– Ты ведешь себя так, словно у тебя был только один ребенок, и этот ребенок мертв. – Она поднимает взгляд, ее глаза черные и влажные. – Но у тебя есть еще один. Это я. И я все еще здесь.

Я впервые вижу, как она плачет. Впервые с момента похорон.

– Мне невыносимо здесь находиться, – говорит она, и ее голос звучит хрипло и ломко. – Ненавижу эту квартиру. Эту ванную… я…

– А ты думаешь, я нет? – спрашиваю я.

– Ты никогда ничего не говорила.

– Ты тоже.

Тишина. Мама смотрит на салфетку в своих руках, а я на ее лицо. Несколько секунд мы молчим.

– Он тебе уже написал? – вдруг спрашивает она.

Она спрашивает об этом тихо. Совсем тихо. И я не могу пошевелиться. Только мое сердцебиение звучит по-прежнему громко. И шум в ушах. Смысл этой фразы проникает в меня как сквозь вату. Тысяча мыслей. И ни одной.

– Ты, – я смотрю на нее, – ты знала, что он мне напишет?

Она поднимает глаза и сглатывает.

– Да. Это было в его прощальном письме.

При этой фразе все вокруг чернеет. Она говорила: прощального письма не было. Она солгала. Она сказала, что была только записка. Та жалкая записка, которая лежала на моей кровати. И мне было так жаль, что он ничего не оставил ей, только мне, но это было совсем не так, он написал ей письмо. Письмо. Объяснение.

Я хватаюсь за столешницу и встаю. Правда настолько велика и непостижима, что я уже не могу нормально дышать. Тело покрывается потом, он облепляет меня, как вторая кожа. А потом я нагибаюсь за рюкзаком и выхожу в прихожую. Словно на дистанционном управлении. Надеваю ботинки, шарф и шапку. Мама идет за мной, она что-то говорит, но я слишком далеко отсюда. Я словно отголосок самой себя. Как будто настоящая я совсем в другом месте. Как будто здесь осталось только мое тело.

Луиза

Ноги несут меня к трамваю. В моей куртке слишком жарко, а телефон постоянно вибрирует. Думаю, за последние четверть часа мама звонила мне чаще, чем за последние три месяца, вместе взятые. Телефон вибрирует снова. Но на этот раз это не звонок, потому что он вибрирует только один раз. Это новое письмо. Отправитель: futureme.org.

Futureme.org

Кому: [email protected]

Ответы на окончательность


Моя дорогая Лиз.

Сегодня заданий не будет. Будет только послание из потустороннего мира. Если ты спросишь почему, я отвечу: потому что, думаю, я нужен тебе сейчас как никогда. Когда ты начинаешь понимать, что я не вернусь. Что это не временно, а навсегда. Что, в виде исключения, я не прохожу какую-то очередную бесполезную терапию, которая должна вернуть меня в норму. Я мертв.

Я знал, что делаю, Лиз. И знал, что творю с вами. Особенно с тобой. Мой разум был ясен, а воля – свободна. Я знаю, как эгоистично и неправильно это должно звучать для тебя, но для меня это был лучший шаг в жизни. Окончательное решение бесконечной, казалось бы, проблемы.

Для большинства людей смерть – нечто ужасное, для меня она была словно друг, который наконец-то забрал меня. Которого я давно ждал. Ждать – ужасно. Неважно, чего. Я не боялся прыжка. Или падения. И даже того момента, когда меня не станет. Единственное, чего я боялся, – это оставить тебя без ответов на вопросы, которые будут тебя мучить.

Во-первых, самое главное: могла ли ты или кто-то еще это предотвратить. Нет, Лиз. Этого не мог сделать никто. Даже ты. Чертовски важно, чтобы ты это поняла. Это вообще самое главное. Существует лишь одна вещь, которая больше моей любви к тебе, и это моя ненависть к жизни. Моя голова всегда была чересчур полна, а я – слишком пуст. У меня было слишком много бесцветных дней и черных мыслей. Слишком много пустоты. Ощущать пустоту чертовски утомительно. Особенно, если ты замечаешь это.

Наверное, сейчас ты думаешь, что знаешь, какие чувства я испытывал, потому что теперь сама опустошена. Но, какую бы пустоту ты ни ощущала в этот момент внутри себя, Лиз, ты всегда будешь наполовину наполненной. Потому что ты такая, какая есть. И это куда больше, чем ты думаешь.

С момента моей смерти прошло несколько недель. Если мои исследования верны, то, скорее всего, фаза отрицания медленно подходит к концу. И это означает, что вскоре эмоции вырвутся из тебя и накроют тебя с головой. Не знаю, как это будет происходить: медленно и постепенно или совершенно внезапно и неожиданно. Но, когда правда придет и поразит тебя, и, когда она собьет тебя с ног, ты должна помнить одно: это чувство ты переживешь. И страдания, и боль, и гнев, который будешь испытывать ко мне. И, если ты злишься, это нормально, Лиз. Я подвел тебя. Я покончил с собой. Так что, пожалуйста, злись, кричи из последних сил, проклинай меня, если хочешь, но, пожалуйста, будь добра к себе. Потому что тут уж ничего не поделаешь. Потому что ты замечательный человек, лучший из всех. Потому что я люблю тебя.

