– Что? – прошептала она.

– Совершенство в жизни недостижимо. Подавляющее число математических истин невозможно доказать. Математические зависимости в большинстве своём неизвестны. Но вы... босиком, в этом платье... вы - совершенство, – грубовато проговорил он.

Он склонился над ней и поцеловал с нескрываемой томительной страстью. Её пронзило неимоверное удовольствие, доносившаяся мелодия вальса потонула в барабанной дроби пульса. Туфли выпали из ослабевших пальцев. Она прильнула к Северину, благодаря его крепким рукам, которые обхватили её и крепко сжали.

Когда он, наконец, оторвался от губ Кассандры, она уткнулась лбом в его плечо. Гладкая шелковистая ткань вечернего сюртука впитала испарину, выступившую у неё на лбу, а Кассандра в это время прислушивалась к его тяжёлому необузданному дыханию.

– Мне никогда этого не забыть, – наконец, проговорил Том. Судя по тону, он был явно не доволен этим фактом. – Мне придётся всю жизнь жить с вашим образом, запечатлённым в моей голове.

Кассандре хотелось подбодрить его, но думать было сложно, словно мысли увязли в луже мёда.

– Вы встретите другую девушку, – наконец, сказала она не своим голосом.

– Да, – с жаром ответил он. – Но это будете не вы.

Заявление прозвучало как обвинение.

Он выпустил Кассандру из объятий, пока был ещё в состоянии, и оставил стоять одну в зимнем саду с бальными туфельками, лежавшими около её ног.


Глава 10


По любым меркам Том большую часть осени вёл себя, как осёл. И он это знал. Но на проявление терпения и терпимости требовалось слишком много сил. Он был резок и вспыльчив с Барнаби, с многочисленными личными секретарями, бухгалтерами, юристами и главами административных департаментов. Северин с головой погрузился в работу. Он не общался с друзьями и отклонял все светские приглашения, если они не касались деловых предприятий, посещал лишь завтраки и ланчи с коммерсантами, которые согласились финансировать строительство его подземной железной дороги.

Примерно в середине октября Том договорился о покупке поместья к северу от Лондона, площадью в двести пятьдесят акров. Продавцом был лорд Бомонт, виконт, утопающий в долгах, как и многие другие землевладельцы тех времён. Поскольку мало кто мог позволить себе приобрести большие земельные угодья, Том купил поместье по довольно низкой цене, намереваясь застроить его магазинами и жилыми домами примерно для тридцати тысяч человек. Он всегда хотел иметь свой собственный город и с огромным удовольствием займётся его планировкой.

Конечно, семья виконта возненавидела Тома за то, что он купил их родовое поместье. Однако их презрение не помешало им представить его одной из своих младших дочерей, мисс Аделии Говард, в надежде, что он женится на ней и пополнит семейную казну.

Забавляясь их очевидной борьбой с желанием зажать носы при мысли о том, что он станет их зятем, Том принял приглашение на ужин. Чопорная и официальная трапеза затянулась надолго... но хорошо воспитанная Аделия произвела на него благоприятное впечатление. Она разделяла его представление о браке как о деловом партнёрстве, в котором роли каждой стороны чётко определены. Он займётся финансовыми вопросами. Она же станет рожать детей и вести хозяйство. Произведя на свет достаточное количество потомства, они найдут удовольствие на стороне и притворятся, что не замечают друг за другом грехов. Никаких романтических глупостей об уютных коттеджах и прогулках рука об руку по деревенским лугам. Ни поэзии, ни слащавых глупостей.

Ни вальсов при луне.

– Вам не найти лучшей партии, чем я, – сказала Аделия тоном, абсолютно лишённым драматизма, пока они разговаривали наедине у неё дома. – Большинству семей, подобных моей, и в голову не придёт смешивать голубую кровь с кровью простолюдина.

– Но вы возражать не станете? – скептически поинтересовался Том.

– Мне намного больше придётся не по нраву брак с бедняком и жизнь в убогом маленьком домике с парой слуг. – Аделия окинула его холодным взглядом. – Вы богаты, опрятно одеты и, судя по всему, к старости сохраните всю шевелюру на голове. Всё это ставит вас на порядок выше моих потенциальных поклонников.

Том понял, что за нежной цветущей, как персик, внешностью скрывается твёрдая сердцевина, и ещё сильнее укоренился в своём решении. Из них выйдет прекрасная пара.

Такую возможность не стоит упускать, ведь она может больше не представиться.

Но пока, он так и не заставил себя сделать ей предложение, потому что не мог перестать тосковать по леди Кассандре Рэвенел. Черт бы её побрал!

Возможно, он испортил для неё вальс, но она испортила для него гораздо больше вещей.

Впервые в жизни Тома подвела его феноменальная память: он забыл, каково это - целоваться с другими женщинами. Его преследовали воспоминания о сладких, податливых губах Кассандры, о пышных формах её тела, словно вылепленных специально для него. Как лейтмотив музыкального произведения, она стала его идеей фикс, преследуя во сне или наяву.

