После побега военнопленных Петерман провел еще ряд карательных мер, которые приостановили антифашистское движение в городе. Горячев с отрядом залег на некоторое время в лесу. Бойцы приходили в себя и зализывали раны после плена. Окрепнув, партизаны стали делать вылазки в деревни, обрывали телефонные провода, караулили немецкие машины на дорогах, отбирали оружие, провиант, проводили агитации в деревнях, поднимали народ на борьбу с фашизмом. Люди за деньги и подачки с немецкого стола сдавали лесных бойцов. Но ситуация осенью немного изменилась. После того, как немцы не выполнили своих обещаний перед деревенскими жителями в плане «собранный урожай пополам», крестьяне стали поглядывать в сторону леса. Опустошив все села от продовольствия к ноябрю 1942 года, немцы начали угонять в Германию деревенскую молодежь. Селяне оказывали протест против действий немецкого командования, что повлекло за собой опять-таки применение карательных мер со стороны гестапо. Петерман распорядился сжечь несколько небольших деревень в округе, чтобы не занимать там немецких солдат для сохранения правопорядка. В «Заре» люди начали прятать продукты питания и скот, чтобы хоть как-то кормить детей. Немцы на этом не успокаивались. Первого декабря Кенинг, уже в звании генерал-майора, выпустил приказ, чтобы каждая семья сдала в отделение полиции одну теплую шубу, валенки, рукавицы и носки.

К зиме отряд Горячева уже насчитывал около двухсот бойцов, полностью вооруженных и готовых к борьбе с фашистами. Перед Новым годом партизаны совершили первую большую операцию. Они пустили под откос поезд, с ранеными из-под Сталинграда и продуктами питания с оккупированных территорий. На рождество взорвали мост, через который шли машины с лесом. Петерман рвал на себе волосы от того, что не мог найти и ликвидировать лагерь с партизанами. А после разгрома немецких войск под Сталинградом настроение солдат и офицеров заметно ухудшилось.

Тася любовалась в окно оживающей природой и не заметила, как Райнер тихо подошел сзади, накинул теплый платок, который он купил ей на Новый год, и обнял свою возлюбленную. Почувствовав его руки, она улыбнулась от удовольствия и проявленной заботы со стороны майора.

– Тася, ну ведь только с температурой лежала! Кто тебе позволил встать? – ласково спросил Райнер, целуя ее в шею.

– У меня уже все тело затекло. Вот сейчас тебя накормлю и опять лягу спать.

– Тогда уж и себя тоже. Ты ведь пять дней ничего не ела почти. Хорошо, Галя помогала мне тут тебя лечить. Не знаю, что б я без нее делал! Зееман так и не смог приехать. Госпиталь переполнен. Все везут и везут раненых.

– Райнер, что слышно с фронта?

– Русские перешли в наступление. Немецкая армия отступает. Если Гитлер не сможет удерживать позиции, то русские месяца через два будут в этом городе.

– Это значит, что Германия проиграла войну? Райнер! – радуясь, спросила Тася.

– Я думаю, что да. Это дело времени. Таисия, только ты должна понимать, что если придут русские, они предадут тебя суду за предательство, а меня, в лучшем случае, сошлют в лагерь.

– Райнер, а может, мы покаемся, ты перейдешь на сторону Советского Союза, и все!

– Милая моя, не так все просто! Я боюсь, что ты не выдержишь таких тяжелых моральных испытаний. Все, Тась, давай не будем о грустном. Сейчас ты меня кормишь и ложишься спать, чтобы набраться сил.

– А зачем они мне? – игриво спросила Тася.

– Мне через три дня день рождения. Тридцать лет.

– Райнер! Мне так неловко!

– Почему?

– Мне нечего тебе подарить.

Тася опустила глаза.

– Неужели ты не поняла, что ты и есть мой подарок на всю оставшуюся жизнь. Подарок судьбы. Пригласи Галю с Эрихом.

– Хорошо.

С того момента, как Майер принял на себя выстрел, предназначенный Нортембергу, молодые люди сдружились. На людях они соблюдали субординацию, а когда оставались в своем кругу, то было очевидно, что между ними простые, доверительные, дружеские отношения. После пожара, Эрих жил в казарме, вернее ночевал. А вечер он проводил в компании Галины, которая поселилась в соседней квартире с майором Нортембергом. Частенько они вчетвером собирались у Райнера с Тасей. Офицеры, проживающие в доме, привыкли к обществу русских девушек и относились к ним весьма уважительно. Кенинг закрыл глаза на сожительство Нортемберга с русской и полностью окунулся в свое новое звание и новые заботы, которые повлекли за собой новые погоны. Петерман полностью был погружен в безуспешные поиски партизан.

************************************

– Господа, когда вы намерены провести первые испытания оружия? – спросил Кенинг у команды инженеров, занимающейся разработкой химического оружия.

– Месяца через два-три, господин генерал.

– Два. Два месяца. У нас поджимают сроки. В рейхе ждут результаты вашей работы. Заканчивайте. На фронте и так тяжелая ситуация. Мы должны помочь остановить натиск советских войск.

– Мы делаем все, что от нас зависит. Вы же помните, какой ущерб нанесли нам пленные женщины. На них можно только испытывать это оружие, но не больше.

