Эрнст остановился и посмотрел на меня в растерянности. Больше всего я хотела ему помочь, подсказать правильный ответ, но только вот прав он был на сто процентов: мы были абсолютно бессильны, пока Гитлер был у власти.

— С другой стороны, если переговоры пока для нас невозможны, мы можем сосредоточить свои усилия на чём-то другом. — Он снова перевёл взгляд на огонь и задумчиво потёр подбородок. — Можно начать с малого. Скажем, остановим преследование церкви. И нам совершенно точно нужно остановить программу уничтожения, как евреев, так и военнопленных. Этого нам союзники точно никогда не простят.

— И как ты надеешься её остановить?

— Поговорю с рейхсфюрером. А может даже с фюрером, — просто отозвался Эрнст.

— Ты же это сейчас не серьёзно, верно? — я выгнула бровь.

— Никогда ещё я не говорил так серьёзно, как сейчас.

— Дай-ка проясню: ты просто вот так возьмёшь, подойдёшь к рейхсфюреру Гиммлеру и скажешь: «Эй, знаете что, а я тут подумал, почему бы нам не перестать убивать большевиков и евреев?» Если он тебя не отошлёт прямиком в психушку или не расстреляет на месте, то он задаст следующий вопрос: «Почему это?» На что ты ответишь примерно следующее: «Да так, начал крутить роман с одной еврейкой, и знаете, они не такие уж плохие, как их рисует министр пропаганды Гёббельс. Может, и вам стоит попробовать?» Ты так это себе представляешь?

Эрнст запрокинул голову и расхохотался.

— Нет, по правде сказать, у меня в голове был немного другой сценарий, но твой вариант мне нравится больше.

— Опять ты дурачишься, а я между прочим серьёзно говорю. Ты хоть понимаешь, что жизнью будешь рисковать, если хоть заикнёшься об этом?

— А вот тут ты ошибаешься. Они все наверху уже давно поняли, что шеф РСХА Кальтенбруннер — ненормальный и неконтролируемый эксцентрик, который слишком много пьёт и не всегда думает, что несёт. В случае, если рейхсфюрер уж чересчур разозлится, я просто извинюсь на следующее утро и свалю всё на плохой французский коньяк. Он только посмеётся, вот увидишь.

— Я всё равно не хочу, чтобы ты себя в неприятности втянул, — снова повторила я.

Эрнст подошёл к моему креслу и сел на пол у моих ног, сияя от уха до уха.

— Как приятно знать, что ты так за меня переживаешь.

— Ну конечно, переживаю. Ты мне всё же не чужой.

— Ты расстроишься, если меня решат казнить?

— Эрнст! Перестань говорить такие вещи!

— Будешь плакать на моей могиле?

— Да что на тебя сегодня такое нашло? Перестань наговаривать!

Он снова рассмеялся и, стянув меня на пол, усадил к себе на колени, завернув меня в тёплые объятия и привычный запах сигарет, одеколона и шерстяной униформы.

— Да я же просто шучу, Аннализа. Ну, перестань хмуриться! Хочешь, торжественно поклянусь, что никто, ни союзники, ни наше собственное гестапо никогда меня не поймают и уж точно не казнят. Ну как можно меня убить? Я же Эрнст Кальтенбруннер; я слишком очаровательный и у меня потрясающее чувство юмора. Они просто не посмеют!

Я улыбнулась его игривому выражению лица.

— Эрни… И за что я тебя так люблю?

* * *

Говорят, не стоит накликивать беду разговорами, но Эрнст, похоже, именно это и сделал всеми своими шутками о казни непосредственно перед нашей поездкой в Чехословакию для инспекции новой тренировочной базы, где готовились будущие диверсанты. Естественно, когда мы только летели в Протекторат на частном самолёте, мы и понятия не имели, что простая инспекция новой любимой «игровой площадки» Отто Скорцени могла поставить сами наши жизни под угрозу. А может Гейдрих, на кого благодаря нам было совершено нападение на этой же самой земле, решил таким вот образом отомстить за себя с того света… Однако, ни я, ни Эрнст в «тот свет» не очень-то верили, и соответственно позже нашли такую возможность крайне маловероятной.

Как только мы приземлились на небольшом военном аэродроме, мы были сердечно встречены Отто — соотечественником и самым верным другом Эрнста, который настоял, чтобы мы немедленно отправились на базу. Отто всю дорогу говорил без перебоя, и едва сдерживал своё взволнованное состояние, с нескрываемой гордостью рассказывая, каких результатов он достиг всего за какие-то недели в тренировке молодых и неопытных солдат в смертоносных убийц, готовых напасть в самом сердце вражеских укреплений и так же незаметно исчезнуть, выполнив поставленную задачу.

Эта идея впервые возникла у Эрнста — создать подобную программу, которую британцы разработали и успешно выполняли по личным приказам Черчилля вот уже какое время, и которая подготовила тех самых агентов, ответственных за покушение на Гейдриха.

