- Повтори, - требует он.

- Да, сэр, - голос мне не принадлежит. Он стал слабее и покорнее.

А я никогда в своей жизни не была покорной.

- Скажи, что ты со мной делаешь.

У меня покалывает кожу головы от его усилившейся хватки.

- Я делаю вас твёрдым. - Его тёмные глаза прищуриваются, я добавляю, - Сэр.

Виктор отпускает мою руку и скользит ладонью под подол юбки. Каждый нерв в моем теле обжигает огнем. Вспышки опаляют меня там, где я и не знала, что может быть жарко. Усталость после съемки ушла, смылась потоком адреналина, курсирующего в крови на рекордной скорости. Чем выше поднимаются его пальцы, тем горячее мне становится.

- Пожалуйста, - не уверена, чего прошу. Это неправильно. Так не должно быть.

Его пальцы крадутся вверх по моему бедру, и я вздрагиваю от такой настойчивости. Он трогает меня, и я открыта ему, ведь между нами только тонкий слой ткани. И почему я не додумалась переодеться после работы? Будь я в джинсах, он бы ко мне не прикоснулся. В джинсах, я была бы в безопасности.

Но так ли это?

Я ахаю, когда он проводит пальцами по моим трусикам.

- Ты промокла, котёнок.

Котёнок?

- Промокла насквозь, - повторяет он, - Хочешь, чтобы я проник своим твёрдым членом в твою киску, прямо в ту мокрую дырочку, да?

- Нет! - говорю я, пораженная его обращением, словами, которые не слышала по отношению к себе ни от одного мужчины. Пытаюсь свести ноги и помешать вторжению.

Он слишком сильный. Его палец кружит под хлопковой преградой и дразнит клитор, сокрушая меня шокирующими волнами. Вопреки моим словесным протестам один палец, а затем и два пробираются между складочек, и я издаю стон. Я стараюсь не стонать, но моё тело цепляется за его пальцы и держит их.

- П-пожалуйста, - умоляю я, - Пожалуйста, не надо.

- Ты хочешь этого. Очень.

- Нет, не хочу.

Голова дёргается назад, и я визжу от боли, в этот раз от его рывка по моим щекам потекли слёзы.

К моему шоку Виктор высовывает язык и проводит им по моему лицу, от подбородка до глаза. Я пытаюсь отстраниться, но не могу. Он повторяет процедуру, и мою щеку снова покрывает его слюна, я улавливаю запах мятной жвачки в его дыхании. Всё это время его пальцы не перестают проникать в меня, то погружаясь, то выходя.

- Поплачь, котёнок, - говорит он, - я выпью каждую слезинку, потому что каждая капля делает меня твёрже. Каждая капля - еще один дополнительный толчок в твою киску, ты ведь поможешь мне облегчить боль в моем члене, правда? Я собираюсь взять тебя так, как ты себе даже представить не можешь.

Он смотрит вниз, на свою руку под моим платьем.

- Только взгляни, как ты льнёшь к моему прикосновению, покачивая бёдрами. Ты хочешь этого. Хочешь меня. Ты моя и всегда будешь моей, - Он выпрямляется на сидении и смотрит мне в глаза, пальцы неподвижны, - Но ты уже это знаешь, да?

Я понятия не имею, что должна знать. Мне стыдно от реакции моего тела - не просто стыдно, я в шоке. Это неправильно, и, тем не менее, я продолжала двигаться на его пальцах, мечтая, чтобы он коснулся клитора, нуждаясь в большем, чем то, что он мне дает.

Виктор ещё раз размашисто проводит языком по моему лицу, и я стараюсь не морщиться.

- Скажи это, - требует он.

- Что? Сказать тебе что?

Голова откидывается назад, кожа вопит от силы новой атаки.

- Не заставляй меня тебя наказывать, - предупреждает Виктор.

Наказывать меня?

- Я хочу причинять тебе приятную боль, но, если спровоцируешь, я накажу тебя болью, котёнок. Заставлю тебя плакать. Заставлю тебя кричать. Следуй моим правилам и всё пройдет легче.

Его правилам?

Пальцы оставляют моё лоно, но прежде чем я успеваю подумать об этой потере, моей груди касается холодный ночной воздух вперемешку с потоком из кондиционера. Виктор разрывает лиф платья по шву спереди.

- Оно не моё, оно с работы...

При виде моих грудей, приподнятых кружевным бюстгальтером, он с шипением выдыхает, и я заглушаю словесный протест.

- Так вот что ты надеваешь, чтобы у мужского населения Милуоки не проходил стояк?

- Нет, - я трясу головой.

Не расстёгивая лифчик, Виктор опускает чашечки вниз, обнажая мою грудь.

Он наклоняется вперед и захватывает один из сосков зубами. Продолжительные шоковые волны идут прямиком к низу моего живота.

- Только посмотри на свои соски, - дразнит он, - Твёрже камня. Ты на взводе. Теперь скажи мне то, что я хочу услышать. Скажи, кому ты принадлежишь.

Не хочу смотреть. Я чувствую, что меня предали мои собственные соски. Вместо того, чтобы опустить взгляд, я смотрю Виктору прямо в глаза.

- М-моему мужу.

Он ожидал другого ответа, но я сказала правду. На данный момент, по крайней мере.

Он сжимает мой второй сосок, и я вскрикиваю от боли.

- Попробуй еще раз и не забудь добавить "сэр".

