Анастасия Шерр - Варвар

— Прости, я уснула… — прошептала, прижавшись лицом к его тёплой груди, и снова отключилась.

Беспокойно заворочалась, когда Марат опустил меня на постель.

Краем сознания улавливала его тихое спокойное дыхание, приятный, чуть резковатый запах какой-то фирменной туалетной воды и горячие влажные губы, что прошлись легкими поцелуями по обнажённой груди. Стоп… Почему обнажённой? Когда он успел меня раздеть?

Живот предательски заныл от возбуждения и я, улыбнувшись, обняла его за шею.

— Спи, Белоснежка. Сейчас спи, — прозвучал как-то странно его голос, и тяжёлая рука накрыла мою талию.

— Доброе утро, — прошептала в ответ на его поцелуй и улыбнулась той самой улыбкой, за которой он охотится всё свободное время. Ничем и никем так сильно не увлекался, как ею.

— Доброе. Выспалась?

— Выспалась… Я вчера уснула, извини, — невинно захлопала ресницами, а у Марата аж яйца свело от этого взгляда. Ах ты ж… Училка.

— Ничего. Мне понравилось тебя раздевать, — потянулся за ней, но Снежана опередила, в мгновение ока забралась на него и склонилась к губам.

— А что ещё ты со мной делал, пока я спала? — ему показалось, или Белоснежка сейчас заигрывает с ним? — Или хотел сделать?

Нет. Не показалось.

— Хотел. Я много чего хочу с тобой сделать. Сожрать хочу, — прижал её к себе, буквально сдавливая, сминая. — Как тогда, когда впервые увидел тебя. В клубе, помнишь? — ещё бы она позабыла. — Ты была странная такая. Словно с Марса свалилась. Правильная, скромная. Я думал, что запал на твою невинность, но нет. Ты мне любая нравишься. И такая как сейчас, провёл ладонью по её упругой ягодице, спустился вниз, достал до горячих, уже влажных складок и зарычал от удовольствия, когда девушка поцеловала его грудь. Сначала еле ощутимо коснулась губами, словно проверяя, понравится ему или нет, а когда поняла, что движется в верном направлении, провела языком по коже и чуть прихватила зубами, как делает обычно он. — Мне нравится развратная Белоснежка. Она пахнет сексом. Мной пахнет, — опрокинул девушку на постель и вонзился зубами в её шею, оставляя там отметины. Немного отстранившись, рассмотрел своеобразное клеймо, улыбнулся. — Дааа, то что нужно.

Запрокинув голову, тяжело дышит, глаза закрыты, а длинные ресницы чуть подрагивают. Медленно погружаясь в её лоно, Марат тщательно разглядывал девушку, подмечая каждое её движение, каждый вздох. Впитывал в себя эти эмоции, как губка, и было мало. Так мало, что хотелось выжать из неё их, выпить, осушить до капли.

— Смотри на меня, — срывая с её губ тихие стоны, медленно двигался, растягивая удовольствие. Секса тоже стало катастрофически не хватать. Чем чаще овладевал ею, тем больше хотелось.

Снежана открыла глаза и, обхватив его ногами, подалась вперёд, насаживаясь на член до отказа. Резко, быстро, как обычно трахает он.

— Нет! Не двигайся, — схватив её за запястья, пригвоздил к постели и продолжил свою пытку.

— Пожалуйста, Марат. Я очень хочу… как всегда, — царапала его спину и ёрзала под ним, пытаясь ускорить темп.

— Не двигайся, сказал! — рыкнул и в очередной раз погрузился во влажную промежность. — У тебя здесь так хорошо, Белоснежка. Как хорошо, блядь! — новый след от его зубов остался на хрупком плече, и Снежана вдруг ответила тем же.

Выдохнул, кайфуя от слабой боли и её взгляда в этот момент, и обильно кончил, заполняя её изнутри своей спермой.

Снежана забилась в экстазе после его заключительного толчка и задрожала, когда освободил её тело, а Марат вдруг вспомнил о её бывшем муженьке. Что такая горячая самка могла делать под этим хлюпиком? У него хер хотя бы есть? Это же сколько лет он по ней ползал, а девчонка не знала, что такое секс?

* * *

— Расскажи мне о себе? — предложил неожиданно, повернулся ко мне.

Неожиданно…

— Ты ведь и так знаешь обо мне всё.

Марат вздохнул, потянулся к тумбочке за стаканом воды.

— А ты расскажи то, чего не знаю. Хочу знать твои мысли, — глотнул воды и передал мне стакан.

Мои мысли? Зачем ему мои мысли? Странный какой-то… Я уже привыкла и к Варвару, и к Марату, но кто этот новый мужчина? Кто из них?

Пока пила воду, обдумывала, что сказать и, честно говоря, с ответом как-то не находилась.

— Что именно ты хочешь услышать?

Хаджиев подложил под голову руку, уставился в потолок.

— Твой бывший муж. Что ты в нём нашла?

Прикусив губу, обратила взгляд туда же, куда и он.

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Хочу знать, как такая, как ты, могла полюбить это дерьмо. Ты ведь его любила? Или, может, любишь до сих пор?

В голосе Марата почему-то проскальзывали нотки раздражения.

