Обхватил рукой её грудь, сжав сосок между пальцами. Марина выгнулась вперед, требуя еще большего внимания к чувствительным бусинам. Сжав в руках обе груди, потёр подушечками больших пальцев соски. Марина накрыла мои ладони своими, прогибая спину. Я зажал между пальцев острые вершинки, слегка потягивая и снова потирая подушечками. Котёнок ускорила движения бедер. Её плавные скольжения стали более хаотичными. Я вторил ей, двигаясь внутрь лона в такт её попке, не сводя глаз с её лица. Ни разу еще я не видел её такой необузданной, дикой, раскованной и, черт возьми, эта её сторона оказалось дьявольски возбуждающей. Я был готов взорваться в любой момент, лишь смотря на нее. Те ощущения, что она дарила, совершенно расплавили мне мозг. Но, даже теряя связь с реальностью, я не мог позволить себе лишить её долгожданной кульминации. Погоня Марины за удовольствием становилась более резкой и неконтролируемой. Опустив одну руку на разбухший от возбуждения комок нервов между её складочек, круговыми движениями пальца начал подводить её к разрядке.

Чёрт, находясь с Мариной, неважно в ней или вне её, всё, о чем я мог думать, — это хорошо ли ей так же, как и мне. Ни одна женщина не могла похвастаться подобным вниманием с моей стороны, но эта Чика завладела всем миром, став его единственным и неоспоримым центром. Я чувствовал, как напряглись мышцы лона, сжимая член в надежные тиски. Убрав руку с груди, переместил её на талию Котёнка, крепко сжав, двигая тазом резче и глубже, помогая достичь желаемого удовольствия. Несколько круговых движений пальцем по клитору и резких проникновений в её плоть, и стенки лона начали сжиматься вокруг меня. Марина откинула голову назад, протяжно закричав. Звук её наслаждения разлетелся по берегу, уносясь в разные стороны. Убрав руку с клитора, схватил её за талию, резко вонзаясь в её тело, продолжающее содрогаться от наслаждения. Мой оргазм нахлынул гигантской волной всепоглощающего удовольствия, расползаясь от поясницы по всему телу. Мной овладели лишь чувства, лишающие способности мыслить. Удерживая Котёнка на себе, излился в неё до последней капли. Словно почувствовав мой экстаз, Марина прижалась грудью к моей обнаженной коже, накрывая рот своим. Она целовала меня жадно и чувственно, сплетая наши языки и не позволяя мне жалеть её губы. Находясь в посторгазменном тумане, я не хотел отрываться от неё. Её запах, вкус, ощущение шелковой кожи кружили голову. Я не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким…счастливым.

Разорвав поцелуй, Марина спрятала голову мне под подбородок, восстанавливая дыхание. Я гладил её по спине, глядя на звезды и не понимая, настоящие они или у меня в глазах мерцают отголоски наслаждения. Лежа там, под ночным небом, усыпанным миллионами галактик, и слушая умиротворяющий звук прибоя, я был счастлив. Марина, покрытая капельками пота, чертила пальцем круги у меня на груди. В тот момент мы воспринимались как единый живой организм, а не отдельные личности с именами Марина и Диего. Только с ней я чувствовал себя полноценным человеком, а не бездушной тварью с дырой в груди. Теперь я точно знал, где находилось мое сердце и как оно выглядело. Все казалось таким простым и легким, что причины, по которым мы не могли снова быть вместе, совершенно потерялись в мороке пьянящего счастья. Я не хотел разговаривать, боясь разрушить магию, окутавшую нас, рассчитывая остаться в таком положении навечно.

— Диего? — тихо позвала она.

— Да? — ответил, уже слыша, как панцирь вокруг нас дал трещину.

— Мне нужно ехать, — еле слышно сказала Чика, напрягаясь всем телом.

Марина будто даже уменьшилась в размерах, пытаясь сохранить спокойствие, но напряженные мышцы выдавали ее. Я стремительно падал с небес на землю. Воздух вокруг нас загустел, превращаясь в свинец. Стало тяжело дышать, а сердце замерло в груди, не зная, для чего ему биться.

— К нему? — все, что смог из себя выдавить, по-прежнему не выпуская её из рук.

— Диего, — приподняла лицо Чика. — Посмотри на меня, — обхватила ладонями лицо, направляя мой взгляд на себя. — То, что между нами — это страсть, которую сложно отрицать и с которой невозможно бороться. Но я не могу быть с тобой, пойми это.

Марина замолчала, дожидаясь моей реакции. Я чувствовал, как быстро бьется в её груди сердце, словно крылья колибри, загнанной в клетку, каждым стуком отдаваясь о мою грудь. Видел грусть и страх в её глазах и не понимал, точнее не желал понимать, какого черта происходит. Она была моей. И любые слова, утверждающие обратное, значили не больше, чем пустой звук.

— Почему? — слышал, как ярость входит в меня, хлопая дверьми моей души, за которыми пряталось хрупкое и такое неверное счастье.

— Я обручена. И не могу просто уйти от него.

— Это ничего не значит, — убрал её ладони с лица, взяв за талию и пересаживая на песок рядом с собой. — Если бы ты любила его, то не трахалась бы со мной.

Проговорил зло, совсем утратив легкость и тепло, заполнявшее меня еще пару мгновений назад. Отыскивая разбросанные по песку вещи, боялся даже посмотреть на Марину, ожидая увидеть вместо неё снова ту бездушную стерву, которой она была всё последнее время.

