И теперь я серьёзно задумалась об этом.

В одном Марат был прав — я должна изменить свою жизнь. И пусть будет больно, пусть придётся выдирать из ран осколки и заново возрождаться из пепла, но я обязана это сделать. Ради себя, ради сына, который кроме меня никому не нужен. Идти вперёд и выгрызать своё счастье у судьбы. А для этого мне нужны деньги и возможности Хаджиева. Он в состоянии дать мне то, чего я хочу. И плата за это мизерная… Всего лишь моё тело. А душа… Душа и так изранена, бьётся в страшной агонии. Какая разница, что с ней будет потом?

Только под утро смогла уснуть и то, сон был беспокойным, тяжелым. Мне чудилось что-то жуткое, оно давило на грудь, лишая возможности дышать и шевелиться. Иногда перед взором проплывало лицо смеющегося окровавленными губами Варвара, иногда рыдающего Петра и тут же картинка менялась, появлялась Анька со своим фирменным змеиным взглядом, которая потом долго хохотала, обнимая моего мужа.

Вскинулась, когда хлопнула дверь. Сынок всё еще спал, посасывая большой пальчик, а я оглянулась на дверь.

К нам приближался Марат с каким-то задумчивым, внимательным взглядом, а в руках держал бумажные большие пакеты.

— Доброе утро, са хазниг*, — поприветствовал незнакомым словом, бросил пакеты на пол и сунул руки в карманы идеально наглаженных брюк. — Я, видимо, рано пришёл. Что ж, давай позавтракаем, пока мальчик проснётся. Сходи в душ и переоденься для начала, а то ты до сих пор пахнешь сексом, могу не сдержаться, — говорил вполголоса, слегка улыбаясь, а я вспыхнула от стыда и вскочила на ноги.

— Не говори об этом, когда мой сын здесь! — зашипела на него, но тут же осеклась. — Пожалуйста…

— Да, ты права. У нас не те отношения, когда ребенок может находиться рядом. Поэтому его заберут Бали с нянькой, а мы пока пообщаемся. Надеюсь, ты созрела для разговора?

— Не надо. Не надо нянек. Он боится чужих людей, нельзя этого делать, — уже жалела, что посмела так с ним говорить, но было поздно. — Прошу тебя.

— Нянька не с улицы. Она специалист, Снежана. И очень хорошо знает свою работу. Не стоит беспокоиться.

— Нет, я не согласна!

— А разве я спрашивал твоего разрешения? — его взгляд опустился на мои губы, вспыхнул странным огнём. — Давай, Снежана, шевелись. Я не собираюсь с тобой пререкаться.


Са хазниг*(чеченский) — моя красавица.

ГЛАВА 20

Марат погорячился, когда подумал, что будет достаточно трахать её раз в два-три дня. Недостаточно. Эта девушка действовала на него, как лошадиная доза возбудителя. Никогда ещё Марат не мчался к женщине ни свет, ни заря, даже не позавтракав. Отменил все срочные дела, лишь бы на неё посмотреть. Бред.

Хотя, конечно, пора уже решить этот вопрос раз и навсегда. Надоело бегать за девкой, как будто жениться на ней собирается.

Снежана посматривала на него, кусая губы, и не решаясь начать разговор. Нервничала и дрожала, словно он сейчас набросится на неё и сожрёт. Хотя, чего скрывать, и набросился бы, и сожрал бы. Да только ребёнок уже проснулся и теперь сидит, разглядывает Марата, словно решает, можно маму этому мужику отдать или нет. Смешной пацан.

— Ешь, сынок, ну же, — Снежана злилась и пыталась затолкать в пацана кашу, а тот упорно отворачивался, не сводя изучающего взгляда с гостя.

— Может, ему просто не нравится каша? Честно говоря, выглядит она не очень, — отрезал кусок сочного стейка, отправил его в рот, а пацан внимательно проследил за этим движением. — Видишь, как смотрит? Дай ему мясо. Он же мужик будущий. Если, конечно, в папашу не пойдёт.

Снежана нахмурилась, стиснула зубы.

— А ты постоянно ешь мясо? Оно, кстати говоря, не особо полезное в таких количествах. И позволь, я сама буду решать, чем мне кормить моего сына.

Непослушная. Дерзкая.

Надо бы уже заняться её воспитанием.

— Не стоит так нервничать, Белоснежка, — одной рукой потянулся за мальчиком и пересадил его в свободное кресло. — Лучше сама поешь, — не мог не заметить, как Снежана напряглась всем телом, стоило ему коснуться пацана. — Не бойся, я не питаюсь детьми.

Поставил перед ним тарелку с кашей и протянул ложку.

— Бери.

Ребёнок осторожно протянул руку, взял ложку.

— Ешь, — кивнул на тарелку, и мальчик робко потянулся за кашей.

Снежана даже охнула.

— Он никогда сам не ел!

— Теперь будет. Ты тоже ешь.

Она опустила взгляд на свой рыбный стейк, вздохнула.

— Я не голодна, спасибо.

— Тогда переоденься. Тебе очень идёт гостиничный халат, но я привёз и другие вещи.

Ожидал, что снова начнёт капризничать, но Снежана молча поднялась, открыла один из пакетов и, вытащив оттуда первую попавшуюся одежду, скрылась в ванной.

Марат оглянулся на дверь, отрезал небольшой кусок мяса и положил его мелкому.

— Маме своей только не говори.

Пацан радостно схватил мясо, с наслаждением откусил. Уже через несколько секунд проглотил последний кусок, и Марат добавил ещё.

