Всё же могло сложиться, не будь он таким жестоким, но теперь точно нет. Насмотрелась я ещё в детском доме на детей таких вот папаш Олегов. У одной из девочек отец убил мать в запале ревности. Опоздала домой с работы, автобус сломался, а он даже без слов сломал ей шею. Та девчонка всё видела, и каждую ночь мы просыпались вместе с ней. Она из-за кошмаров, а мы, от её криков. Из тяжёлых мыслей вырвалась, когда поняла, что разглядываю Смолина в его серой футболке с клетчатыми рукавами, а он довольно лыбится.

Посмотрела на него максимально злобно, и он помрачнел, тут же закатав губу.

 — Так, ты говоришь, в аварию попали? — обратилась Нина Викторовна к Смолину с подозрением в голосе, и не дождавшись ответа от сына, тут же спросила меня; — Настенька, он врёт? Поди подрался с кем-то? — с обезоруживающей улыбкой спросила, хотела бы, правду сказать, но пожалела мать. 

Пусть думает, что её сынок адекватный, настоящий мужчина, мне-то от её мыслей всё равно ни холодно ни жарко, не найдя смысла в правде, безбожно соврала. 

— Нет-нет, правда, в аварию попали. Просто Олегу не повезло, у меня подушка безопасности сработала, а у него нет. — сочинила на ходу душещипательную историю на заданную Смолиным тему, с фальшивой тоской глядя на милую женщину.

Она же вновь обратилась к Олегу.

— Аккуратнее надо быть на дороге! Вот ничему тебя жизнь не учит! Забыл, как в больнице месяц пролежал? 

— Мам не начинай. Мы, вообще, на светофоре стояли, это в нас жигуль врезался. — без запинки соврал Смолин, стырив оладушку с тарелки, выставленную Ниной Викторовной на стол. 

— А что случилось? Почему Олег в больнице лежал? — спросила с явным интересом, только чтоб его позлить. 

И о да! Ему моё любопытство не понравилось, но при маме он слова не сказал, молнию только метнул в меня своим чернеющим взглядом. 

— Ой да это давно было. Он у отца, царствие ему небесное, ключи стащил от уазика. А ездить-то толком не умел, отец его за руль-то неохотно пускал, вот он и врезался в столб на высокой скорости. Закрытая черепно-мозговая травма. Ходить не мог, его штормило. Я тогда...

— Мама хватит. Настя устала с дороги, спать хочет. — оборвал Смолин материнский рассказ.

Ну всё ясно, он как Артур пробитый, только без справки. 

После завтрака Нина Викторовна отправила меня в душ, а когда я из него вышла, показала мне комнату, где я могу поспать. Всё бы ничего, только на единственной кровати в этой комнате уже развалился Смолин. А таблеток у меня с собой нет, да и что-то не понравилось мне под снотворным ужасы смотреть. 

— Сунешься ко мне, я так заору, твою маму сердечный приступ хватит. — предупреждая, улеглась с самого края, обернувшись покрывалом. 

Смолин засмеялся задорно, потом резко заткнулся и спросил;

— А если серьёзно, подумай, кому ты дорогу перейти успела? Да так, что тебя убить хотят. — он, так и лежал не двигаясь, и я немного расслабилась, вытянулась на кровати, положив руку под голову. 

— Если считать, что этот тип только исполнитель, как те гоп-стопщики, то может училка наша, Людмила Сергеевна. Так-то её из-за меня уволили, я её больше не видела, не знаю, что с ней стало. 

— Артур про неё знает? 

— Понятия не имею, я ему рассказывала, но он тогда в слюни был. Не помнит, наверное. 

— Ясно. 

На этом «ясно» он заткнулся. Я долго не могла уснуть, всё думала над его вопросом и пришла к выводу, что о том типе, которому конец прокусила ничего не знаю. Всё это время я лишь могла догадываться, что он уже труп, ведь кровищи было море, наверняка от потери крови и скопытился. Наверняка, но не факт и для мести причина вполне веская. 

В сон провалилась от усталости, проснулась от головной боли. За окном ещё было светло, а вот Смолина уже не было. Нину Викторовну нашла на кухне, та лепила пельмени.

— О! Подмога проснулась. — с улыбкой меня встретила, — Пей чай или кофе, всё вон в том шкафчике и поможешь мне. Олег как раз вернётся к ужину. 

На самом деле я не хотела пить чай или кофе и лепить эти сраные пельмени тоже не хотела. Мне бы мой паспорт, и я бы свалила тут же, но его Смолин забрал. Тварь продуманная. 

— Я не умею пельмени лепить, я же из детского дома. Нас учили готовить, конечно, на уроках труда. Но знаете, что попроще. Кашу там сварить, макароны. — нехотя поделилась, ставя эмалированный синий чайник на плиту. 

Этот газовый чайник, как привет из детского дома. Там тоже только такие чайники. Газ дешевле электричества. 

— Теперь понимаю, почему Олег тебя привёз. — эта фраза показалась мне совсем не к месту, и я промолчала.

Смотрела на этот детдомовский чайник и думала, что детский дом, это не самое страшное, что со мной произошло. Страшней было узнать, как я там оказалась и то, что сейчас я не могу сама распорядиться своей жизнью. В детском доме было свободней, чем сейчас.   

