– Ваш кофе, господа! – улыбаясь, сказала Тася и поставила поднос на стол.

– Благодарю, милое создание. А теперь оставьте нас одних. Нам есть о чем поговорить.

Тася осторожно закрыла дверь и вернулась к Амалии и Галине в столовую.

– Она очень красива и обходительна, Райнер! Считай, что я на тебя больше не злюсь, хотя у меня были планы на дочь Брауна. Но ничего не поделаешь. Так, друзья мои, я сейчас уеду в Бремен. Попробую связаться с лордом Брауном. И начну решать вопрос с вылетом в Англию.

– Ты думаешь, что в Англии нам будет безопасно? – спросил Райнер отца.

– Это только первая часть плана, сын. Браун предложил уехать в Индию.

– Индию? – переспросил Эрих.

– Да, молодой человек. Я думал про Южную Америку. Но если так думал я, то так подумают многие нацисты, которые начнут драпать при приближении русских. А Гитлер наворотил достаточно дел, которые принесли только разруху, голод и боль, как Германии, так и другим воюющим странам. И нацистам придется за это ответить. Я тоже, как ни странно, принадлежу к нацистской партии, но только из своих экономических соображений. А что вас, собственно, так расстроило, молодой человек?

– Я подумал, смогу ли я увидеть своих родителей?

– Возможно, но это будет очень не скоро. Кстати, Райнер сказал, что вы имеете бухгалтерское образование?

– Да, господин Нортемберг, но мне не удалось поработать, забрали на фронт.

– Фронт, фронт. Что творится в городе. Всех рабочих, кто может держать в руках оружие, мобилизовали. На предприятиях города работает иностранная бесплатная сила. Вечные диверсии. Господи, до чего этот сапожник довел страну! А вы, Эрих, не переживайте. Вам представится возможность поработать с нашей семьей. Я не оставлю человека, который спас жизнь моего единственного сына.

– Я постараюсь оправдать ваше доверие и доверие Райнера.

– Значит так, я предвижу убраться из Германии только по воздуху. Мне сейчас придется поднять все свои связи и выложить немалые деньги. А вы пока отдыхайте, но не стоит выходить за ворота дома и вообще выходить. Гестапо ко мне охладело, когда мои счета опустели, но осторожность не помешает. Увидимся за ужином.

Допив кофе, мужчины вышли из кабинета. Амалия за это время уже познакомила с домашним хозяйством девушек и ждала супруга.

– Тася, раз вы умеете шить, то мы просто ушьем мои некоторые платья. Надо быть осторожными, как говорит Генрих, не привлекать внимания. Я надеюсь, к концу августа мы покинем Германию.

После того, как чета Нортембергов уехала в город, Райнер провел гостей по дому. Эрих остался под впечатлением от винного погреба Нортембергов. Захватив бутылочку вина, Райнер с Эрихом погрузились в шахматы, а девушки в приготовление ужина.

************************************

После завтрака лорд Браун вышел на террасу выпить кофе и просмотреть почту. Весь июль, за исключением дождливой погоды, лорд предпочитал принимать пищу и пить чай только на улице, чтобы насладиться теплой и безветренной погодой, которая одаривала Англию только в этом месяце.

«Я окончательно разорен. До 1 сентября должен покинуть свой дом, из которого забираю только четыре картины. Пока не смогу выплатить тебе долги. Генрих».

Лорд несколько раз перечитал телеграмму. Из текста он понял, что Генрих решился на поездку в Англию. Прихватить картину, следовательно, он едет с Райнером. Но что такое четыре картины? Лорд никак не мог взять в толк. Владельцы телефонных линий объявили какой-то заговор. Связь была нарушена. Браун понимал, что надо подготовить новые документы для своего друга и членов его семьи, но четыре картины его заставили задуматься. Лорд решил, что Генрих решил прихватить кото-то из прислуги. В тот же день Джонатан отправил телеграмму с вопросом, когда точнее Генрих сможет вернуть долг.

************************************

Две недели пролетели как один день. Гости и хозяева дома сразу нашли общий язык. С каждым днем баронесса фон Нортемберг все больше и больше привязывалась к своей будущей невестке. «Если быть откровенной, то малышка Мэган в подметки не годится этой чудесной девушке в качестве супруги для моего мальчика. Они просто как одно целое», – думала Амалия, глядя на детей. За это короткое время Тася наблюдала за Амалией и впитывала как губка все правила хорошего тона, которые подразумевало новое социальное положение. Эрих и Галя тоже были очень симпатичны баронессе. Галя оправилась после ранения только в поместье. От ранения осталось лишь легкое прихрамывание. В глубине души Амалия удивлялась боевому характеру Галки и иногда сочувствовала Эриху, который был без ума от своей невесты. «Все-таки хорошо, что мой сын выбрал Таисию, – улыбаясь, думала Амалия всякий раз, когда Галя доминировала над Эрихом. – Какие же вы еще дети!»

Старый Нортемберг вечером нервно измерял гостиную огромными шагами. Амалия подошла к мужу.

– Генрих, пойдем в спальню, – ласково она позвала супруга.