- Правда, сэр. Я принадлежу ему. Мы женаты.

- А твой муж в курсе? Ты ему сказала? Ты течёшь от него? - Виктор облизывает пальцы, которые совсем недавно были во мне. - Ты течёшь для него ТАК?

Не могу осознать его вопросы. Я теку для мужа. Да. Киваю.

- Тогда зачем заставлять его ждать? Если бы ты его хотела, то не стала бы задерживаться, а?

- Я-я... он тут ни при чем.

Он держит мои соски, грубо стискивая их пальцами.

- Котёнок, так быть не должно. Но раз он ни при чем, то у тебя есть я. Я научу тебя, как обращаться с мужчиной.

- Пожалуйста, - это единственное, что мне приходит на ум.

Впервые после остановки на обочине Виктор откидывается назад, давая мне личное пространство.

- Снимай трусы.

- Что?

Его пальцы сжимают мои щеки, надавливая губами на зубы до тех пор, пока привкус меди не дает мне понять, что пошла кровь.

- Сэр, - говорит он, - не заставляй меня повторять.

Киваю. Когда он отпускает моё лицо, двигаю челюстью из стороны в сторону и говорю:

- Да, сэр.

Он откидывается назад, неотрывно наблюдая, как я стягиваю трусики вниз. Это нелегко - при разорванном платье и застегнутом ремне безопасности.

- Отдай их мне.

Пульс ускоряется, когда я передаю ему светло-розовые трусики, подходящие по цвету к бюстгальтеру, сбившемуся под грудью.

Виктор забирает трусики, подносит к носу, закрывает глаза и вдыхает.

Он переводит дух.

- Люблю твой запах. Я и представить себе не мог, что ты будешь такой мокрой. - Его тёмные глаза снова смотрят на меня, - Забудешь называть меня "сэр", и они окажутся у тебя во рту. Поняла?

Я вздрагиваю от мысли об этом.

- Да, сэр.

Кто, чёрт возьми, этот человек?

Его скулы выделяются ярче на лице от коварной улыбки, в которой приподнимаются уголки губ.

- Моя девочка. Совсем скоро ты будешь знать не только кому принадлежишь, но и научишься произносить это вслух.

Я не отвечаю, когда он возвращается на водительское место и пристёгивается.

Совсем скоро? Так он и сказал. Он не собирается меня отпускать? Смогу ли я вообще вернуться к мужчине, за которого вышла замуж и который никогда не позволил бы себе такого по отношению ко мне?

Я тянусь к чашкам лифчика, но Виктор меня останавливает.

- Не прикрывайся. Я хочу видеть тебя и твои твёрдые соски. Хочу знать, что для привлечения твоего внимания мне достаточно протянуть руку.

Он наклоняется и прихватывает сосок между указательным и большим пальцами, чем вырывает из меня вздох.

Кусаю губу, чтобы заглушить стон, готовый вырваться из горла.

- Я планирую продержать тебя обнажённой все выходные, - говорит он.

Я пытаюсь осознать происходящее в наступившей тишине. Но не могу. Это слишком для меня.

- Когда мы доберемся до места, - продолжает он, прерывая ход моих мыслей, - первое, что я сделаю, это трахну тебя в рот. Ты же у нас умная, любишь говорить людям, что делать, да?

Пусть только попробует. Укушу.

Я не отвечаю. Это глупо. Он не может так со мной говорить.

Не выпуская из руки мои трусики, он вздергивает подбородок и поворачивает ключ зажигания. Мы возвращаемся на дорогу. Я не в первый раз лелею мысль о побеге, но куда? Мы неизвестно где. Вокруг ни души. Пока мы стояли на обочине, мимо не проехало ни одной машины. Готова поспорить, сеть здесь тоже не ловит.

Стреляю взглядом на сумочку.

Виктор дотягивается до нее быстрее меня, вытягивает из бездонного нутра телефон.

- Нет, котёнок. Эти выходные мы проведем только вдвоем.

Удержав для выключения клавишу питания, он заталкивает мобильник в бардачок. Тёмные глаза моментально поворачиваются в мою сторону.

- Запомни: следуй моим правилам или будешь наказана.

Я ошарашена.

- Думаешь, это потому что тебя показывают по телику, - продолжает он, голос становится глубже и опаснее, - потому что ты лучше остальных, да?

- Нет, сэр.

Виктор стреляет в меня взглядом и обратно на дорогу.

- Не ври, котёнок. Я буду наказывать тебя за ложь - каждый раз. Не забывай. Считай, что это твоё первое и последнее предупреждение. Я тебя видел. Наблюдал за тобой. Ты считаешь себя особенной, - он поднимает мои трусики и снова вдыхает, - И ты права.

- Да?

- Ты особенная. Не просто особенная. Ты всё для меня. Ты та, кем я хочу тебя видеть: дырка, шлюха, любовь всей моей жизни. Мы будем вместе навсегда.

Меня трясёт от его слов: дырка, шлюха. Это неправильно. Навсегда?

- Я сделаю тебя своей каждым доступным воображению способом.

Это неправильно, но моё лоно увлажняется от его грязных слов. Муж со мной никогда так не разговаривал. Только комплименты и нежности - ничего другого. Этого хочет каждая нормальная женщина, и, тем не менее, грубость Виктора отзывалась внутри меня незнакомым, болезненным и эротичным спазмом, заставляя течь.

- Я буду трахать не только твой рот, но и везде - всю тебя.