– Я хочу, чтобы до первого июня были проведены испытания. И надо ставить выпуск оружия на поток. Вы свободны! Господин оберштурмбанфюрер, останьтесь.

– Да, господин генерал.

– Ваш агент вышел на связь?

– Пока нет. Надо подождать еще несколько дней.

– Два дня назад вы мне говорили то же самое. Ваш агент провалился! Это уже понятно. У вас есть запасной план? Чего сидеть ждать? Когда шайка бандитов взорвет нас в этом городе, где мы все отдадим концы от химии, предназначенной для русских. Ищите, Петерман, усильте охрану завода и пропускные пункты к городу. В «Зарю» направьте людей для сдерживания крестьян. Они бегут в лес. Кто будет пахать поля? Вы или я?

– Да, господин генерал! Можно идти?

– Можно, – сказал Кенинг и, вздохнув, сел за стол. – Эльза, принесите мне кофе!

************************************

– Митька, а может, ну его! Идем в хату ко мне. Нечто прохладно оделся. А там и по стопочке намахнем! – пробовал уговорить друга Демьян. – Да кому тот сельсовет нужен!

– Значит, нужен! Раз приказали! За рюмку самогона в петлю лезть не хочется. Немцы-то вон какие нервные стали, как Сталинград проморгали. Чуть не так, так в петлю. Ты, Дема, если хошь, иди, оденься, потеплее, да приходь обратно. И рюмашку сюды захвати! Так спокойней будет. Хоть и апрель, а морозик-то есть ночью. Вона звезды какие яркие!

– Ну, да, яркие. А там что? Митька, глянь! Звезды, что ль, летят?

– Для звезд большеваты больно! Одна, вторая! Демка! Так то ж парашюты! Дуй к старосте! Я понаблюдаю!

Демка, один из полицаев в «Заре», бросился в хату к старосте.

– Иваныч, вставай! Там парашюты с неба падают! – кричал полицай, ломясь в дом старосты.

– Господи, дурья твоя башка, Демка! Беги в офицерскую хату. Я-то, что ж, тебе ловить их буду? – спросонья кричал староста.

Пока Демка поднял солдат и офицеров, на небе уже никого не было.

– Я видел! Туды вона попадали! – кричал Митька, выслуживаясь перед немцами. – Думаю, недалеко отсель!

– Поведешь солдат! – приказал лейтенант. – Я вызову подмогу и догоню.

Сообщив о выброске диверсантов в лес, Вебер погнал группу солдат с овчарками в предполагаемое место падения.

– Господин лейтенант, мы с фонарями будем у них как на ладони. Перестреляют. Думаю, надо дождаться рассвета. Как раз подойдет Петерман с людьми, – доложил главный группы.

– Пожалуй, вы правы, ефрейтор. Ждем подмогу и выступаем на поиски диверсантов.

************************************

– Товарищ капитан, – прошептал рядовой Соколов, подползая к Стрельникову.

– А, Соколов? Чего раскричался-то?

– Я что, первый?

– Да, Соколов! Ты, да я, да мы с тобой! Еще тридцать минут ждем и уходим.

– Колхоз-то больно близко. Авось не засекли.

Рядовой Соколов и капитан Стрельников, прислонившись к дереву, затаились в ожидании оставшихся членов разведгруппы. Слева послышался шорох, и перед бойцами нарисовалась Марина Зеленская.

– О, еще одна! Маришка, с приземлением! – подшучивая, сказал Соколов.

– Соколов, когда ты уже будешь серьезным? – резко обрубила Дениса девушка, упав между мужчинами.

– Как ты, Марина? – поинтересовался Стрельников.

– Да ничего, все на месте, товарищ капитан, – отчеканила Марина.

– У нашей Маринки точно все на месте! – не мог успокоиться Соколов.

– Соколов, отставить шуточки.

– А он неисправимый, товарищ капитан. Он или шутит, или воюет. Третьего не дано.

– Зато меня пули не берут, Маринка! Глядишь, война закончится, а жених-то целехонек!

– Это для кого это жених?

– Да хоть для тебя!

– Не, меня, Дениска, женихи постарше интересуют, посерьезнее, – в ответ сказала Марина, искоса посмотрев в сторону капитана.

Стрельников, почувствовав взгляд связистки, немного смутился и резко сказал:

– Отставить разговорчики, еще десять минут. Где же остальные?

Через несколько минут к группе присоединились еще двое бойцов: лейтенант Рохлов и боец Глушков. Близился рассвет, время сбора истекало. Все в напряжении ждали последнего члена команды Ольгу Стропилову.

– Все уходим. Стропиловой придется действовать по плану В.

– Товарищ капитан, а может, быстро кружок сделаем. А? – обратился лейтенант.

– Никаких может, товарищ Рохлов. Это не первое задание Стропиловой. По карте она ориентируется. За мной.

Друг за другом группа направилась в гущу леса.

************************************

Ольга неудачно застряла между двух старых елей. После многочисленных попыток вырваться из лап этих старых великанш, девушка пришла к выводу, что выход только один: перерезать стропы. Только забрезжил рассвет. Девушка посмотрела вниз. Ей показалось, что до земли совсем немного. Ольга собралась в кулак и, перерезав стропы, полетела вниз. При падении она ударилась головой о сук, который некстати оказался на ее пути. Удар был настолько сильным, что юная разведчица упала на землю, потеряв сознание.