— Нет. Не люблю. Ещё совсем недавно думала, что люблю, но теперь понимаю… — в горле образовался огромный ком, стоило мне вспомнить ту запись. Их с Анькой голоса, этих двух предателей, что насмехались надо мной, пользовались, уродовали мою жизнь и жизнь ни в чём не повинного малыша.

— Говори.

Выдохнула.

— Я думаю, что не любила. Просто была симпатия… Петя не всегда был таким. Вернее, я не замечала в нём подлости и лжи до свадьбы. А после свадьбы уже не хотела замечать. Мне казалось, что у меня идеальная семья. Я хотела так думать. Внушала себе, выстраивая в подсознании картинку и… — замолчала, когда большим пальцем Марат стёр с моей щеки слёзы. Только сейчас осознала, что плачу.

— Достаточно. Теперь скажи мне, как его наказать?

От вопроса Хаджиева подурнело, и я уставилась на него немигающим взглядом. Нееет… Передо мной был уже не Марат. На меня смотрел Варвар. Злой и бешеный, со своими кулаками-кувалдами. Безжалостный, яростный.

— Не надо. Не надо его наказывать. Прошу.

— Почему? Любишь его?

— Нет, я же сказала! Просто… Не надо. Он отец Виталика.

— Этот отец продал своего сына.

Резко села на кровати, закружилась голова. Зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями, но они как склизкие змеи расползались в разные стороны.

— Не делай ничего. Я не хочу мести. Пусть всё останется, как есть… Он сделал свой выбор, так пусть живёт с этим.

Марат взял меня за руку, потянул обратно. Вздрогнула от холода металла, когда шеи коснулась витиеватая цепочка со странным кулоном. Щёлкнула застёжка, и я опустила голову, разглядывая золотой квадрат с надписью на незнакомом мне языке.

— Что это значит?

— Слушай своё сердце. Этот кулон носила моя мать. Ты можешь идти к сыну, завтракать я не буду.

Поднялся, откидывая скомканное одеяло и, как обычно, направился в ванную комнату.

— Марат…

Он не ответил, даже не обернулся. Захлопнул дверь, а я коснулась пальцами кулона, и по телу прошла непонятная дрожь.

Кулон его матери. Семья, о которой он запретил говорить… Его истязала какая-то боль, я почувствовала это, увидела в его глазах. Там бездна, там тот ад, который он обещал мне показать… Там его тайна, которую он так тщательно скрывает, даже от самого себя.

Но почему я? Зачем он подарил самую дорогую вещь именно мне, своей постельной игрушке? А я была уверена, дороже этой вещи у него нет ничего. И речь не о материальной ценности… Тут другой смысл, более глубокий. В этом кулоне хранится жизнь Марата Хаджиева.

Последующие дни пролетали как-то незаметно, но напряжённо. Собственно, напряжение исходило только от Марата. Его что-то здорово бесило, и я очень боялась, что раздражителем является мой малыш.

По крайней мере, на то было похоже. Хаджиев не приходил домой, пока Виталик не засыпал в моей комнате. Перестал завтракать и ужинать со мной. Да и вообще вёл себя странно. В постели всё оставалось так же: страстно, горячо и сумасшедше. Требовал, чтобы каждую ночь я проводила в его постели и отпускал только утром, а потом уходил и возвращался лишь поздно ночью. Его что-то мучило, и я не смела спросить, что именно. В конце концов, меня это не касается.

Ещё смущали его подарки. То и дело он дарил мне то подвеску, то серёжки. Правда, не настаивал, чтобы я постоянно их носила, но регулярно проверял, на мне ли браслет и кулон его матери. Вот последнюю вещицу я побаивалась… Всё же это серьёзный подарок. Пусть для Марата ничего не стоят другие ювелирные украшения, но этот кулон… Такие вещи не дарят кому попало. А раз подарил, то явно с претензией… Вот только на что?

Этой претензии и боялась. Я не готова была к тому, что готовил для меня Хаджиев. Совершенно не готова. Я настроилась на спокойную жизнь после всего, через что мне придётся пройти ради Виталика и нового жилья, и не думала, что Марат поменяет своё решение. А он, похоже, поменял. Во всяком случае, надоесть я ему должна была уже не скоро. Раз уж такой вещицей наградил.

Но самое плохое в этой ситуации… Мысль о том, что мне придётся жить здесь ещё неизвестно сколько, совсем не пугала. А должна бы.

Может, привыкла, а может просто смирилась. Я соглашалась со всем, кроме одной страшной догадки… Я же не могла влюбиться в Хаджиева? Нет. Не могла. Всего лишь привычка.

Вечером уложила сына спать и отправилась к Марату. Закончив эскиз, бросила его на небольшой журнальный столик, подошла к зеркалу. Бледновата. И мешки под глазами появились. Надо же… Нет, так не пойдёт. Нужно привести себя в порядок. И я, прихватив с собой комплект нового белья, зашла в ванную Марата. Здесь было слабое освещение, как он любит, и запах его витал. Терпкий, резкий, мужской. И такой притягательный.

Представила, как он сейчас возникнет за моей спиной из ниоткуда и властно притянет к своей груди. Одной рукой возьмёт меня за горло, скажет что-то грязное, а второй пройдется по животу вниз и в трусики. Там чуть надавит на клитор, войдёт двумя пальцами в уже влажное лоно и снова что-то шепнёт на ухо, чуть прикусит мочку и лизнёт шею. Беззвучно засмеётся тому, как я краснею, и рука с шеи сползёт на грудь.