– Да, да, Амалия, пойдем.

Генрих сел на край кровати в домашнем халате и обхватил голову руками. Амалия расчесывала волосы и, глядя в зеркало, видела, что муж очень переживает, за то, что все идет не так, как хотел.

– Твоя поездка в Берлин оказалась бесполезной, Генрих? – отважилась спросить баронесса.

– По всему видимо, да, дорогая. Сегодня я должен был встретиться с человеком, который обещал мне договориться о переброске нас в Англию на транспортном самолете Ju.290. На связь никто не вышел. Неужели он решил сдать нас гестапо?

– Генрих, если бы это было так, то нас бы давно взяли. Ты предложил достаточно денег за эту услугу. Может, он действительно не смог. Или хочет повысить ставки.

– О, господи, Амалия! Единственный человек, которому я доверяю, – это Джонатан, и тот в Англии. Амалия, я не хотел тебя пугать раньше времени, но завтра мне надо явиться в комиссариат гестапо.

– Генрих, явиться – это еще ничего не значит, – успокаивала себя и мужа Амалия. – Если бы они что-то подозревали по поводу Райнера, то ты сам знаешь, как эти люди открывают двери в чужие дома. Они не ждут приглашения.

– Так-то оно так. Думаю, надо просить помощи у Брауна. Нацисты наступают на пятки. Кругом недоверие. Доверенный человек из люфтваффе сказал, что в случае провала войны наверху готовят эвакуацию руководителей рейха во главе с Гитлером.

– Генрих, я думаю, нам надо успокоиться и подождать. Еще есть время. Рассуди сам. Если человек знает, что фюрер готов к бегству, ты думаешь, подданных не посещают такие же мысли и они не захотят позаботиться о своем будущем и своей безопасности?

– Где-то ты и права. Завтра узнаю, что им от меня еще надо. Детей пока не посвящай ни во что. Спокойной ночи, Амалия.

************************************

Генрих провел ночь в беспокойстве. Утро выдалось пасмурным. Нортемберг накинул плащ и поехал в комиссариат.

Барона встретил оберштурмбанфюрер Вогел.

– Доброе утро, господин фон Нортемберг. Давно не виделись. Как ваши дела? Я слышал, что вы продали дом?

– Да, приходится чем-то жертвовать, чтобы выжить. Но надеюсь после нашей победы вернуться в свой славный Бремен.

– Вы решили покинуть страну?

– Было бы на что, оберштурмбанфюрер! Шучу! Что вы? Решил переехать ближе к Берлину. Может, там будет и спокойнее. Амалия каждый раз пьет лекарства, когда начинают бомбить. Кто знает, как долго бы нам сопутствовала удача? Тем более этот дом наводит на супругу грустные воспоминания о сыне.

– Да, да. Сочувствую вам. Это война, и кто-то должен жертвовать своей жизнью ради Великой Германии!

«Только что-то ты не спешишь, оберштурмбанфюрер, пожертвовать своей!» – стараясь производить впечатление убитого горем отца, подумал Генрих.

– Я вот только никак не пойму, как вы умудрились враз потерять все состояние?

– Я рискованный человек. Но мой риск в данном случае не оправдался.

– А я вас всегда считал предусмотрительным человеком. Господин Нортемберг, я наслышан о вашем винном погребе.

– Я буду рад видеть вас в ближайшие выходные, оберштурмбанфюрер. Приезжайте с супругой. Амалия будет рада приличному обществу. Эта война изменила многих наших знакомых.

– Мы будем к обеду, господин Нортемберг. Если вы не возражаете? До встречи, барон, – улыбаясь, сказал Вогел.

– До встречи. Я свободен?

– Да, не смею вас больше задерживать!

Откинувшись на спинку стула, Вогел задумался. Потом встряхнул головой, поправил волосы и пригласил по телефону унтерштурмфюрера Крауса из следственного комитета.

– Хайль Гитлер! Чем могу быть полезен?

– Брунс, вы помните, первые годы войны вы вели дело барона Нортемберга?

– Конечно. А в чем, собственно, дело?

– Напомните мне. Что-то как-то мы рьяно взялись за него и так же быстро отстали.

– Нортемберг – банкрот. Почему вы опять заинтересовались им?

– Вы уверены в этом?

– Да, мы проверили его счета. Все его последние сделки. Он прогорел. Деньги ушли на покупку сети металлургических заводов. А получилось, что его просто обвели вокруг пальца. Мы не нашли концов.

– Я почему-то уверен, что концы старый делец спрятал за границей. Он продал дом. Я думаю, что он порывается покинуть страну. Сын погиб. Его здесь больше ничего не держит. Непростительно, когда в тяжелый момент для всей Германии наши предприниматели выводят из страны свои капиталы. Его связи с английскими дельцами меня тоже всячески настораживают. Если бы не высокопоставленные лица, которые стоят за его спиной, мне бы ничего не стоило вывести его на чистую воду. Что скажешь, Брунс?

– Я понял вас. Я проверю все его телефонные разговоры и установлю слежку.

– Хорошо, унтерштурмфюрер. Держите меня в курсе. Я не люблю, когда меня водят за нос.