И плотину прорвало. Отставив чашку в сторону, уронила голову на стол и взорвалась плачем.

Меня никто не трогал, не пытался успокоить. Просто дали поплакать, как мне того хотелось. В комнате воцарилась тишина, и я слышала лишь собственные всхлипы и учащённое дыхание Виталика. Знала, что пугаю его, но мне было необходимо выплеснуть из себя всю ту горечь, что накапливалась во мне все эти дни, месяцы, годы…

— Спасибо вам, — когда смогла говорить, схватила няню за руку, заглянула в её глаза. — Огромное вам спасибо! Вы не представляете, что сделали для меня!

— Пока ещё ничего не сделала, Снеженька. Это только начало. Будет нелегко, но мы справимся, обещаю вам. А пока расслабьтесь, попейте мятного чаю, он отлично успокаивает. С завтрашнего дня мы начнём заниматься со специалистами. Я не знаю, сможете вы присутствовать или нет…

— Не сможет. У Снежаны свои обязанности в этом доме, поэтому для занятий с ребёнком наняты вы, Эльвира Геннадьевна, — голос Марата прогремел где-то позади, и я нервно дёрнулась.

Как ему удаётся при своих размерах так неслышно подкрадываться? В памяти всплыли картинки, где Варвар ловко и быстро передвигается по рингу, загоняя противника в угол, и я ощутила себя именно тем самым несчастным соревнователем, который возомнил себе, что сможет противостоять этой машине для убийств, а потом, загнанный в угол, пожалел, что связался…

Да, именно так я себя чувствовала. Загнанной в угол. Потому что теперь, когда увидела воочию, что он действительно может мне помочь — пути назад не было.

— Добрый вечер, — повернулась, слегка растянула губы в улыбке, что ему очень даже понравилось, судя по тому, как вспыхнул взгляд.

— Добрый. Вы закончили? Мальчику пора домой.

Я не успела поиграть с сыном, но спорить не стала. Лучше я потерплю. Выдержу эту разлуку. Зато потом, наконец, обрету счастье. Осталось надеяться, что это произойдёт в скором будущем, а не когда от меня останется лишь пустая оболочка да чёрный пепел внутри.

* * *

Марат не ошибся. Как всегда, выбрал правильную тактику. Следовало с самого начала действовать методом протекции — меньше головной боли. Да и что скрывать, Хаджиеву понравилась её улыбка. Даже искренней показалась, что вообще-то странно в их случае, но вполне возможно. Опять же, при правильном подходе.

Снежана не стала возмущаться, когда Али с нянькой забрали ребёнка. Даже помогла мелкому надеть куртку, успокоила, когда тот расплакался, и проводила до порога.

— Значит ли твоё хорошее настроение, что мы пришли к согласию? — поинтересовался у неё за ужином, на что Белоснежка снова улыбнулась.

— Да.

— Отлично. Какие ещё пожелания будут? Может, тебе чего-то не хватает? Скажи, не стесняйся, — Марат усмехнулся.

Ей не хватает свободы, вот только она ни за что не осмелится это произнести.

— Мне сына не хватает… Раньше он всё время был рядом, а теперь…

— Снежана, — прервал её резко. — Мы ведь уже обсудили это.

— Да, я поняла… Извини.

— Ты поела? Пойдём в твою спальню.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, искоса наблюдал за ней, идущей рядом. Что-то не то. Не так что-то. Либо задумала какую-то хитрость, либо действительно смирилась и покорилась. Вот только удовольствия от этого он почему-то не испытал. Такое ощущение, что вел трахать овцу безмолвную. А ведь он сам желал её покорности. Так в чём же дело?

Как только дверь спальни за ними закрылась, Снежана потянулась слегка подрагивающими руками к нему. Марат замер, удивлённо уставился на тонкие пальцы, поспешно и неловко расстёгивающие пуговицы его рубашки.

Одна пуговица почему-то никак ей не давалась и Хаджиев засмеялся. Снежана испуганно отшатнулась, обиженно нахмурилась.

— Я, между прочим, стараюсь. Да, у меня нет большого опыта в этих делах, но…

— У тебя вообще его нет. Опыта. Почти девственница. Этим, собственно, и привлекаешь. Иди сюда, — дёрнул её за запястье и, впечатав в свою грудь, ловко вытащил заколку и запустил руку в густые волосы. — Какие они у тебя светлые. И кожа… — склонился к её шее, провёл языком по бархатной ямочке у ключицы и тут же прихватил зубами, отчего Белоснежка испуганно вскрикнула. — Однажды я сожру тебя, — взяв её лицо за подбородок, приподнял.

Нервно сглотнув, она устремила на него взгляд больших влажных глаз.

— А если бы… Если бы я была шлюхой? Не привлекала бы?

— Нет.

Тогда в клубе Хаджиев и правда думал, что она шалава. И если бы Спирин не проболтался, уже через пять минут после своего ухода, Марат забыл бы о ней.

Свою роль также сыграл и удар по самолюбию. Никогда раньше он не брал даже пьяную женщину, не то чтобы под дозой. Самоуважение не позволяло. А ещё слова её, которые крикнула Али в лицо.

Нет, у Снежаны определённо не было шансов.

