Ольга очнулась от лая собак и громкой немецкой речи. Немецкий офицер наклонился к ней и, ударив по щекам, спросил, готова ли она ответить на вопросы. Девушка смотрела на него непонимающими глазами. «Неужели это конец?» – подумала она, рассеянно, оглядываясь по сторонам. Самым страшным для нее, с момента выполнения операций в тылу врага, было попасть в плен к фашистам. И это сейчас было совершенно очевидным. Офицер дал знак, чтобы ее посадили, прислонив к дереву. Двое немцев грубо схватили ее за руки и посадили ближе к дереву. От резкого движения девушка почувствовала сильную боль в голове.

– Вы готовы ответить на наши вопросы? – еще раз спросил Петерман диверсантку.

– Да, – еле слышно проговорила Ольга.

– Назовите ваше настоящее имя, фамилию и звание. С какой целью и сколько человек высадилось в наш район?

– Вы же уже нашли документы, – глядя на аусвайс в руках офицера, ответила Ольга.

– Я прошу ваше настоящее имя. Заметьте, пока прошу.

– Это имя настоящее.

– Хорошо, фройлен. Сколько человек высадилось вместе с вами?

– Как видите, ни одного!

– Вы любите шутить, фройлен? Это хорошо. Мне нравятся веселые люди! А знаете почему?

Ольга молчала, с ненавистью глядя на немца.

– Потому что после нескольких часов пыток они начинают плакать. И этот липовый героизм куда-то исчезает. Это смешно. Об этом мы более подробно поговорим сегодня вечером, если вы сейчас правдиво не ответите на все наши вопросы.

– Что вы с ней нежничаете, господин оберштурмбанфюрер? – нервно спросил лейтенант.

– Я надеюсь, что она согласится с нами сотрудничать, лейтенант Вебер. Занимайтесь поисками. Я выделил вам достаточно людей. А эту я увожу с собой. С партизанами не можем разобраться, а тут еще и разведка! Я уехал, лейтенант! Русскую в машину!

Двое солдат подняли Ольгу и потащили к машине Петермана. Затолкав девушку на заднее сиденье, солдаты сели по обе стороны от пленной. Машина рванула в город, разбрызгивая за собой весеннюю слякоть. Петерман всю дорогу молчал, размышляя, как привлечь русскую к сотрудничеству. На связистку это молчание действовало угнетающе. Она думала над тем, как добраться до оружия и застрелиться. Ольга боялась пыток. Выполняя задания в тылу врага, она видела людей, которые подвергались издевательствам со стороны немцев. И именно после таких картин в нее вселился страх – страх боли, страх унижения. Петерман чувствовал состояние девушки. Эсэсовец был наполовину уверен, что в лице этой русской он найдет себе сообщника и ликвидирует одним махом и диверсантов, и партизан. По крайней мере, он хотел в это верить.

************************************

– Стой! Кто такие? – раздался голос из кустарника.

Отряд Стрельникова остановился. Капитан дал знак, чтобы все оставались на своих местах.

– Свои! – ответил капитан. – При себе имеются документы. С кем имеем честь?

– Со своими! – ответил голос.

Из кустов вышел Улиев. Капитан двинулся навстречу незнакомцу.

– Стоять!

Сзади щелкнули затворы автоматов. Со всех сторон на разведчиков было направлено оружие.

– Ну, что ж вы, не русские, что ли? – спросил незнакомец.

Стрельников осмотрел людей. Одеты были кто во что горазд. В одежде присутствовали и элементы полицейской формы, и деревенские фуфайки, и даже штаны от немецкой формы. Человек, который стоял перед Стрельниковым, судя по всему, был главным. Оставалось только понять, партизаны это или дезертиры, спрятавшиеся в лесу.

– Отчего ж? Русские, – спокойно ответил капитан.

– Хорошо по-нашему говоришь.

– А как же мне говорить, если я наш.

– Ты помолчи. А ты, девка, отвечай, кто такие и зачем по лесу шастаете? – спросил Иван, указывая на Марину.

– Товарищи, мы свои. Вам же русским языком ответили.

– Был тут у нас давеча свой. Пришел свой, а оказался не свой! Вона как бывает! А теперь следуйте за нами, господа хорошие. Мы сейчас проверим, кто свой, а кто не свой. Оружие на землю и за нами. Гаврилов, Судников!

– Да, товарищ Улиев!

– Давайте пока тут пошуршите. Немцев в другую сторону уводите. А то эти свои нам гостей в лагерь приведут. Давайте, ребята. Ждем вас в лагере. Судников, давай там без своих штучек. Не заигрывайся! Ты мне живым нужен.

– Нужен, так значит приду, товарищ сержант.

– За мной! А вы, господа свои, без лишних движений.

Стрельников взглядом приказал группе ничего не предпринимать, пока не будет приказа. Разведчики пытались сконцентрироваться на местности и понять, куда их ведут, но лесные люди так их замотали, что все оставили эту затею и тупо следовали за Улиевым. Стрельников переживал за Стропилову. По варианту В она завтра должна быть в 42-м квадрате на берегу небольшой реки. Наблюдая за захватчиками, капитан склонялся к тому, что они наткнулись на небольшой незарегистрированный партизанский отряд в этом районе. Для него сейчас было главным выяснить все отношения, отправить радиограмму в центр, найти Стропилову и приступить к выполнению задания.

