— Да, — его голос словно покрылся ледяной корочкой. — Если бы захотел.

— Так сделай это, — прошептала Джонет. — Если я и вправду тебе небезразлична, как ты говоришь, сделай это ради меня. И тогда я стану для тебя всем чем захочешь и насколько захочешь. Я буду тебе любовницей, женой… сделаю все, что прикажешь. А если тебе этого мало, вспомни об имении Максвеллов. Я ведь богатая наследница, Алекс. Как только Ангус будет свергнут…

— К тому времени, как Ангуса свергнут, Мьюр будет уже в могиле, — перебил ее Александр.

Он поднялся, взгляд его серых глаз был лишен всякого выражения.

— Приходи, когда тебе нужен буду я, а не Мьюр! А если нет, Бога ради, оставь меня в покое!

* * *

Следующие два злосчастных дня Джонет провела, разрываясь между ненавистью к Александру и к себе самой, сочиняя и повторяя про себя страстные обличительные речи. Ей хотелось ранить его побольнее, и тут же — неизвестно откуда — рождалось нелепое и безрассудное желание извиниться.

Александр держался холодно и отчужденно, но был неизменно вежлив. Большую часть времени он проводил с Дианой на верховых прогулках и соколиной охоте, делая все от него зависящее, чтобы ни при каких обстоятельствах не оставаться наедине с Джонет.

Со стороны могло показаться, что пережитое испытание, едва не уничтожившее ее, совершенно его не затронуло, если бы раза два она случайно не поймала на себе его пристальный взгляд. Это был голодный неистовый взгляд, тот же самый, что так испугал ее у пруда.

Втроем они встречались только за столом, и Джонет поначалу чувствовала себя неловко. Но Диана была веселой и остроумной хозяйкой, чуждой всяких условностей, а Александр проводил время за обсуждением жизни и обычаев при английском и французском дворе. По молчаливому уговору никто из них не упоминал Роберта Максвелла.

Третий день с самого рассвета принес предгрозовую духоту, сгущавшуюся с каждым часом. После полудня Александр и Диана отправились на прогулку, но воздух был так тяжел, что они вскоре вернулись.

Джонет занялась шитьем. Портниха Дианы помогла ей сшить несколько незамысловатых платьев. Ткани они нашли в кладовой.

Внезапно в комнате появилась сама хозяйка.

— О, я вижу, вы заняты делом, — заметила она.

— Да, — Джонет заставила себя улыбнуться. — Мне хотелось бы заплатить за ткань. Если вы не возьмете мои драгоценности, я пришлю деньги, когда доберусь до Франции.

Диана покачала головой.

— Вам самой понадобятся деньги, вот увидите. Процедура признания брака недействительным может затянуться, хотя Алекс считает, что раз уж вам обеспечена поддержка Олбани, Дугласы не смогут этому помешать. Тем не менее он опасается, что на первых порах вам вряд ли стоит рассчитывать на получение каких-либо доходов из Шотландии, к сожалению, какое-то время вы будете стеснены в средствах.

Джонет склонила голову к своему рукоделию.

— Я вижу, вы уже обсудили этот вопрос с Алексом.

— Разумеется. И у меня есть для вас еще одна новость. Прибыл гонец из Лондона. Планы Александра приводятся в исполнение. Вам не придется долго томиться здесь, в Стептоне. Я пришлю вам работниц, чтобы помочь с шитьем. Не можем же мы отослать вас в Лондон, не снабдив приличным гардеробом!

Джонет опустила работу себе на колени. Все ее душевные силы ушли на то, чтобы удержать на лице улыбку.

— Благодарю вас, леди Линтон. Вы удивительно добры. Надеюсь, когда-нибудь я найду способ вас отблагодарить.

Когда Диана ушла, Джонет бросила работу и принялась беспокойно бродить по замку. Стептон представлял собой мрачную пограничную крепость, хозяйка явно появлялась здесь нечасто. И все же привыкшая к утонченным удовольствиям графиня не могла не оставить свой отпечаток даже на этом непритязательном жилище.

Несколько комнат были обставлены с роскошью, не уступавшей лучшим домам Эдинбурга, а великолепная библиотека заполнена книгами, выписанными из Англии, Франции и даже Италии. Диана могла по праву гордиться ею, ведь книги были дороги и вообще считались редкостью, здесь же было собрано лишь самое лучшее. Поэтому Джонет решила воспользоваться случаем и получить удовольствие от чтения. Вряд ли ей скоро представится такая возможность, сказала она себе.

Открыв дверь, она лицом к лицу столкнулась с Александром. Он сидел в резном кресле, разложив перед собою на столе прекрасно иллюстрированный манускрипт.

— Я… я прошу прощения, — проговорила Джонет, заикаясь от неожиданности. — Я зайду попозже.

— Нет-нет, заходи, милая. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Джонет заколебалась. Непонятно почему, ей вдруг показалось, что нет на свете ничего важнее, чем убедить его, что она не нарочно подстроила эту встречу.

— Я, честное слово, не знала, что ты здесь. Я тебя вовсе не искала.

Впервые за три дня Александр улыбнулся ей.

— Я и не думал тебя в этом подозревать, милая.

Он закрыл книгу и кивком головы пригласил ее сесть. Джонет опустилась на стул. Почему так трудно остаться с ним наедине, хотя они вот уже три дня как ни в чем не бывало встречались на людях?