— Ладно, хватит этой болтовни, — прервал долгий зрительный контакт, провёл большим пальцем по её губам. — Продолжай, что начала, — и тут же схватил её за запястья, — только без помощи рук.

— А как тогда? — непонимающе захлопала длинными чёрными ресницами, так резко контрастирующими с белой кожей.

— Ртом, — надавил на её затылок, притягивая к себе. — Давай.

Она на мгновение замешкалась, попыталась воспротивиться, но Марат лишь сильнее смял её волосы в своём кулаке.

— Попробуй, Снежана. Я хочу увидеть это.

Облизнув пересохшие губы, потянулась ими к той самой непослушной пуговице и, замерев на пару мгновений, осторожно взяла ткань зубами. Слегка потянула и выдохнула, когда петля поддалась, и пуговица выскользнула из неё.

Марат стиснул челюсти, ощущая внутри пробуждение зверя.

— Следующую.

Пуговиц осталось всего две и девушке, чтобы до них добраться, пришлось встать перед ним на колени, что тут же породило в воспалённом, возбуждением разуме определённые ассоциации, и член превратился в камень.

Когда с рубашкой было покончено, он нетерпеливо стащил её с плеч и отбросил в сторону.

— Теперь ремень.

Вздёрнув подбородок, она попыталась встать, но Марат удержал её в прежнем положении, прижав лицом к своему паху.

— Ты не услышала меня?

ГЛАВА 24


Не услышишь тут… Ещё как услышала. И, конечно, же, поняла, чего он хочет. Но стиснув зубы и плотно сжав губы, заупрямилась. Не потому, что мне было противно. Как раз наоборот… Не было. И внизу живота возникла уже такая знакомая горячая тяжесть, а трусики стали мокрыми. Меня возбуждало это грязное, пошлое действо. Мне нравилось слушать его глубокое, беспокойное дыхание и знать, что эту тестостероновую скалу возбуждаю именно я…

Знаю, это гадко. И, наверное, я не заслуживаю понимания… Но мне нравилось. Мне хотелось играть с ним так же жёстко и жестоко, как делает это он.

— Снежана! — прогремел у меня над головой.

Он злится и заводится одновременно, и я знала совершенно точно, что поплачусь за это истерзанным его страстью телом, но азарт уже зажёгся во мне, и его не погасить одним приказом.

Кладу ладонь на его ширинку и провожу по ней снизу вверх и обратно, ласкаю и чуть надавливаю на бугрящийся под одеждой твёрдый член, обхватывая его пальцами, а рука на моём затылке слабеет и вскоре совсем исчезает.

Поднимаю на него взгляд, и меня прошибает насквозь от выражения его лица. Крылья носа раздуваются, а скулы нервно играют. Глаза горят шальной похотью, а губы искривляет кривая ухмылка.

— Продолжай, — шепчет, глядя на меня сверху вниз, и разъярённо рычит, когда я, дразня его, убираю руку.

В голове шумит и стучит в висках. Что со мной происходит? Я теряю разум? Или уже потеряла? Внизу невыносимо влажно, и хочется его почувствовать в себе. Чтобы вошёл глубоко и резко, как делал это обычно и вбивался мне между ног, пока тело ни скрутит спазмами, и ни взорвётся Вселенная…

Ничего не соображала от слепой, бешеной похоти, действую на голых инстинктах. Вспоминала давным-давно просмотренные мною ролики и, выдохнув, решилась…

Приблизив лицо к его паху, провожу языком по ремню и, схватив его зубами, резко дёргаю. Слышу сдавленный рык, хриплое частое дыхание и понимаю, что иду в верном направлении. Языком ласкаю его член через брюки и снова возвращаюсь к ремню.

Молнию и пуговицу расстёгиваю яростно, быстро, царапая губы, но не ощущая боли. В голове что-то помутилось и я чувствую, что не выдержу этого накала. Мне срочно нужна разрядка.

Остатки его одежды падают на пол, и я жадно обхватываю губами упругий ствол. Скольжу языком по бархатной головке, и стоны вырываются из груди в такт моим быстрым движениям. Мне нравится его вкус, его мужской запах и размер, от которого начинают болеть губы. Нравится, как он толкается мне в горло, сжимая шею своими сильными пальцами. Мне нравится чувствовать его в себе, и не важно, как именно…

Стаскиваю с себя блузку, расстёгиваю штаны, а за ними снимаю трусики, не прекращая погружать в глубину своего рта его тугую плоть.

Схватив меня под руки, резко поднимает, перехватывает за талию и, подбросив вверх, точным движением насаживает на себя. Крик разрезает тишину комнаты, погруженной в полумрак, и я впиваюсь ногтями в его плечи.

Марат — нет, Варвар! — двигается рвано, жёстко. Вдалбливается в меня стоя, держа на весу, сдавливая ягодицы до синяков и пожирая мои губы своим алчным поцелуем. Мычу ему в рот, плачу от сумасшедшего, страшного и дикого удовольствия, а он вколачивается так быстро, что, кажется, вот-вот просто рассыплюсь на атомы.

И я рассыпаюсь. Прогнувшись в спине, откидываю голову назад и кричу от болезненного оргазма, разрывающего моё тело.

— Да-а-а, — слышу его горячий шёпот и чувствую, как он извергается в меня, а толчки становятся медленнее, слабее и вскоре прекращаются.