Лагерь находился прямо среди деревьев. Землянки были так лихо замаскированы, что разведчики и не сразу их заметили. Улиев подошел к одной из землянок.

– Стоять здесь. Сейчас доложу.

– Товарищ Горячев! Мы там пять человек привели. Баба и четыре мужика. Наткнулись случайно. Говорят, что свои. Вести?

– Вещи при них были?

– Ну, да, имеются.

– Давай сначала вещи. Посмотрим, что они из себя представляют.

Иван вышел на улицу и, собрав вещмешки у своих пленных, вернулся в землянку. В мешках были сухпайки, немецкая мужская и женская форма, несколько штатских женских платьев, ботиночек и рация. Выложив это добро на стол, Горячев спросил:

– Алексей Иванович, есть соображения?

– Боря, а шут его знает! После последнего засланного шпиона, я уж и не знаю, на что немцы способны! Мы ж у них как кость в горле сидим. Вроде и рядом. И найти не могут. А ущерб от нас терпят. И, наверняка, по кумполу от Гитлера получают хорошо!

– Хорошо. Ваня, веди их!

– Ну, что, господа хорошие! Милости прошу! Сейчас командир наш все выяснит.

Раскланявшись, Иван открыл перед пленниками дверь землянки.

– Давайте знакомиться, господа, – спокойно произнес Горячев, разглядывая пленников.

– Капитан Стрельников. Главный разведгруппы. С кем имею честь разговаривать?

– А ты не кипятись, капитан. Пока здесь вопросы задаю я. Сдайте документы и расскажите, что вы тут разведываете?

– Вот, пожалуйста.

Капитан положил перед Горячевым документы на имя лейтенанта Атжида Бергмана, доктора Вилды Вайс и аусвайс на Тамару Петрушину.

– Документы на двух женщин. С вами одна.

– Вторая будет ждать нас завтра в 42-м квадрате. Позвольте, я покажу на карте.

– Допустим, я вам верю, капитан. Отпускаю завтра в 42-й квадрат, а вечером нас накроют немцы. Как вам такой расклад?

– Вы можете нас сопровождать.

– Хорошо. Завтра мои люди пойдут в указанное место и встретят вашу Вилду Вайс. Показывайте на карте.

Стрельников, пытаясь сохранять спокойствие, показал квадрат, в котором они должны были встретиться с Ольгой, согласно второму плану.

– Далековато отсюда. Если ты думаешь, что я поверю тебе на слово, капитан, то не обижайся. Не поверю. Мы здесь почти год. И бабы есть, и дети. И людей я собрал бравых. И рисковать я ими не буду. Не имею права.

Стрельников теперь был четко уверен, что перед ним командир партизанского отряда. В центре ничего про отряд не знали. Городом заинтересовались только по причине того, что, по данным разведки, выяснилось, что здесь производится некое секретное химическое оружие, якобы способное уничтожать целые армии. Группу закинули в Солнечный с целью подтверждения данных предварительной разведки и ликвидации очага производства опасного оружия.

– А вы так и не представились, товарищ, – напомнил Стрельников.

– Придет время, представлюсь, капитан.

– Иван, отведи им свободную землянку и разыщи мне парочку связистов в отряде.

– Хорошо, Борис Моисеевич.

– Ну, что, Леш! Вот задача так задача! Ты что думаешь?

– Вроде как и правду говорят! Завтра встретим их Вилду и все решим. Ну и дают же имена немцы бабам!

************************************

Эрих не мог уснуть, когда вечером в казарме ему сообщили, что через три дня его отправляют на фронт. Гитлеровцы понесли большие потери под Сталинградом. Немецкое руководство изыскивало людские ресурсы. Эрих попал в список фронтовиков.

– Эрих, ты чего такой хмурый? – спросила Галя, подходя к комендатуре.

– Тебе показалось, Галя, – ответил солдат, натянуто улыбаясь.

– Эрих, я тебя достаточно знаю. Что случилось? Или ты хочешь, чтобы я целый день гадала и переживала, что же случилось у моего дорогого Эриха?

– Через три дня я уезжаю на фронт.

До Гали медленно доходили слова Эриха. Она так привыкла его видеть каждый день, что сообщение об его отъезде, да еще и на фронт, стало для нее паническим.

– Нортемберг знает? – жестко спросила Галя.

– Не знаю. Может, уже да. Мне сообщили только вчера вечером, когда я уже вернулся от тебя.

– Ясно.

Не сказав больше ни слова, Галя поспешила в комендатуру, чтобы застать Райнера.

– Господин Нортемберг! Вам уже известно? – спросила Галя, влетев в кабинет.

– Галя, что известно? Кстати, Альтман просил тебя зайти к нему, разобраться с какими-то документами.

– Хорошо, господин Нортемберг. Зайду. Эриха отправляют на фронт.

– Я от тебя слышу первый раз. Когда?

– Через три дня.

Райнер занервничал. Он искренне привязался к солдату. Почти полностью доверял, считая, что ли, его своим союзником в том, что происходит. «На фронте он станет просто пушечным мясом», – подумал Райнер, вспоминая передовую. Нортемберг взял трубку, набрал номер, потом вдруг положил, теряясь, что он может сделать в этом случае.