Стефани Блэйк - Великолепная страсть

– Да, это Ассоциация английских землевладельцев, которым от английской короны были пожалованы огромные земельные наделы. Они осели в Ирландии и превратили в рабов подлинных хозяев страны. И так поколение за поколением, пока они не прижились в Ирландии и не стали себя чувствовать ее уроженцами, хотя истинно ирландский характер и душа им не достались в наследство. Мой дед с материнской стороны был из Лимерика, а отец, школьный учитель по профессии, влюбился в дочь своего патрона и женился на ней. Но, когда в Ирландии был неурожай картофеля и голод, не было особой нужды в школьных учителях. Дети, не умершие от голода, провели все свое детство и юность на полях, работая по двенадцать часов в сутки. У моих родителей были средства, позволившие им эмигрировать в Англию, где мой отец нашел работу преподавателя физики в Королевской военной академии в Сандхерсте. Собственно говоря, эта академия и есть моя альма-матер.

Его синие глаза приобрели отрешенное выражение, и она подумала, что такие глаза бывают только у ирландцев.

Он вздохнул:

– Я служу английской королеве, это верно, но глубоко в душе я чувствую себя сыном Эрина.[13] – Он невесело усмехнулся: – Ну, хватит обо мне, должно быть, я наскучил вам своим рассказом до тошноты.

– Напротив. Я заслушалась. А что вы будете делать в Индии?

– Я должен сформировать особый полк, который будет заниматься борьбой с душителями.[14] Не думаю, правда, что это принесет большую пользу. Это все равно что уничтожать тараканов. На место каждого убитого претендуют двое новых.

– Я вспоминаю, что читала что-то о душителях. Это ведь профессиональные убийцы, верно?

– Да, и они душат свои жертвы.

– Они убивают ради наживы?

– Разумеется, из-за денег, а впрочем, и из мести – это два главных мотива убийств на любом уровне, будь то частные лица или борьба одной нации против другой. Естественно, что душители, как и все остальные убийцы, подводят теоретическую базу под свою деятельность. Они объясняют ее религиозными убеждениями, стараясь таким образом возвысить свое гнусное ремесло. Впрочем, все так делали – достаточно вспомнить крестоносцев.

– И как же вы собираетесь бороться с душителями? – спросила Майра.

– О, полк должен расположиться и сконцентрировать свои усилия в опасных регионах вдоль реки Ганг и у подножия Гималаев. Мы уничтожим значительное число душителей, а кое-кого захватим в плен с тем, чтобы превратить их в своих информаторов, или, как их называют, «одобренных». Они дадут нам сведения о личностях представителей культа, занимающих высокое положение, в том числе многих правительственных чиновниках, полицейских и военных. Вся эта чертова система там коррумпирована и хаотична. Нам следовало вырвать эту сорную траву из почвы Индии давным-давно и хорошенько взяться за тех, кто ею правит, заставить их самоликвидироваться. Во всяком случае, те официальные лица, чьи имена откроют нам наши информаторы, будут повешены или брошены в военные тюрьмы. И тогда мы будем там сидеть и ждать новых всходов, новой поросли душителей. Они на редкость плодовиты…

Он с отчаянием покачал головой:

– Не желаете глотнуть свежего воздуха? Здесь становится душно.

– С удовольствием.

Флинн, ловко лавируя, провел ее через всю бальную залу, стараясь пробиться сквозь толпу танцующих к широким французским окнам, выходящим на балкон. Для человека таких габаритов он двигался на диво легко. Выйдя на балкон, они остановились у мраморной балюстрады, обращенной к восхитительному саду, затопленному лунным светом. Майра глубоко вдохнула прохладный и свежий ночной воздух и даже обхватила себя руками за плечи, потому что после душной залы ей стало зябко.

– Какая великолепная ночь! – сказала она. – Посмотрите только на эту падающую звезду!

Не успела она это произнести, как, к ее изумлению, западный участок неба озарился таким великолепием, какого она еще не видела.

– Это метеоритный ливень, – сообщил ее спутник. – В определенный сезон обычное явление в этой части света.

Она продекламировала детский стишок:

Яркий, яркий звездный свет,

Шлю тебе я свой привет,

Ты, падучая звезда,

Дай мне счастье навсегда!

Флинн рассмеялся, потом закурил сигару.

– По крайней мере вы умеете договориться с этими летающими огоньками. А что бы вы хотели загадать, какое желание?

Майра улыбнулась:

– Нельзя раскрывать секрет, а то желание не исполнится!

Она стояла, опираясь о балюстраду, поэтому, когда он неожиданно подвинулся ближе к ней, ей было некуда отступить. В его глазах отражался лунный свет, они сверкали каким-то сверхъестественным блеском, фосфоресцировали, как глаза животного.

Он сказал, понизив голос:

– А я не боюсь открыть вам свое желание, миссис Тэйлор.

Его взгляд был направлен на ее шею и декольте, обнажавшее приподнятые корсетом высокие груди.

