Я всегда знал, насколько опасен наш план и насколько сложно его воплощение, но воспринимал это отстраненно, не впутывая личные чувства и мотивы. А теперь всё изменилось. Задание перестало быть лишь работой, занимающей все время и вытеснившей личную жизнь. Оно стало смыслом просыпаться, от исхода операции зависели судьбы многих людей. Нельзя допустить ни малейшего промаха, иначе расплата будет слишком велика, и беспокоит меня вовсе не собственное благополучие. Всё, о чем я мог думать, это — как можно скорее вытащить отсюда Марину и обеспечить её безопасность. Я был готов наплевать на план, на чертовых Сангре Мехикано вместе с Ангелом, спрятав Марину и Софи где-нибудь заграницей. Я даже собирался бежать вместе с ними, но, как бы мне этого ни хотелось, и Марина, и я знали: подобное теперь стало совершенно невозможным. Увидев одержимость ею в глазах Ангела, никто не станет сомневаться, что он ни за что не позволит ей убежать от него снова.

Притворяясь на публике парой, целуя мягкие губы Марины, я начинал верить в реальность нашего представления. Мне хотелось, чтобы оно никогда не заканчивалось, и хрупкая белокурая девушка действительно осталась со мной. В сердце горела надежда на то, что после завершения задания, так оно и случится. Но не важно, как страстно я мечтал об этом, мечтал подарить Марине тихую гавань и крепкое мужское плечо, я не мог игнорировать то, как она смотрела на Альварадо, как сбивалось её дыхание в его присутствии. Понимал, что не смогу выиграть борьбу за сердце девушки до тех пор, пока он стоит на моём пути.

В ожидании Ангела на вилле в Майами внутри меня все клокотало от волнения. Я уже заметил перемены в Марине, в ее поведении. И ждал, что именно эти выходные станут поворотным моментом во всей операции. Нужно было продвигаться вперед, и Марина дала ясно понять, что готова к следующему шагу. Неизбежность надвигающегося накрыла меня словно цунами. Даже зная о необходимости подобного шага, я надеялся, что можно добиться цели иначе. Наблюдая за их обоюдной тягой, все еще пытался отрицать очевидное. Боясь всего происходящего, она тянулась к нему словно магнитом, летела к его огню, зная, что обожжет крылья, хотела его, хотела всего, что должно случиться и одновременно ненавидела. В этом я не сомневался ни секунды. И только ее ненависть по-прежнему заставляла у меня в груди теплиться надежду на то, что после окончания всего этого безумия Марина сможет разглядеть во мне кого-то большего, чем просто друга.

Я вернулся в особняк после переговоров с китайцами. Нужно создавать видимость активности, действовать, подгоняя Сангре Мехикано. Сосредоточиться на разговоре совершенно не получалось. Мысленно я представлял Марину в жадных лапах Альварадо. И стыдно признаться в том, что именно меня сводило с ума в этих картинках. Зная о риске нахождения в обществе Ангела для Марины, я беспокоился не за её безопасность, а за чувства, что она испытывала к нему. Но больше всего я не находил себе места, представляя её в его объятиях, как она отдавала ему своё тело вместе с частью души. Хуже всего во всей этой ненормальной ситуации было то, что от меня больше ничего не зависело. Единственной моей ответственностью оставалась жизнь Марины. И я намеревался спасти её любой ценой.

Перешагивая порог, я слышал только стук собственного сердца, отбивающего набатом ритм моего страха. Да, я боялся возвращаться в этот дом. Боялся застать Марину, решившую наплевать на прошлое и поддаться чувствам. Боялся, что не узнаю ее после времени, проведенного с ним.

Дом, отражая моё состояние, словно боялся издать малейший звук и тем самым разоблачить мой провал. Гулкие звуки шагов отражались от стен, напоминая об одиночестве. Почему оно стало ощущаться особенно остро сейчас? Я мог только догадываться. Наверное, все дело в том, что даже такие ублюдки, как Альварадо, получали порцию искренней любви. Притворяясь же кем-то другим, рассчитывать на взаимность чувств, практически, невозможно. И осознание подобной шутки вселенной неизбежно накатывало, напоминая о моём месте в мире.

Поднимаясь на второй этаж и прислушиваясь к безмолвию немого дома, дошел до спальни. Онемевшими пальцами дернув за ручку двери, вошел внутрь, приготавливаясь столкнуться с тем, что меня ждало. Встречаться с действительностью оказалось страшнее, чем лезть в логово врага.

— Ты вернулся, — сказала Марина раньше, чем я успел её заметить. Голос девушки звучал так же, как и прежде, успокаивая бурю в моей душе.

Поднял глаза, отыскивая ее взглядом. Она сидела у туалетного столика, смотря на меня через зеркало.

Увидел ее лицо — и все тревоги спрятали свои мерзкие головы, оставив радость от встречи.

— Как все прошло? — повернулась ко мне, заглянув прямо в глаза, и сердце пропустило удар от тепла в её взгляде.

— Хорошо, — улыбнулся, понимая, что она всё та же девушка, что я оставил несколько часов назад. Ее забота согревала меня, заставляя забыть об одиночестве. — Скучно, но продуктивно.

— Рада, что тебе удалось ненадолго сбежать отсюда, — робко улыбнулась она.

