— Я всё знаю. Думаешь, мне было легко, когда вернулся из армии, а она, как мне сказал один наш общий знакомый, замуж вышла. Я с коляской её увидел, чуть богу душу не отдал.

— Но, ведь…

— Да, теперь мне это известно. Давай не будем больше о грустном, ладно. Сегодня я хочу радоваться жизни, впервые за многие годы. Наверное, там — наверху так решили: для того, чтобы быть вместе, надо расстаться и понять, что мы значим друг для друга.

— И о чём, интересно, вы здесь шепчетесь, меня возьмёте в компанию?

— Возьмём, — Лена была слишком серьёзной, да и Сергей был подстать её мрачному виду.

— Что тут у вас происходит? Вы оба, словно лимона объелись.

— Всё нормально, вспоминали с Леной, в какой жизни могли наши дорожки пересекаться.

— Ну, и…. Разобрались? — всё внутри меня колотилось, сердце готово было выскочить из грудной клетки.

— Да вроде. Ты что, подруга, а? Лицо-то найди, белая, как стенка. Всё нормально, я просто обозналась, бывает такое. Обман зрения, м-м-м, я же говорю, обозналась.

В моей голове гудели трубы, состояние было такое, что вот-вот упаду.

— Сергей, давай-ка отведём её на диван.

Сашка, увидев меня в таком состоянии, перепугался больше остальных.

— Мамуля, ты чего? Давайте положим её. Воды принести? Тётя Лена, что делать то? Может, врача?

Не могу объяснить, что я тогда пережила, но перед моими глазами так чётко, как наяву, пронеслась картина: Сергей навсегда увозит Сашу от меня, а я стою и рыдаю в голос, но они меня даже не слышат. И так жутко стало, что хоть на самом деле рыдать начинай. Я схватила Сашину руку, прижала её к себе и… заплакала.

— Да что с ней сегодня такое?

— Ты не бросишь меня, сынок, скажи, не бросишь? — слёзы градом текли по моим щекам. Между всхлипываниями я повторяла, как заведенная, одно и тоже, — только не бросай меня, умоляю, не бросай. Я больше не смогу жить без вас обоих.

— Тётя Лена, скорую вызываем? По-моему, у мамы крыша поехала.

— Прости, сынок, я сразу тебе не сказала, прости. Это, это твой… — больше я ничего не помню, голова моя оторвалась от туловища и стала так вращаться, что в глазах потемнело.

— О чём это она? Может мне кто-нибудь объяснить, что сегодня у нас происходит?

— Успокойся, Саша, просто мама хотела тебе сказать, что я — твой отец, — пока Лена вызывала неотложку, Сергей признался сыну, кто он на самом деле.

— Ну дела — кино! И фильмы смотреть не обязательно, у самого дома мыльная опера. Это что, шутка?

— Нет, это правда. Когда маме станет легче, мы сядем и обо всём поговорим. Ты как, не против?

— Пока не знаю.

— Хорошо, подождём, — Сергей приподнял мою голову и подложил подушку. Я, словно издалека, всё слышала, только разговаривать сил небыло.

Доктор посмотрел меня, послушал, измерил температуру. Медбрат по указанию врача сделал мне пару уколов. Один в ягодицу, другой в руку. А через десять минут внутривенно. Через полчаса мне полегчало, только пот прошиб до основания, как будто я ванну в одежде приняла. Врач сказал Лене, что мне необходимо переодеться и несколько дней соблюдать постельный режим.

— Я не дам отвезти маму в психушку, — когда врач поднялся со стула, Саша преградил ему дорогу.

— А с чего ты взял, что твоя мама в ней нуждается? Могу тебя уверить, в этом смысле у неё всё в порядке, — он похлопал сына по плечу, — а теперь, молодой человек, с вашего разрешения я помою руки.

— Да, конечно, извините. Тогда что с ней? Она так странно себя стала вести.

— Это не удивительно. При такой температуре обычно так и бывает: больной начинает бредить. Ничего страшного, мы сделали твоей маме укольчик, — он посмотрел на часы, — через десять — пятнадцать минут температура спадёт, и она снова будет, как новенькая.

Сергей отнёс меня в спальню и положил на кровать, Лена достала чистые вещи, и я с её помощью переоделась. Надо же, простуда, но даже горло не болит, странно.

— Это не простуда, а грипп. Такой вот он сейчас коварный. Ни тебе насморка, ничего, только высокая температура. Если не будете соблюдать постельный режим, может начаться пневмония. Пока у вас в лёгких хрипов нет, но антибиотики всё же попить придётся. А ещё лучше уколы поделать. Сможете? — повернулся он к моим домочадцам.

— Да, я умею, — проговорил молчавший до сих пор Сергей, — и обещаю вам, доктор, с постели она у меня не поднимется. Сам прослежу за этим.

Глаза его выражали совсем другое, хорошо, что доктор не понял или сделал вид, как и все остальные.

Глава 14

Шумиха от моего внезапного «помешательства» наконец-то утихла. Оно закончилось, когда спала температура, и меня оставили отдыхать одну, погасив свет и прикрыв двери. Из кухни доносились приглушенные голоса, но слов я не разбирала. Глаза мои закрылись, и я провалилась в глубокий сон.

— Наверное, сделали успокоительное, — успела подумать я на последок.

Сергей проводил врача и негромко, чтобы не услышали другие, спросил:

— Скажите, а если мы, ну, как бы Вам это объяснить…. Ну, в общем, ей не повредит, если…

Доктор рассмеялся, когда до него наконец-то дошло, что имеет в виду Сергей.

