– В группе всего шесть человек. Задание состоит в том, чтобы узнать про секретное оружие и ликвидировать очаг производства.

– Вы молодец. Мы умеем поощрять людей, которые идут нам навстречу. Каким образом вы собирались это сделать?

– Нам выдали документы на имя Вилды Вайс и Атжида Бергмана. Сообщать все по рации в центр. Дальше действовать по ситуации, согласно указаний сверху.

– Где и когда вы встречаетесь с остальными членами группы? Покажите на карте.

– Завтра, в три часа дня в этом квадрате.

– Ольга, я сейчас верю в каждое сказанное вами слово, но мне надо все-таки убедиться. Вы мне поможете в этом?

– Да.

– Ну, вот и славно! Завтра мы выйдем на это место немного раньше ваших друзей. И если мне посчастливится лично с ними познакомиться, то считайте, что вы спасли себе жизнь.

– Что с ними будет?

– Вам не кажется, что это глупый вопрос? Их расстреляют. Но если они пойдут нам навстречу, то их жизнь изменится на 360 градусов. У вас хороший немецкий, фройлен. Сегодня вы проведете ночь в гестапо. А завтра, возможно, будете отдыхать на мягком матрасе. До завтра, фройлен. Инструкции получите по дороге к месту встречи.

Охранник вернул девушку в камеру. Она чувствовала себя мерзко и одиноко. Она ненавидела себя и жалела. После последней операции в ней что-то сломалось. Тот жесткий стержень, который присутствовал в самом начале войны, сломался. Девушка долго не могла уснуть в ожидании завтрашнего дня. Но усталость взяла свое.

************************************

– Господин Нортемберг, мне пора, – сказал Эрих, вставая из-за стола. – Галя, не провожай меня.

– Как быстро прошло время. На самом деле я хотел с тобой серьезно поговорить, Эрих. Точнее выразиться, наверное, даже посоветоваться, как бы это ни странно для тебя звучало. Дамы, вы позволите мне с Эрихом поговорить наедине?

– Да, конечно, Райнер. Мы вас отпускаем, – весело прощебетала Тася после игристого шампанского.

Мужчины вышли в другую комнату, закрыв за собой дверь.

– Эрих, я, как офицер, не должен тебе говорить этих вещей, но за последние месяцы мы очень сдружились. Ты единственный человек, кому я доверяю в своем окружении, не считая Таси и Гали. Я не знаю, как ты отнесешься к тому, что сейчас услышишь, но ты должен пообещать, что все останется между нами.

– Да, господин майор.

– Эрих, судя по всему, война проиграна. Сейчас идет время отсчета. Немецкая армия не в силах удерживать взятые ранее рубежи. Мы отступаем. Я думаю, что в скором времени мы покинем и этот город, как бы ни пыжился Кенинг, убеждая офицерский состав в преднамеренном отступлении, типа необходимого стратегического шага.

– Об этом поговаривают и в казарме, господин майор. Вы сейчас только подтвердили и мои сомнения в исходе окончания войны.

– Мы слишком молоды, чтобы умереть за выходки какого-то одержимого властью Гитлера. Я долго думал. И решил, что в случае угрозы нашей жизни и наших женщин нам надо бежать.

– Дезертировать?

– Да, Эрих! Ты готов к такому шагу?

– Если быть честным до конца, то да. У вас есть план?

– Да, Эрих, есть! Нам главное добраться до Германии. Я надеюсь, что отец простит и поймет меня. Все детали обсудим позже. Я хотел убедиться, что ты со мной. Гале ни слова. Они узнают, когда придет время. Я рад, что мы нашли общий язык, Эрих. А теперь давай иди в казарму. Не забудь завтра утром заболеть, пока я буду в комендатуре. До встречи! Я приду тебя навестить, чтобы убедиться в твоей безопасности.

– Слушаюсь, майор!

У Райнера отлегло от души. Он поделился мыслями, которые грызли его уже полгода. В глазах Эриха он нашел сообщника в весьма щекотливой и опасной задумке. Самое главное для Райнера было добраться до Германии.

************************************

Рано утром Горячев собрал небольшой отряд для того, что наведаться в 42-й квадрат и встретить там, отставшую от группы разведчицу. Этот поход он решил возглавить сам. Перед дорогой Борис Иванович лично зашел в землянку к пленникам.

– Ну, что, капитан? Вечером, решим, что с вами делать. Мы сейчас в 42-й квадрат.

– Товарищ Горячев, возьмите меня с собой.

– Эко, ты шустрый, капитан. Мы год в этом лесу. Как-нибудь справимся сами.

– Я очень Вас прошу. Побежать я не побегу. У меня вон четверо здесь остается.

– Хорошо, капитан. Но знай, что дуло моего автомата дышит тебе в затылок. Пойдешь без оружия.

– Вот за это спасибо.

Отряд Горячева вышел рано утром. Прежде, чем идти к реке, выслали разведку. Партизаны выбрали удобные позиции, что бы четко просматривать берег речки и подходы к этому квадрату. Буквально через час, Горячев услышал сигнал, который между партизанами означал приближение немцев. Борис Моисеевич с ненавистью посмотрел на капитана, готовый в любой момент перерезать ему горло.