— Я хотел тебе сказать, что скоро ты поедешь в Лондон, — начал Александр. — Мне осталось договориться еще с одним человеком, после этого все будет в порядке. В конце месяца во Францию отправляется английская дипломатическая миссия. Я условился, чтобы ты поехала с ними.

Его голос продолжал звучать, но Джонет больше не слушала. Все ее внимание было сосредоточено на его длинных стройных пальцах, беспокойно сновавших по тисненому кожаному переплету рукописи. Она еле удерживалась от слез. Ей безумно захотелось вновь послушать, как он играет на лютне.

— …она пользуется влиянием в высоких кругах. Даже появляется при дворе, когда хочет.

Джонет усилием воли заставила себя вновь прислушаться к его словам.

— Только ей я могу спокойно доверить заботу о тебе до твоего отъезда. Думаю, она тебе понравится. Ее все любят.

— Спасибо, Алекс, но как только мы доберемся до Лондона, тебе больше не придется заботиться обо мне. Я сама найду, где мне остановиться.

Он нахмурился.

— Не говори глупостей. Ты не знаешь Лондона, и тебе не к кому там обратиться.

Джонет наклонилась над столом. Гнев придал ей смелости, которой ей так не хватало последние три дня.

— Если ты думаешь, что я стану искать себе приют в доме еще одной из твоих любовниц, Александр Хэпберн, поверь, ты глубоко заблуждаешься. Благодарю, но с меня и одного раза вполне достаточно!

Его глаза заискрились весельем.

— Я говорил о своей матери, милая. Я хочу, чтобы ты остановилась в ее доме.

— О, — Джонет откинулась на спинку стула, чувствуя, как краска заливает ей щеки под его взглядом.

— Я уверен, вы с ней подружитесь, несмотря на все, что тебе, наверное, пришлось о ней услышать. — Он нервно забарабанил пальцами по книге. — Я буду тебе признателен, если ты составишь ей компанию на несколько недель. Я был так занят, что уже год с ней не виделся.

— Ты хочешь сказать… — Джонет сдержала дрожь в голосе, — что сам ты в Лондон не поедешь?

На сей раз пришла очередь Александра опустить глаза.

— У меня неотложные дела в Шотландии. Не думаю, что успею попасть в Лондон до твоего отъезда во Францию. По правде говоря, мне это не представляется возможным.

— Понятно. Расскажи мне о своей матери, — проглотив ком в горле, попросила Джонет с наигранным оживлением. — Наверное, у вас с ней мало общего.

— А что ты о ней слышала?

— Ничего. А что я должна была слышать?

Поймав ее недоуменный взгляд, Александр вдруг развеселился.

— Прах меня побери, неужели ты ничего не знаешь? Я, конечно, не сомневаюсь, что Мьюр постарался все от тебя скрыть, но мне казалось, ты могла бы что-то узнать окольным путем. Элизабет Лэйси? — подсказал он. — Элизабет Хэпберн?

Джонет отрицательно покачала головой.

Он откинулся на спинку кресла.

— Ну ладно, милая, только не падай в обморок. Граф Мьюр был когда-то обручен с моей матерью. Из этого ничего не вышло. Она уже была беременна мною, притом на пятом месяце, когда ему пришлось освободить ее от обязательств по брачному договору. Говорят, мой отец дрался с ним дважды и едва не убил его.

Александр немного помолчал, глядя на книгу, лежавшую на столе между ними.

— Но впоследствии, как тебе уже известно, Мьюр расквитался с обоими. Он арестовал моего отца по ложному обвинению в измене и позволил убить его в тюрьме до суда, чтобы обвинение не было опровергнуто. Ну а меня и мою мать он заставил пройти все круги ада. Да, Мьюр отомстил нам, можно сказать, с лихвой, — закончил он со злобной улыбкой.

Джонет ошеломленно смотрела на него.

— Я ничего этого не знала! К тому же твоя мать — англичанка! Роберт никогда бы… — она замолкла, поняв, что сморозила глупость.

Александр разразился смехом.

— Роберт никогда бы не женился на англичанке? Ты это хотела сказать? Ах, Джонет, ты же никогда не встречалась с моей матерью! Она была… и все еще остается, — поправился он, — самой прекрасной и удивительной женщиной на свете.

— Но я не понимаю, — жалобно повторила Джонет. — Ты не мог бы… Я хочу сказать, это, наверное, трудно, но… пожалуйста, расскажи об этом.

Александр пожал плечами.

— Все это было так давно… Мой дед был английским поверенным в торговых делах. Его поместья находились неподалеку от границы, поэтому значительную часть сделок с шотландцами он совершал прямо на дому, а не в своем лондонском представительстве. Граф Мьюр встретился с моей матерью и влюбился в нее. Ей было всего лишь шестнадцать. К тому же, говорят, он был хорош собой. Ей показалось, что она полюбила. Шесть месяцев он ухаживал за нею и наконец сделал предложение. Ее родители дали согласие. Да что я говорю… Они были вне себя от радости! Еще бы, обручиться с настоящим графом! Брачный договор был подписан, назначили дату венчания. — Александр помрачнел. — Но в это время в Англию приехал мой отец. Полагаю, произошло то, что случается очень редко, но иногда все-таки бывает. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Мама поняла, что совершила ошибку, и попросила Мьюра освободить ее от данного слова. Он отказал. И еще шесть долгих месяцев продолжал отказывать. Даже после того, как она призналась ему, что беременна от другого. От человека, которого любила.