— Это не только можно, но и нужно. Так что не беспокойтесь, Вашей жене нисколько не помешает такая забота.

— Спасибо, доктор, Вы меня спасли.

Он закрыл двери, а в подъезде ещё некоторое время раздавался смех врача, спускавшегося по лестнице. Сергей довольный отправился на кухню, где его ожидали сын и Лена.

— Ну что, теперь давайте поговорим, — Саша сел за стол и жестом пригласил отца. Лена заварила чай и поставила на стол торт, который принёс Сергей. Разлила напиток по чашкам и тихонько примостилась рядом с Сашей.

— Давай. Хочу предупредить тебя сразу: о том, что ты родился, я и понятия не имел. Нет, не так. Что Марина родила сына, я знал, но не знал, что от меня. Мне сказали, что твоя мама замужем, и ты — плод любви её и мужа. Я пока ясно излагаю?

— Угу.

Лена в разговор не встревала.

— То, что ты мой сын, я узнал только вчера от твоей мамы. Я узнал её сразу, как только увидел, вот и…, остальное ты знаешь.

— У тебя есть жена, дети, я имею в виду — ещё, кроме меня, — поправился он.

— Ни жены, ни детей, кроме тебя, у меня нет. Кроме вас, у меня никого нет. Правда, у тебя есть бабушка — моя мама, и тётя — моя сестра.

— Так, нашего полку прибыло. Будем считать, что переговоры прошли мирно, без кровопролития. Добро пожаловать, в нашу семью…. Целоваться, надеюсь, не будем, не кисейные барышни.

— А обнять-то тебя можно?

Саша встал, Сергей тоже. Они обнялись и несколько минут стояли молча. Сергей резко сел и отвернулся к стене, Саша сидел, уставившись в одну точку, не мигая. Лена вышла, вытирая глаза. Она оставила мужчин наедине, понимая, что те еле сдерживают слёзы. Открыла двери спальни и, убедившись, что я сплю, тихо прикрыла их снова.

Все пять дней, пока я болела, Сергей ухаживал за мной, как заправская нянька. Если я не хотела принимать лекарства, он, как маленького ребёнка, уговаривал меня, что это необходимо, иначе я не поправлюсь. Сам делал мне уколы и кормил с ложечки, приговаривая, — за маму, за Сашу, за Сережу, вот умничка, теперь за Джерика, — пока я не съедала всё до последней капельки. Мне, если честно, даже выздоравливать не хотелось, так приятно было сознавать, что тебе уделяют столько внимания. А когда Сашки не было дома, мы вовсю кувыркались в кровати.

— Это для разминки, чтоб в теле застоя не было, так нам доктор прописал, — говарил Серёжка, нежно целуя, раздевая меня и забираясь следом в постель.

— Ты разве никуда не должен ехать? — в который раз спрашивала я его, — у тебя, наверняка, уйма дел, а ты со мной возишься.

— Избавиться от меня норовишь, не выйдет?! Самое срочное дело сейчас — это ты, — целуя меня в макушку, отвечал Сергей, — а всё остальное может и подождать. А пока, дорогая, дай-ка мне твои романы, я их просмотрю.

— Там, в книжном шкафу, на верхней полке, справа. Нашёл?

— Да. Эти?

— Угу, — упавшим голосом промямлила я, заметив, как от удивления у Сергея поползла вверх левая бровь, и он уставился на меня, перелистывая страницы.

— Да-а… И вот это ты носила в редакцию? — улыбаясь, спросил он, — прости, дорогая, но не мудрено, что их у тебя не приняли. Ну надо же быть такой… наивной, а!

— Дурой, ты хотел сказать! Ты, конечно, прав, я не Толстой и не Тургенев, и даже не Донцова, может, и писательница из меня никудышная, но, не прочитав ни строчки, ты не имеешь права смеяться надо мной! — обиделась вконец я, отворачиваясь к окну, — выбрось всё это в мусорное ведро, и на этом покончим.

Сергей хмыкнул у меня за спиной, и вскоре я услышала, как хлопнула входная дверь. Слёзы, которые от обиды полились из глаз после его реплики, превратились в ручей, и я заплакала навзрыд. Я хоть и сказала, чтоб Сергей выбросил всё на помойку, но не думала, что он так и поступит. Ох, уж эти мужчины, всё понимают в буквальном смысле. Ему даже в голову не пришло, что я просто так, в сердцах брякнула. В эти минуты мне так было жаль себя, что даже передать не могу своего состояния.

У меня уже и слёзы давно высохли, и обида прошла, а Сергея всё не было. Уже больше двух часов минуло с тех пор, как он ушёл выкидывать мою писанину и пропал.

— Он что, в Америку на мусорку отправился? Может, у нас в округе все мусорные контейнеры переполнены? — бубнила я под нос, всё больше и больше накручивая себя, — конечно, легче всего критиковать других, когда сам ни строчки не написал. Думает это легко, сел и нацарапал то, что в голову взбрело. Пусть бы попробовал, тогда и поучал, умник нашёлся.

Так я лежала и жалела себя, бедную и несчастную, несправедливо обиженную, как мне казалось, пока дверь спальне с шумом не отворилась. На пороге с огромной коробкой в руках появился улыбающийся во весь рот Сергей. При виде его довольной физиономии я даже забыла, что собиралась высказать всё, что о нём думала все три часа ожидания.