Все его инстинкты требовали, чтобы он не переставал добиваться Кассандры, делал всё возможное, чтобы завоевать эту девушку. Но если ему это удастся, он уничтожит её подлинную ценность.

Не в состоянии самостоятельно разобраться в этом парадоксе, Том решил обратиться к авторитетному мнению Джейн Остин. Он купил книгу, которую советовала Фиби, "Доводы рассудка", в надежде разрешить свою дилемму.

Прочитав роман, Том с облегчением обнаружил, что язык мисс Остин не был ни напыщенным, ни слащавым, а напротив - сухим, ироничным и рассудительным. К сожалению, ему не пришлись по нраву ни сама история, ни её герои. Он бы возненавидел сюжет, если бы смог его отыскать, но книга состояла из глав, в которых люди вели бесконечные разговоры.

Так называемая героиня, Энн Эллиот, которую семья убедила расторгнуть помолвку с капитаном Уэнтуортом, оказалась ужасно пассивной и сдержанной. Уэнтуорт по понятным причинам держался отчуждённо.

Однако Том был вынужден признать, что на некоторое время почувствовал родство с Энн, которая с трудом определяла и выражала свои чувства. Он понимал её слишком хорошо.

А потом он дошёл до той части, где Уэнтуорт изливает свою душу в любовном письме: "Вы надрываете мне душу. Я раздираем между отчаянием и надеждою". По какой-то причине Том испытал искреннее облегчение, когда Энн обнаружила письмо и поняла, что капитан всё ещё её любит. Но как можно сочувствовать тому, кого никогда не существовало, и сопереживать событиям, которые никогда не происходили? Этот вопрос привёл его в недоумение и вызвал живой интерес.

Однако более глубокий смысл романа остался для него загадкой. Насколько Том мог судить, идея "Доводов рассудка" состоял в том, что нельзя позволять родственникам вмешиваться в твою помолвку.

Вскоре Том обнаружил, что снова идёт в книжный магазин и просит у книготорговца совета. Он вернулся домой с "Дон Кихотом", "Отверженными" и "Повестью о двух городах", хотя и не был до конца уверен, зачем ему понадобилось их читать. Возможно, всё дело в том, что ему казалось, будто эти книги хранили разгадки к некой тайне. Возможно, если он прочитает все эти романы о трудностях вымышленных людей, то отыщет ключ к решению своих собственных проблем.


– Баззл, – рассеянно проговорил Том, сидя за своим столом и читая контракты, – прекрати чесаться.

– Хорошо, сэр, – последовал почтительный ответ. Мальчик продолжил мельтешить по кабинету с метлой и совком.

За последние несколько недель Том открыл в Баззле много ценных качеств. Хотя мальчик не блистал умом, был необразованный, и его математических познаний хватало лишь на то, чтобы сосчитать мелкие монеты. Да и с его безвольным подбородком и болезненно бледным лицом, физическими данными парень тоже не выделялся. Но характер у мальчика родом из опасных, кишащих заболеваниями трущоб на удивление оказался из чистого золота.

Жизнь не щадила Баззла, но он принимал её такой, какая она есть, и упрямо сохранял жизнерадостность, которая импонировала Тому. Мальчик никогда не опаздывал, не болел и не обманывал. Он бы не позарился даже на корку хлеба, если бы счёл, что она чья-то. Не раз помощник Тома Барнаби торопливо убегал из конторы с каким-нибудь поручением и оставлял на столе объедки: половину сэндвича, или кусок пирога, или огрызки хлеба и сыра. Том находил эту привычку крайне раздражающей, поскольку недоеденная пища привлекала паразитов. Он ненавидел насекомых и грызунов ещё со времён, когда работал продавцом в поезде, и единственным прибежищем, которое он мог себе тогда позволить, была кишащая вредителями лачуга на сортировочной станции.

– Доешь остатки обеда Барнаби, – сказал Том Баззлу, чьё тщедушное тельце нуждалось в питании. – Нет смысла тратить еду впустую.

– Я не вор, – ответил мальчик, глянув на объедки своими ввалившимися глазами.

– Я же сам предложил тебе доесть его обед, это не воровство.

– Но он принадлежит мистеру Барнаби.

– Барнаби прекрасно знает, что, если он оставляет недоеденную пищу у себя на столе, её выбросят до его возвращения. Он бы первый предложил тебе доесть его обед. – Видя, что мальчик всё ещё колеблется, Том коротко добавил: – Либо еда отправляется в мусорное ведро, либо в твой желудок, Баззл. Решай сам.

Мальчик принялся уплетать пирог с такой скоростью, что Том испугался, как бы парня не стошнило.

Как-то раз Том попытался безуспешно всучить Баззлу кусок обёрнутого в бумагу мыла из шкафчика со средствами гигиены рядом с уборной.

Баззл посмотрел на мыло, как на опасное вещество.

– Мне оно не нужно, сэр.

– Тебе оно абсолютно точно необходимо, дитя. – Заметив, что мальчик обнюхивает свою подмышку, Том нетерпеливо добавил: – Никто не чувствует свой собственный запах, Баззл. Но можешь поверить мне на слово, что с закрытыми глазами я легко спутал бы тебя с ослиной задницей.