Дверь балкона отворилась с таким страшным скрипом, что я испытала панический страх. Тут же в углу что-то шевельнулось. И громко замурчало. Кот. Я думала, он зашипит и, еще чего не хватало, укусит. Но кот лишь подошел ближе и потерся о ноги.

– Есть тут кто-нибудь? – громко спросила я и сама не узнала свой голос. В квартире пахло лекарствами. Под грохот своего сердца я прошла в соседнюю комнату и увидела на диване пожилую женщину. Сюда попадал лишь бледный свет от уличного фонаря, и лицо старушки с закрытыми глазами показалось мне мертвенно-белым. Я думала, что сама сейчас умру от разрыва сердца. Не помня себя, бросилась обратно к балкону. В приоткрытой створке по-прежнему торчал рассерженный Стахович.

– Куда ты полезла? – проворчал он.

– Там… там… – начала я, заикаясь.

– Что там?

– Там женщина… лежит…

– Живая? – быстро спросил Лев.

– Я… я… не знаю…

– Вылезай, – приказал мне Стахович. Иногда он становился резким и беспрекословным. – Быстро!

Лев перевесился и дернул меня за руку.

Когда я приземлилась на траву, мы поменялись местами. Теперь Стахович полез в квартиру через открытую створку, а я осталась стоять рядом со Славиком. Мальчик во все глаза таращился на меня.

– Мне страшно, – сказал он. – Бабушка там? С ней все хорошо?

Я не знала, что ему ответить. От страха и мне стало дурно. Спрятав дрожащие руки в карман куртки Льва, нащупала там зажигалку, упаковку жвачки и ключи с мягким брелоком. Нервно перебирая его пальцами, долго не могла разобрать, что же это такое. Достала все-таки связку и разглядела забавного пушистого монстрика…

Мне показалось, что Стаховича не было целую вечность. Наконец он появился в оконном проеме.

– Она жива? – громким шепотом спросила я.

– Ага. Только без сознания. Я вызвал «Скорую». И дочери ее позвонил… Они уже как раз едут. Зайдите через дверь.

«Скорая» приехала быстро, однако нам со Стаховичем пришлось задержаться в чужой квартире. Пока дожидались родителей Славика, Лева отдал мальчику свой айфон с включенными на YouTube мультфильмами. Вскоре в квартиру ворвалась молодая пара – мама и папа Славика. Взволнованные и перепуганные. Из-за всей этой суматохи с госпитализацией, врачами, чужими причитаниями и отвлечением Славика от взрослых проблем из злосчастной квартиры мы вышли только во втором часу ночи. За это время Стаховичу несколько раз звонила разъяренная мать, а он уставшим голосом отвечал, что это не телефонный разговор и в двух словах не объяснить, где он так надолго пропал. В конце концов рявкнул, что стало плохо пожилой женщине-диабетику и он не мог ее оставить… Но почему-то мне показалось, что мама Льва не слишком поверила сыну.

Лев все-таки проводил меня до дома. Весь путь я периодически зевала. Шла теперь сразу в двух куртках. Стахович свою пока забирать не стал, сказал, что после всего случившегося его до сих пор бросает в жар. Ночь была тихой и непривычно звездной. Когда у Льва снова зазвонил телефон, он вытащил его из кармана джинсов и, чертыхнувшись, сбросил вызов.

– Родители держат вас с сестрой в ежовых рукавицах? – усмехнулась я.

Стахович только устало поморщился. А я снова зевнула, прикрыв рот ладонью.

Мой телефон разрядился. И заметила я это, лишь когда вышла из квартиры бабушки Славика. Поэтому отец наверняка не мог мне весь вечер дозвониться. Я зачем-то тоже достала свой телефон и уставилась на темный экран.

– Влетит? – спросил Стахович, и в его голосе я услышала участливые нотки.

– Ерунда. Переживу, – ответила я. Хотя с ужасом представляла, как вернусь домой так поздно. – Надеюсь, все не зря. И старушка пойдет на поправку…

Мы остановились у моего подъезда. Я подняла голову. Вокруг – сплошные темные окна. Только в моем, на третьем этаже, горел свет. Отвела взгляд от своего окна и посмотрела на Стаховича. Лев внимательно разглядывал мое лицо, а потом вдруг улыбнулся.

– Ты, Шац, отчаянная, конечно. Как в чужую квартиру сиганула… Я ничего понять толком не успел.

– Чуть со страха не померла! – призналась я.

– Так и я тоже!

Мы переглянулись и рассмеялись.

Мне показалось, что между нами в этот вечер возникла тонкая, как ниточка, связь. И волшебная пыльца, раскрошившись, посыпалась со звездного неба.

– Значит, вернешься в школу? – зачем-то уточнила я и сама испугалась своего вопроса. А вдруг Лев надумает себе что-нибудь… А что надумает? Что я набиваюсь к нему в друзья и жду, что и в школе мы станем общаться?

– Вернусь, – кивнул Лев. – Я уже выздоровел. А еще у нас с тобой занятие, – напомнил он. При этом снова так внимательно посмотрел в глаза, что сердце замерло. А звезды над головой Стаховича замерцали еще ярче.

– Тогда до завтра, – выдохнула я.

– До завтра, Сима. Спокойной ночи!

Поднимаясь по лестнице на свой третий этаж, я не могла сдержать улыбку. Меня захлестывал неподдельный восторг. Давно забытое чувство предвкушения… Как хорошо, ведь это «завтра» уже наступило.