Я не сомневался в искренности слов и чувств Марины. Но внезапно во рту появилась горечь. Вина прокладывала себе путь наверх из самого центра груди, затмевая первоначальное облегчение от встречи. Я презирал себя за отсутствие и предоставление её на растерзание собственных чувств, долга и Ангела.

— Что-то случилось? — прошел вперед, усаживаясь на край кровати. Едкое предчувствие, сжимающее сердце всё время, проведенное вдали от неё, растекалось по крови.

Марина замерла на мгновение, отворачиваясь к зеркалу. Взяв в руки кисточку для румян, она прикоснулась мягкими ворсинками к щеке. Я заметил, как дрожат её пальцы, и грудь защемило от собственной беспомощности. Мог ли я зваться мужчиной, черт возьми, если толкал девушку на вынужденные страдания?

— Ничего, о чем следует волноваться, — отстраненно проговорила она. — Всё идёт по плану. Так что, это скорее хорошая новость, чем плохая, верно? — встретилась со мной взглядом через зеркало, ища у меня поддержки.

Получив подтверждение своим догадкам, почувствовал холод, расползающийся по телу. Теперь у неё не было дороги назад, как бы я не продолжал верить в обратное. Всё изменилось. Всё, к чему я стремился весь этот год, внезапно потеряло значение. И то, что считалось хорошим еще несколько недель назад, теперь утратило причины, по которым я верил в это.

Марина умоляла взглядом ответить, что её муки не напрасны, что всё еще имеет смысл. И основные мотивы операции оставались в силе. Только вот я не чувствовал прежнего энтузиазма. Всё, о чем думал теперь, была она и только она. Размышляя над вопросом, не знал, как должен ответить. Ведь мы всё еще пытались избавиться от гнезда змей, сделать жизнь чуточку лучше и безопаснее.

— Это — отличная новость, — нашел в себе силы изобразить улыбку, слыша, как разбивается на осколки моя совесть. — Только не забывай о безопасности. Тебе есть, ради кого беречь себя.

— Не волнуйся. Я помню инструктаж и еще более четко помню, ради кого всё это начато.

— Тогда остается лишь действовать дальше, — убеждал больше себя, чем подбадривал Марину.

— Очень скоро все мы получим желаемое, — её глаза потемнели, и она снова отвернулась от меня к зеркалу.

Я смотрел на её уверенное и даже немного жестокое выражение лица, понимая, что она говорит о мести. Но назойливая мысль снова и снова жалила меня:

«К концу этого задания желания разрушат наши жизни».

Глава 15

Пейзаж за окном смешался, превратившись в зелено-голубую сплошную пелену. Мне было плевать на изображение, мелькающее по ту сторону машины, как и на цель данной поездки. Мысленно я находился совершенно в другом месте, всматриваясь в кошачьи глаза цвета моря. Поведение Марины совершенно выбило меня из колеи. Прокручивая в голове события минувших выходных, снова и снова погружался то в лед ее безразличия, то в пламя страсти. В Чике словно уживались два человека, намеренных заставить меня заплатить за все грехи. Думая, что пытка отчуждением самая страшная из припасенных ею, я жестоко ошибался. Ничто не сравнится с отстраненностью и безразличием после того, как сначала дают надежду на большее, надежду на прощение, а после — тут же отбирают, резко выдернув из-под ног, будто грязный коврик. Она подпустила меня к себе, позволяя вспомнить, каково это — быть с ней, упиваться сладостью и пылкостью ее тела, поверить на мгновение, будто и меня может кто-то любить. Но все это оказалось лишь фантазией, жестокой насмешкой, принятой за истину. Никогда еще мне не было так мучительно больно падать на землю.

Эта холодная, расчетливая и бездушная девка была кем угодно, кроме моего Котенка. Лишь в моменты близости я смог разглядеть в ней ту, о ком кровоточило сердце и разрывалась душа. Получить ее в свои объятия оказалось самым большим подарком из всех возможных. И самым жестоким! Отчужденность Марины, последовавшая за нашим единением, шокировала меня. Я не знал, как следует реагировать на подобное поведение и смогу ли я вернуть ее себе не на краткий миг, а навсегда. Она играла со мной, словно котенок с клубком ниток, то приближая к себе, то снова отпихивая в сторону. И в конце меня ждет та же участь, что и любую другую игрушку. Марина забудет обо мне. Только это совершенно не входит в мои планы. И она увидит, насколько сильно я ей нужен. Пусть еще не понимает этого сама или не желает принять, но в результате ей предстоит корчиться от той же жуткой зависимости от меня, в которой держала меня сама.

Выходные напоминали мучительный сон, участие в котором вызывало отторжение у всего организма, и в то же время я не желал просыпаться и возвращаться в унылую реальность. Именно так я чувствовал себя рядом с Чикой. Без Марины жизнь напоминала графический рисунок, лишенный ярких красок и атмосферы. Не чувствуя её поблизости, мне не хотелось двигаться вперед. Словно жизнь замирала. А суета и перемещения вокруг не вызывали ничего, кроме раздражения и агрессии. Мне неизменно хотелось сорвать злость на ком-то, и ничто не могло поменять моего настроя, кроме неё. Лишь рядом с Котёнком во мне просыпалось что-то ещё помимо злости. Именно с ней я выходил из ступора и начинал снова жить. Вот только присутствие Переса не позволяло моей ярости утихнуть. Ублюдок раздувал её, словно ветер костер, и то, когда именно я потеряю контроль и превращу его смазливую рожу в отбивную, лишь вопрос времени.