— Любовь переоценивают, — с вызовом произнесла Марина. — Гораздо важнее уважение, привязанность, забота.

Натянув на себя футболку, повернулся к Чике, смотря, как она кутается в те лохмотья, что я оставил от платья.

— Значит, лучше жить всю жизнь с человеком, которого презираешь?

— Я не презираю, Пабло! — оскорблено ответила она, скрестив руки на груди, удерживая спадающее платье.

— Тогда что всё это? — показал сначала на неё, потом на себя и снова на неё. — Трахаться с другим мужиком за спиной у мужчины, с которым собираешься связать свою жизнь, что это, если не презрение? Думаешь, он обрадуется, если узнает, что превратился в рогоносца?

— Ты не понимаешь…

— Да, мать твою! Не понимаю и не хочу понимать! — подошел ближе, чувствуя, как от злости закипает кровь. — Я всё видел и, черт возьми, ты сама всё показала мне! Я знаю, у тебя ко мне чувства и, бл***, - растерянно провел рукой по волосам, посмотрев в сторону. — Я сожалею, слышишь, — посмотрел на Марину, — сожалею, что уничтожил все своими руками в прошлый раз! — увидел, как заблестели её глаза. — Чика, я каждый гребаный день без тебя умирал, превратившись в живой труп. Для меня жизнь окончилась в тот день, когда я думал, что потерял тебя навсегда.

Марина смотрела на меня широко раскрытыми глазами, а по её щеке катилась слеза. Я сделал шаг к ней навстречу, желая обнять и сказать, что никогда больше не обижу её и всё у нас с ней будет хорошо, но она тут же отшатнулась, отпрянув назад.

— Никогда, — прекрасное лицо исказило отвращение, — слышишь, никогда не разговаривай со мной об этом! Или больше ты меня не увидишь, — резко развернувшись, она направилась твердым шагом к машине.

— Мьерде! — закричал, пнув песок. — Марина! — позвал, но она не обернулась. — Стой! — побежал за ней, не собираясь оставлять всё снова в таком же подвешенном состоянии, в каком она покинула меня во Флориде. — Стой, Чика! — догнал, положив руку ей на плечо.

Марина остановилась, но не развернулась ко мне. Её плечи тяжело поднимались, словно ей нечем было дышать.

— Убери руку! — со злостью выплюнула она.

— Чика, послушай…

— Если сейчас же не уберешь свою проклятую руку, больше можешь не искать меня.

Каждое сказанное слово звучало как проклятье. Она не желала вспоминать о прошлом, как и не хотела иметь со мной ничего общего. Просто секс. Именно так она обозначила наши отношения в прошлый раз. Просто чертов секс. Испугавшись потерять её навсегда, сделал, как она попросила.

— И что теперь? — в отчаянии смотрел, как её спина удаляется от меня.

— Теперь не тебе решать, — кинула она через плечо.

Я почувствовал, как болезненно сжалось сердце. Растерявшись, я молча смотрел, как она села в машину и, не медля, уехала, завизжав шинами колес по асфальту.

Не зная, как поступать дальше, достал сигарету, мечтая об одном: взять назад гребаные слова, заставившие её так резко поменяться. Я хотел вернуть свою девочку. Чёрт! Хотел так сильно, что не мог думать ни о чем другом. Если раньше мне не терпелось достучаться до нее, то теперь я болтался в каком-то вакууме, не зная, захочет ли она увидеть меня вновь. Оставалось лишь ждать. Других вариантов после этой ночи у меня не имелось.

* * *

На коленях терлась танцовщица, пытаясь пробудить интерес к своей персоне. Амигос уже разошлись по уединенным комнатам, устраивая там оргии. А я сидел у барной стойки, заливая отчаяние ромом. Девчонка всё еще надеялась уйти со мной в комнату, но мне даже смотреть на неё было тошно. Слишком темные волосы, слишком много косметики, слишком отчаянные попытки соблазнить. Несмотря на то, что в ширинку уже упирался стояк, я сам себе стал противен от того, что моё тело возбуждалось от пошлых приставаний жалкой шлюхи. Поморщившись, скинул её с колен.

— Займись лучше клиентами, — махнул ей на заполненный озабоченными мужиками зал.

Потирая зад, танцовщица поднялась на ноги и, не говоря ни слова, скрылась в глубине клуба. Она знала прекрасно порядки в моём заведении, но, как и многие другие тупые шлюхи, не оставляла попыток поймать крупную рыбешку. Но я не хотел ни одну из них. Порой, на протяжении прошлого года, теряя надежду найти Котёнка, напивался до беспамятства и просыпался наутро с одной или несколькими обнаженными шлюхами. Если до Марины я часто не запоминал лиц, прошедших через мою постель девиц, то после неё не мог вспомнить даже сам секс.

И теперь, когда она ураганом вернулась в мою жизнь, не хотел, чтобы её прикосновения стерлись под чужими руками. Я пытался сохранить воспоминания о каждом проведенном вместе мгновении, а подпустить к себе кого-то другого — означало пожертвовать единственно важным, что осталось в моей гребаной жизни. Я был жалок. Прежние независимость и равнодушие оказались растоптанными каблучками хитрой русской, решившей упечь меня в психушку. Не думая ни о ком, кроме Марины, я медленно напивался, подкармливая отчаяние и злость.