Хаджиеву никогда не приходилось нянчиться с детьми. Со своим не успел, а других не подвернулось. Да и нянька из Варвара — так себе. Но этот ребёнок забавный. Как зверушка.

Однако Марата интересовала больше его мама, а значит, парня надо бы отдать няньке и желательно поскорее, пока Снежана снова не начала скандалить. Он мог бы, разумеется, пресечь эти попытки, но при ребёнке воспитывать его мать… Как-то слишком уже. Даже для Хаджиева.

* * *

Схваченной впопыхах одеждой оказался брючный костюм. Бежевый, нежный, он так мне шёл, что не налюбоваться. И по размеру самое то. Такое ощущение, что с меня снимали мерки, пока спала. Но тут же вспомнила, как огромные ручищи Варвара сжимали мою талию, мяли грудь и ягодицы, исследовали каждый миллиметр, и сердце зашлось в приступе тахикардии.

Пытаясь унять нервную дрожь, вышла из ванной и, столкнувшись взглядом с Хаджиевым, застыла.

Поигрывая скулами, он рассматривал меня так, словно вот-вот собирался наброситься. Взгляд, и без того тёмный, в свете утреннего солнца казался ещё более мрачным, устрашающим.

— Тебе идёт этот цвет, — улыбнулся своей хищной ухмылкой так, что сковало всё тело. Почему он так действовал на меня? Когда же пройдёт этот мандраж… — Белоснежка, — от последнего слова задрожали коленки, и я поспешила подойти к сыну.

— Ты наелся малыш?

На щеках Виталика остались жирные следы от мяса, но я сделала вид, что ничего не заметила. Мне сейчас нельзя было скандалить с Варваром. Нужно найти какой-то компромисс. Попытаться наладить с ним отношения, если то, что между нами происходит можно вообще назвать отношениями. Впрочем, я уже мало что понимала. Просто хваталась за каждую веточку, чтобы не утонуть. Для меня лишь сын и его благополучие имеют значение, а значит, я всё сделаю для его блага.

В дверь постучали, а я перевела настороженный взгляд на Марата.

— Войдите, — повысил голос, отбрасывая от себя смятую салфетку.

На пороге возник Али, а с ним какая-то женщина в очках, деловом костюме и с мягкой, доброй улыбкой. Няня та самая, видимо.

— Доброе утро, Марат Саидович, — прихвостень только не поклонился.

Под ложечкой засосало от страха. Пусть хоть трижды они все специалисты, но как отдать чужому человеку своего ребёнка? А с другой стороны… Петру-то сын явно не нужен. Вон, с какой легкостью отдал его бандитам. Трус.

— Здравствуйте, — женщина прошла вперед, по-доброму улыбнулась, протянула мне руку для знакомства. — Меня зовут Эльвира Геннадьевна. Для вас — просто Эльвира, — пожав мою трясущуюся руку, вложила в неё какую-то папку. — Можете изучить мои документы. Здесь всё необходимое.

— Очень приятно, Эльвира Геннадьевна, — не видя практически ничего, всё же пробежалась напряжённым взглядом по каким-то грамотам, аттестатам и тому подобное. — Скажите, вы уже имели опыт общения с… особенными детьми? Понимаете, мой Виталик боится чужих людей и шума…

— Снежана Александровна, — Эльвира мягко коснулась моего плеча. — Я уже изучила историю болезни Виталика и просмотрела все медицинские заключения. Уверяю вас, всё не так страшно, как вам кажется. Будьте уверены, скоро ваш малыш заговорит. Да так, что будете умолять, чтобы помолчал, — её приятная улыбка и успокаивающий голос сделали свое дело, и я немного расслабилась.

— В таком случае, приступайте, Эльвира Геннадьевна, — подал голос Хаджиев, и внутренности снова опалило злобой. Сдержалась, промолчала. Когда-нибудь наступит день, когда я, наконец, избавлюсь от этого человека. А пока потерплю. Ради сына я еще и не на то пойду.

— Малыш, иди ко мне, — поманила Виталика, но тот, надув губы, зажался в уголке, пытаясь слиться со стеной. Сколько раз я видела эту картину… Особенно страшно моему малышу оставаться с чужими людьми наедине. Однажды врач попросил меня выйти из кабинета и в ту же минуту пожалел. Виталик поднял такой крик, что на ноги вскочила вся клиника.

Мне же наблюдать за тем, как страдает ребёнок, в разы больнее. Словно сердце из груди вырывают.

— Подождите, — Эльвира аккуратно отстранила меня и не спеша направилась к Виталику.

— Привет, я тетя Эля. Давай познакомимся? — присела рядом с ним и протянула руку, как пару минут назад мне. — Ты же Виталик, да? Твоя мама очень устала, ей нужно отдохнуть. Пойдём, погуляем? Ты мороженое любишь?

Сынок нервно топтался на месте, ковыряя пальчиком угол стола, и настороженно поглядывал на женщину. Она что-то говорила монотонным, ласкающим слух голосом, а Виталик всё больше прислушивался к её словам. В итоге он просто протянул ей руку, и Эльвира обернулась с победной улыбкой.

— Вот видите, переживать не нужно. Мы подружимся.

Правда, радовалась она рано. Как только сын понял, что его хотят увести отсюда без меня, поднял крик и, спрятавшись за меня, наотрез отказался продолжать знакомство с тётей Элей. Что ж, профессионализма всегда мало, когда речь идёт об индивидуальной личности, пусть даже такой маленькой. Но неожиданно на помощь пришёл Али, от которого я ее ожидала меньше всего.