– Товарищ Горячев, – прошептал Стрельников. Вон, глядите! Наша Стропилова на берегу.

– А ты, капитан, левее возьми, – сказал Горячев, наблюдая за Стрельниковым.

Разведчик повернул бинокль и, поменявшись в лице, вырвал клок травы из-под рук и закрыл рот, чтобы не закричать от предательства Ольги. Операция практически была сорвана и подозрения партизан имели здесь смысл. «Мать твою, сука, говорил же Вяземцеву, что не готова Стропилова к заданию. Последний раз она сама не своя вернулась с задания. А у него людей, видите ли, нет! Что же она им успела рассказать?» – пытался разгадать ребус Стрельников.

– Капитан, хорош загорать! Уходить надо. Иначе скоро ступить негде будет. Уходим. Оправдываться будешь в лагере.

Стрельников шел в раздумье, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

– Отведите его к остальным! – приказал Горячев. Капитана бросили в землянку. А Горячев, стараясь не шуметь, аккуратно влез наверх, пытаясь через отверстие для дыма послушать разговор пленников.

– Товарищ капитан, а где Ольга? У них? – спросил Соколов.

– Нет, товарищи, Ольга у немцев. Она привела с собой немцев. Вот такая петрушка!

– Не может быть, товарищ капитан, – закричала Марина, хватая Стрельникова за рукав.

– Может, Марина, может. Я сам видел своими глазами. Если бы мы пошли одни, то есть вероятность, что нас бы сейчас не было в живых. Просто партизаны действительно хорошо знают местность, что позволило нам уйти не замеченными.

– Что делать будем, капитан? – спросил Рохлов. – Если она привела немцев, то, наверняка, дала весь расклад операции. В город нам нельзя.

– Лейтенант, нам надо вот с этими дружбу наладить, а ты город! Щас всех пустят в расход, и хана будет тебе и твоему городу, – крикнул Стрельников, у которого до сих пор не укладывался в голове поступок Ольги.

Резко открывшаяся дверь привела всех в боевую готовность.

– Выходите! – приказал Горячев. – Алексей Иванович, Ваня, пойдем-ка еще поговорим с этими орлами.

Разведчики послушно последовали в землянку Горячева.

– Дурдом какой-то. Что они нас водят, как баранов, туда-сюда? – возмутился Соколов.

– Отставить, Соколов!

– Кто тут у вас главный по рации? – спросил Горячев.

– Я, – ответила Зеленская и сделала шаг вперед.

– Сейчас мы позовем своего радиста, и ты, девочка, доложишь в ваш центр про вашу промашку со второй девицей. Если наш радист заподозрит неладное, то выстрел в голову тебе обеспечен. Что жила, то зря называется.

Марина посмотрела на Стрельникова.

– Доложи, как есть, Зеленская.

– Только про отряд ни слова, девочка! Поняла? – спросил Горячев, которого уже напрягала эта тупиковая ситуация.

– Поняла, – грубо ответила Зеленская и начала настраивать рацию.

************************************

Ольга сидела на берегу реки, нервно перебирая веточки на земле. Она была и рада, что группа не пришла в назначенное место, и в то же время сходила с ума, вспоминая изуродованную женщину в гестапо. На исходе вечера Петерман в сопровождении двух солдат подошел к одиноко сидевшей девушке.

– Вы знаете, Ольга. А я ведь вам поверил! – сказал эсэсовец и со всей силы пнул девушку в живот.

Ольга вскрикнула от боли, отлетев в сторону. «Неужели это конец? Мамочка, дай мне сил!» – молилась про себя девушка.

– То, что вы вчера вечером видели на экскурсии, вам придется испытать сегодня самой. Я лично постараюсь, чтобы вы умирали дольше, чем вчерашний экземпляр. Густав все-таки перестарался. Встретимся через пару часов, Ольга. Забирайте ее в машину!

– Господин офицер, я не обманывала! – закричала девушка и поползла к ногам Петермана. – Я клянусь! Я не понимаю, в чем дело! Я понятия не имею, почему они меня бросили! Поверьте!

Девушка плакала и билась в истерике, представляя, что ей придется вынести. «Надо было это предвидеть. Возможно, русские нас заметили и не вышли на связь. Но одну отпускать ее к ним – это тоже не вариант. Она слабая. Она сдала бы наш план, так же, как сдала их, – размышлял Петерман, с презрением глядя на разведчицу. – Она настолько слабая, что, похоже, больше ни на что не сгодится!»

Петерман всю дорогу размышлял над провалом. «Скорее всего, мы себя обнаружили раньше, чем русские вышли на связь. Черт! Кенинг до сих пор здесь!» – выругался Петерман, увидев генерала около комендатуры.

– Господин оберштурмбанфюрер! Можно вас поздравить? Как прошла операция? – спросил Кенинг, приближаясь к эсэсовцу.

– Русские не вышли на связь. Сейчас я буду повторно допрашивать пленную.

– Так, значит, у нас, кроме партизан, под боком еще отряд диверсантов с рацией? Поздравляю, Петерман! Похоже, вы утратили нюх и вам пора на фронт!

Больше не говоря ни слова, Кенинг развернулся, сел в машину и поехал по направлению дома.

– Черт! – выругнулся Петерман и направился прямо в камеру для пыток в ожидании Ольги.