— Мы с Димой Олега усыновили, когда ему тринадцать лет было. Я в этом детском доме до сих пор работаю. — неожиданно призналась Нина Викторовна. 

— И как оно? — села за стол, хотела взять кружочек теста, чтоб попробовать слепить пельмень, но Нина Викторовна, опередив, прикрыла их рукой.

— Тяжело. —  улыбнулась, — Руки помой сначала и там вон фартук весит. — по-доброму пояснила. 

Я поднялась с места, фартук надела, руки помыла, и вернувшись за стол, спросила;

— А свои дети есть? — интересно было узнать, если есть у Смолина сёстры и братья, и как он с ними обращается. 

Наверняка что-то вроде нашего с Артуром общения, хотя нет, Артур своей натуры не скрывал изначально.

— Есть. Олег. — ответила Нина Викторовна, но прозвучало это совсем не пафосно.

14


К ужину Смолин не вернулся, пельмени мы поели без него и смотрели новости в гостиной, Нино Викторовна ещё и вязала носок. А я не могла устроиться в кресле поудобней, и так и сяк крутилась, но что-то мешало, пока я не признала, что психую. Как ни странно, но я его ждала и нервничала оттого, что Смолина ещё нет. Можно было бы списать это на тот факт, что мой паспорт у него, но это было не так. 

— Нина Викторовна, вы говорили, что Олег к ужину вернётся, это он вам так сказал? — не выдержав, уточнила у его матери. 

— Вернётся, не переживай. — она ободряюще улыбнулась, а я совсем сникла. 

— Пойду спать тогда лягу. Голова болит. — как только я поднялась с места, в прихожей хлопнула дверь, кто-то пришёл, я замерла возле кресла, у меня перехватило дыхание.

Со всей этой эпопеей как в каком-то боевике, я уже стала бояться каждого шороха. 

— Вот и Олежа, а тебе, может, таблетку? Парацетамол сейчас тебе дам. — Нина Викторовна отложила своё вязание, и опередив меня, вышла в коридор. 

Оттуда послышался голос Олега и я, выдохнув, тоже шагнула из комнаты. Даже не взглянув на него, прошла мимо, пока он с матерью разбирал какие-то пакеты. 

— Настя, я сейчас таблетку тебе принесу! — послышалось вслед, обещание Нины Викторовны.

От таблетки я бы действительно не отказалась, из-за нервов голова была словно и не моя вовсе. Чугуном держалась на ноющей шее. Я не стала включать свет, а просто на ощупь добралась до кровати. На свой уже забитый край. 

Квартирка двушка и судя по всему спать мне опять придётся со Смолиным. А он не заставил себя долго ждать, притащился следом буквально через минуту. Принёс таблетку и стакан воды, включил настольную лампу и уселся на мой край, заставив сместиться меня ближе к середине. 

— Что-то ты совсем расклеилась. — тихо оценил моё состояние. 

Я промолчала, потому что впервые, именно сейчас была на грани истерики, слёзы жгли глаза, но я их сдержала. Закусила таблеткой парацетамола и запила водой. 

— Верни мне мой паспорт. — потребовала, медленно опускаясь на подушку, предварительно закрыв глаза. 

Так было легче справляться с эмоциями, а они были такие, что хотелось отлупить Смолина.

— Нет, твой паспорт пока у меня побудет. — ровно и уверенно заявил он. 

— Ты не имеешь права. Это незаконно, я в полицию пойду, напишу на тебя заявление о краже паспорта. — голос мой тоже был ровным, я выдохнула, потому как слёзы отступили. 

Последнее что я хотела бы, так это рыдать при этой сволочи. А этот гад задорно засмеялся. 

— Ты у меня деньги украла, напишу встречное заявление. — отсмеявшись, заявил Смолин.

Я ничего не ответила, отвернулась, укрывшись покрывалом, словно оно спасёт. Смолин поднялся, судя по звукам он переодевался, звякнула пряжка ремня, я напряглась, хотя, по сути, и не особо-то расслаблялась. Необходимость почти ежесекундно быть начеку напрягала ещё больше, но сделать с этим я ничего не могла. Он ещё пошуршал немного, возясь с одеждой, потом выключил свет.  

— Пойду поем, мама сказала, что ты мне пельменей налепила. Я польщен. — посмеиваясь, сказал Смолин.

— Да чтоб ты подавился! Тварь! — не следя уже за собой, закричала, и приподнявшись, запустила куда-то в сторону двери подушку и судя по глухому Смоленскому  «ой» она долетела до цели, но тут же вернулась с силой обратно ко мне.

Смолин вышел из комнаты, не проронив больше ни слова, аккуратно прикрыв за собой дверь. 

Я муторно и долго пыталась заснуть хотя глаза слипались, голова была тяжёлая, да и мыслей не было, просто желание поскорей провалиться в сон под неразличимый разговор Нины Викторовны и Олега за стенкой.  

Заснуть мне всё же удалось, но проспала я точно недолго. Меня растолкал Смолин, нагло и бесцеремонно натягивая на меня колючий свитер.  

— Что? — спросила со сна, мне хотелось его отпихнуть, но я до конца не проснулась. 

Руки ещё не слушались, попытка сопротивляться получилась больше похожей на поглаживания.