Пока мы были заняты разработкой покушения, нам и дело не было, кто именно тренировал наших будущих агентов; теперь же, когда миссия их была выполнена, сама британская программа оставалась самой настоящей занозой для внешней разведки, да и всей немецкой армии. Как только он принял пост шефа РСХА, у Эрнста возникла идея создать подобную занозу и для британцев, раз уж против самой их программы он сделать ничего не мог. Естественно, подготовку будущих агентов он поручил самому опасному диверсанту из всех в рейхе — своему лучшему другу, Отто Скорцени. Почти двухметровый Отто, который походил немного на Эрнста с его гривой тёмных волос и дуэльными шрамами на лице, оставшимися с его студенческих лет, не мог дождаться, чтобы продемонстрировать своему другу и начальнику, что тот не ошибся в своём выборе.

На территории самой тренировочной базы, состоявшей из нескольких ангаров и широкого поля с различными полосами препятствий, Эрнст попросил, чтобы будущие диверсанты продолжали свою тренировку без всяких ненужных формальностей, какими он считал их салюты и замирание с руками по швам. В отличие от тщеславного Гейдриха, Эрнста заботила исключительно эффективность, а не салюты.

— Мы даже превзошли британцев и в подготовке, и в результативности. — Отто передал Эрнсту статистику за квартал, в течение которого он успешно подготовил и инфильтрировал свыше ста агентов в различные страны. — Изучив программу врага, мы решили использовать больше приёмов и методов, им недоступных, как то выживание в самых экстремальных ситуациях и заканчивая ликвидацией вооружённого соперника голыми руками. И с особым удовольствием я имею честь доложить, что процент выживания среди наших агентов куда выше, чем среди британцев.

— Отто, я знал, что ты меня не разочаруешь! — Эрнст похлопал просиявшего диверсанта по спине, сразу же вызвав завистливые взгляды со стороны сопровождавших нас офицеров. Австрийцы (Отто, как и Эрнст, предпочитал набирать командный состав из своих соотечественников, кому больше доверял) едва ли не боготворили своего бывшего лидера СС доктора Кальтенбруннера, и все они, как и сам Отто, никогда не скрывали желания как можно лучше выслужиться перед начальником, чтобы получить его похвалу. — Мы не хотим отправлять этих юношей на смерть; они нам нужны живыми и здоровыми, так что постарайся поддерживать уровень выживания на такой же высоте.

— Слушаюсь, герр обергруппенфюрер! — как всегда формально обращаясь к шефу при посторонних, Отто с радостью щёлкнул каблуками и пригласил нас на специальную демонстрацию различных сценариев, с которыми могли столкнуться в своей работе будущие диверсанты.

Должна признать, я была весьма впечатлена силой и ловкостью будущих агентов, которые без малейшего страха бросались под машины, проезжающие мимо, и цепляли под них бомбы, умудряясь и себя не поранить, и остаться незамеченными; лазили по почти отвесным стенам и даже ловко балансировали на тончайших перекладинах с завязанными глазами. Эрнст и я даже захлопали, когда один из них в доли секунды обезоружил троих других агентов, используя только свои руки и почти незаметные глазу молниеносные движения. Но вот что меня по-настоящему удивило, так это девушки-агенты, выступающие наравне с мужчинами, а то иногда и лучше.

— Вы и представить не можете, какое нам даёт преимущество тренировка женщин-агентов, — объяснил Отто. — В основном ведь диверсий ожидают от мужчин; женская же роль до сих пор сводилась либо к «подушечному шпионажу», либо к позиции радистки при лучшем раскладе. Никто не ожидает от этих хорошеньких мордашек, что я тут тренирую, драться наравне с мужчинами, и это даёт нам несомненное преимущество над врагом. Не желаете ли небольшую демонстрацию?

Эрнст решил поддразнить своего друга, который так хвастался своими успехами, и ухмыльнулся, решив немного сбить с него спесь.

— А пусть на мне продемонстрирует. — Он махнул головой в сторону одной из девушек, ожидавшей указаний своего командира. — Вот и посмотрим, правда ли они так хороши, как ты утверждаешь. Сможет обезоружить меня, я тебе сразу же бюджет повышу на пятьдесят процентов.

— Уверен? — шепнул Отто, убедившись, что другие офицеры его не слышали. — Я это к тому, что… Они у меня сильные, мои девчата.

— Ничего, думаю, с девчонкой я справлюсь, не переживай, — фыркнул в ответ Эрнст.

Отто пожал плечами и дал знак ожидавшей девушке подойти ближе, пока Эрнст вынимал патроны из пистолета. Я заметила, что к её желанию угодить своему непосредственному командиру примешалось сомнение, а не попадёт ли она в неприятности, если ненароком ударит шефа РСХА куда-нибудь не туда.

Эрнст тоже это заметил и ободряюще ей кивнул, одновременно поднимая руку с пистолетом на уровень её груди.

— Не бойся, нападай. Со всех сил, как учили.

Девушка нервно улыбнулась, сделала было шаг вперёд, но неловко отступилась и приземлилась перед ним прямо на четвереньки. Эрнст инстинктивно опустил пистолет, сделав движение, чтобы помочь ей подняться, как будущая диверсантка неожиданным жестом выбросила вверх левую руку, выбивая оружие у него из рук; не дав ему опомниться, в ту же секунду поймала его за другое запястье и вывернула его в сторону, заставив его инстинктивно потянуться за рукой и оказаться на одном с ней уровне, и наконец нанесла свой финальный удар: выбросила вперёд руку ребром вперёд, остановившись едва ли в сантиметре от его шеи.