Я так долго надеялся, что меня приведут в порядок, Лиз. Но я полная противоположность порядку. Я сам – своя собственная тюрьма. Место, из которого мне никак не вырваться.

Как раньше, уже не будет никогда. Но все будет хорошо, это я тебе обещаю. Пустота постепенно исчезнет и унесет с собой ощущение потерянности. Это как с туманом: тебе кажется, что он никогда не рассеется, однако же это происходит. Он не навсегда и в какой-то момент просто пропадет.

Прости за ту боль, что я причинил тебе. Мне очень жаль, но это было единственное решение. Это был мой выход из тумана.

Знаю, я всегда говорил, что мы всего лишь клетки, которые в какой-то момент умирают. Но, кажется, я ошибался. Думаю, что-то да остается. И это что-то, что осталось от меня, с тобой. И так будет всегда.

Я люблю тебя.

Твой Кристофер.Джейкоб

Дверной звонок трезвонит уже во второй раз. Наверняка кто-то пришел жаловаться на шум. Я бы поставил на мисс Сарразин, что живет этажом выше. Она только и ждет повода, чтобы выйти из своей квартиры. Если никто не откроет, она вызовет полицию. И это будет уже не первый раз, когда одна из импровизированных вечеринок Артура заканчивается таким образом.

Когда звонят в третий раз, я встаю и, тихо ругаясь, выхожу в коридор, где меня встречает возбужденная смесь музыки и смеха. Пахнет дурью и пивом. Артур сказал бы, что пахнет весельем.

В квартире темно. Я спотыкаюсь о разбросанные ботинки, раздраженно отшвыриваю их в сторону и удивляюсь, почему открываю всегда я. А потом открываю. И на первый взгляд это похоже на дежавю: Луиза снаружи, я внутри. Но остальное выглядит иначе. На этот раз она не кажется потерянной. На этот раз она хладнокровна и спокойна. Только глаза у нее красные.

– Прости, если помешала, но я не знала, куда пойти, и подумала… – она умолкает.

– Конечно, – говорю я, – заходи.

Она входит, а мое сердце начинает колотиться как бешеное. И только тут я замечаю большой рюкзак. И в этот момент надеюсь, что она задержится подольше. Никогда не хотел, чтобы кто-то оставался надолго, и в большинстве случае радуюсь, когда люди уходят.

Пол вибрирует от множества шагов и басов, а мое дыхание ускоряется, потому что она здесь.

Несколько секунд мы мешкаем в коридоре, словно на закрытом мероприятии без приглашения. Потом дверь кухни открывается, и выходит Артур. Пьяный и веселый.

– Луиза, – говорит он, – ты вернулась.

Она улыбается.

– Хочешь пива? Или еще чего-нибудь? Перекусить?

– Очень мило с твоей стороны, – отвечает она, – но я ничего не буду. Спасибо.

– Мне тоже ничего не нужно, – говорю я.

– Как хотите, – ухмыляется он. – Если передумаете, то знаете, где что искать… – Он делает паузу, затем добавляет: – Ну, ты, может быть, и нет, Луиза, но Джейкоб знает… – он подмигивает нам, а потом оставляет нас одних.

На кухне разбивается стакан. Или бутылка. Луиза поворачивается и смотрит на меня. Ее зрачки расширены, глаза огромны и черны, как смоль.

– Пойдем в мою комнату? – спрашиваю я.

Она кивает. И тогда мы идем в мою комнату. И остаемся наедине.

Луиза

Мы как в пузыре. Окруженные музыкой и хорошим настроением. А я – странная смесь усталости и взвинченности. Мое тело хочет спать. Оно измучено. Как будто правда поразила меня не только в переносном смысле. Мой разум ясен, а руки холодны.

Джейкоб просто слушал меня. Он сидел на своей кровати, пока я расхаживала по его комнате, как зверь в клетке. Я рассказала ему все. С самого начала. Про маму, про пиццу, о том, как готовила и складывала салфетки, и, наконец, о прощальном письме Кристофера.

Между тем уже почти два часа ночи. Джейкоб сидит напротив и читает последнее письмо от моего брата. Сосредоточенно и спокойно. Его глаза перебегают от строки к строке, а я наблюдаю за ним. Серьезный взгляд, знак Пи на лбу, густые брови, отбрасывающие темные тени. Волосы падают ему на лоб, и он отбрасывает их назад. Они не так уж длинны, но достаточно, чтобы завиваться. И гораздо длиннее моих.

Вдруг он поднимает взгляд, который сначала упирается мне в глаза, а потом опускается на мою нижнюю губу. И только тут я замечаю, что играю с шариком от пирсинга. Он улыбается. Мне нравится, когда он улыбается. Я протягиваю руку, и он возвращает мне мой телефон.

Затем он говорит:

– Мне нравится твой брат.

А я отвечаю:

– Мне тоже.

Джейкоб

В комнате темно, хоть глаз выколи, и абсолютно тихо. Я ощущаю присутствие Луизы. Она лежит рядом со мной и не издает ни звука.

Она предложила, что будет спать на диване, но я не хотел этого. Мне хотелось, чтобы она спала со мной. Как в прошлый раз. Но в тот раз все произошло случайно. «Так получилось». Сегодня все было бы иначе.

Гостиная как вариант не рассматривалась. Там, на диване, сидели друзья Артура, они курили травку и смотрели «Бесславных ублюдков».