Лев

На следующий день Сима не явилась в школу. И впервые в жизни мне вдруг стало не все равно. Сам я на первый урок явился с опозданием и в скверном настроении. Во-первых, не выспался. Проводив Шац, домой вернулся поздно. А там, разумеется, меня ждал страшный скандал. Он и стал второй причиной моего плохого настроения. Мать вынесла весь мозг. Как бы отец и Лилька ни пытались встать на мою сторону, мама и слушать ничего не желала. История про спасенную старушку показалось ей неубедительной. И я, слушая истерику матери, пришел к выводу, что так будет вечно. Мама не станет другой. На всю жизнь она останется такой мнительной и нервной. Мама никогда не сможет доверять нам с сестрой в полной мере, даже когда мы будем совершеннолетними. Хотя мы с Лилей никогда не давали ей повода усомниться в нас. Почему я должен расплачиваться за чужие косяки?..

В-третьих, в эту же ночь я умудрился впервые поссориться с Аксиньей. Ведь за весь вечер я «так и не удосужился» найти время, чтобы ей написать или позвонить. И это несмотря на то, что для нее пропасть надолго – в порядке вещей. Ведь Аксинья такая взрослая, независимая студентка, у которой кипит своя жизнь, а я – примерный маменькин сынок и обычный школьник, должен сидеть дома, делать уроки и ждать ее звонка…

Но самое интересное, что за весь вечер, который провел с Симой, об Аксинье я даже ни разу не вспомнил. Конечно, нам с Шац было не до этого – мы спасали Славика и его бабушку. Хватило с нас приключений. Какая уж тут Белорецкая?

Несмотря на усталость, долго не мог уснуть. Терзали мысли о поступке Симы. Не думал, что она вот так решится влезть в чужую квартиру, пусть и в благих целях. Это стало для меня полной неожиданностью…

Я ловил себя на мысли, что каждую перемену гипнотизирую дверь в ожидании Симы. Все-таки она тоже поздно легла спать. Может, проспала? Раньше, наверное, она часто прогуливала школу… Ключевое слово: наверное. Я никогда не обращал внимания ни на саму Симу, ни на ее посещаемость. Тогда почему мне вдруг стало до этого какое-то дело? Потому что мы договорились сегодня встретиться в школе, а Шац в итоге не пришла? Я не мог понять, из-за чего именно весь день злился.

Была надежда, что Сима придет на наше занятие по истории, но какое-то мрачное предчувствие не отпускало. Зная Шац, я предположил, что она могла снова попасть в какие-нибудь неприятности. Может, ей так сильно влетело от отца, что он ее даже в школу не отпустил? Я так накрутил себя, что еле досидел до конца уроков. Но когда Сима не пришла и в назначенный час на занятие ко мне домой, понял, что все-таки вряд ли она опаздывает. И тогда наконец на законном основании позвонил ей, чтобы спросить, ждать ли мне ее на занятие. Все-таки у меня могут быть свои дела. Делать мне нечего, дожидаться ее? Так я оправдывал свое недовольство. Но на самом деле я впервые за кого-то искренне волновался. И это ранее незнакомое чувство неведенья и беспомощности раздражало.

Но Щац не взяла трубку. Тогда я набрал номер Тони.

– Что ты хотел, Левушка? – Тоня ответила сразу. – У меня скоро педсовет.

– Скажи номер квартиры, в которой живет Сима Шац, – с ходу попросил я.

– Что? Зачем тебе? – искренне удивилась Тоня.

Я замялся. Не объяснишь ведь Тоне, что у меня, как у суеверной бабки, дурное предчувствие.

– Она забыла у меня на занятии одну вещь… – начал я.

– Какую вещь? – не отставала Тоня. Когда дело касалось Симы, она становилась какой-то настороженной и напряженной.

– Какая разница? – снова вышел я из себя. – Это наши с ней дела. Скажи номер квартиры. Пожалуйста, – все-таки напоследок добавил я «волшебное слово».

Тоня назвала мне точный адрес Шац, хотя дом и подъезд я и так уже знал. И наказала обязательно ей перезвонить и рассказать о наших занятиях. Сейчас ей об этом разговаривать было некогда.

Несмотря на собравшиеся тучи, на улицу я выскочил без зонта, и на половине пути меня застал майский ливень. Вокруг угрожающе сверкали молнии, и гром раскалывал темно-серое небо. Улицы тут же опустели. Разбрызгивая лужи на тротуаре, я добежал до дома Симы. В прохладном пустом подъезде из-за грозы было темно. Я долго стучал в дверь. Звонок не работал. Меня не покидало чувство, что Сима дома, но не хочет мне открывать. Наконец замок щелкнул, дверь приотворилась. В образовавшейся щели показалась Сима.

– Чего тебе, Стахович? – спросила она устало.

– Ты не пришла на занятие, – глупо и растерянно ответил я, чувствуя, как с волос до сих пор скатывается холодная дождевая вода.

– Ага, – согласилась Сима. И с нескрываемым сарказмом добавила: – Я сегодня не подготовилась. Извини.

Я на это ничего не ответил. Продолжил разглядывать лицо Симы в полусумраке. Ее карие глаза сейчас казались совсем черными как уголь. И все-таки я разглядел его. Синяк под левым глазом, который Сима, по всей видимости, пыталась замаскировать…