девушка открыла глаза. Апрельское солнце уже было высоко. Чувствовалось пробуждение природы. Тася набросила на красивые плечи халатик и подошла к окну, опираясь на мебель. За последние пять дней, она первый раз встала на ноги. Все это время девушка провалялась в постели с температурой и сильным кашлем. «Наконец-то закончилась зима. Ненавижу холод! Как хочется на улицу! Но придется посидеть дома, а то Райнер опять будет ругаться, что я его довожу», – думала про себя Тася.