– Одним словом, моя дорогая, я желаю вас. И хочу вас в самом греховном смысле слова, как говорят в графстве Корк.[15]

Майра была изумлена дерзостью этого человека, с которым познакомилась менее часа назад. Она окаменела, когда он прижался к ней своим жестким, мускулистым телом, настоятельную потребность которого она почувствовала. Она ощущала его участившееся дыхание, овевавшее жаром ее грудь, ощущала бедрами его сильные, мускулистые, поджарые бедра. Жар его плоти приобрел материальную силу, которой трудно было сопротивляться. Наконец она собралась с силами и уперлась руками в его грудь, пытаясь оттолкнуть его.

– Оставьте меня, вы, бесстыдный негодяй!

Он выбросил сигару и заключил Майру в объятия. Его рука поднялась, охватила ее затылок и заставила ее приподнять голову так, что ее лицо оказалось поднятым до уровня его собственного. Его широкий чувственный рот прижался к ее рту. Майра перестала сопротивляться и безвольно повисла у него на руках. К ее возмущению и ужасу, эта внезапная атака вызвала в ней бурю чувств, с которыми она не могла справиться. Как бы помимо воли ее руки обвились вокруг его шеи, и одной из них она принялась поглаживать его вьющиеся волосы на затылке. Она выгнулась всем телом, в то время как его язык проник в ее рот и принялся резвиться там, как бы пробуя ее рот на вкус, и ее собственный язык затеял бешеную пляску в ответ на эти интимные ласки. Через минуту она почувствовала, что переступила черту дозволенного и что возврата к прежнему быть не может: она готова была лечь с ним здесь, на этом каменном балконе, совершенно забыв о публике, находившейся поблизости, за французским окном. Она чувствовала, что ее переполняет желание. Ей было совершенно наплевать, видят ее окружающие или нет.

Однако здравый смысл вовремя вернулся к ней. Отпрянув, она попыталась отвернуться и прошипела:

– Не-ет! Прекратите это, вы, мерзкий негодяй! – и изо всех сил ударила его коленом в пах.

– Что за черт! – вскрикнул Флинн, мгновенно очнувшись от боли. Он отшатнулся и присел, готовясь к ее новому нападению. – Иисусе, пресвятая Мария и Иосиф!

Он задыхался и ловил ртом воздух. От боли на глазах выступили слезы.

Майра попыталась пригладить волосы и расправила платье. Потом оперлась о балюстраду балкона, вцепившись в нее так, будто от этого зависело спасение ее жизни. Она боялась, что ноги ее подогнутся и она упадет, если отпустит перила. Эта встреча со столь чувственным англичанином стала для нее самым настоящим испытанием. Ничего подобного с ней никогда не случалось! И самым худшим во всем этом было то, что она настолько поддалась собственной похоти, что чуть было не совершила адюльтера на глазах у публики!

Наконец Флинн оправился настолько, что смог заговорить, хотя все еще не мог разогнуться и держался за свой пострадавший орган.

– Какого черта, вы, обезумевшая дикая кошка? Вы склонны к садизму в самые интимные мгновения своей жизни?

– Это было сделано, чтобы показать эгоистичному и наглому ирландскому жеребцу, что он не смеет обращаться с леди как с армейской шлюхой. Требуется много больше, чем огромный и готовый к бою орган и полнолуние, чтобы заставить меня кувыркаться в сене со случайным знакомым тотчас же после того, как его мне представили!

Он выпрямился и наконец впервые глубоко вздохнул после нападения Майры. По его лицу расползлась улыбка.

– Что вас так насмешило, вы, бабуин?

– Я просто потешаюсь над собой. Вы совершенно правы. Мне не следовало торопить события. Я это заслужил и не держу на вас зла. Нет, нет! – Он попятился и опасливо поднял руки. – Клянусь, я не собирался шутить!

Теперь уже вполне оправившаяся, Майра прошла мимо него, высокомерно вздернув подбородок:

– Я возвращаюсь в дом.

У двери он окликнул ее:

– Миссис Тэйлор! Вы что-то говорили о полной луне и сеновале и о том, что не расположены кувыркаться в сене так скоро после знакомства. Да, ключевым словом было «так скоро»! Значит, по прошествии некоторого времени у меня появится надежда?

Майра почувствовала, что краска залила ее лицо до корней волос.

Брэд Тэйлор и Шон Флинн стояли на веранде здания американской миссии, пили скотч с содовой и смотрели на дождь, изливавшийся сплошным потоком с небес.

– Никогда не видел такого потопа, – заметил Флинн. – Это все равно что встать под водопад и выглядывать сквозь толщу воды наружу. Ничего не видно более чем на десять футов.

– Наводит на мысль о том, что недурно было бы построить ковчег, как Ной, – шутливо заметил Брэд. – Погоду в Китае можно охарактеризовать полностью, сказав, что зимой здесь сухо, а летом идут дожди… В Индии вы найдете то же самое. Ежегодные муссоны и тайфуны.

– Ну, я не могу сказать, что с радостью ожидаю встречи с ними, – ответил Флинн. Он принялся беспокойно шагать по веранде взад и вперед. – У меня такое чувство, будто я стал пленником, пленником стихий.

– Думаю, через несколько дней погода изменится. И тогда мы больше не будем пленниками стихий, мы почувствуем себя свободными и сорвемся с цепи. Эта влага, эта парилка исчезнут.