– Закрой рот! Говори!

Встряхнул сильнее, не давая ей возможности снова и снова оскорблять Ксю.

– Она родила его, как только уехала. Не знаю, сколько. Может лет семь или шесть. Взрослый уже, не младенец! Как ее мамаша провернула аферы с тем, что выдала его за своего сына, я не знаю. Но одно точно – ребенок Ксю. От кого? Это лучше спросить у нее самой.

– А если это все-таки твой внук?

Я уже знал, что это мой сыночек. Не нагуляла его моя лисичка, несмотря на то, как я поступил с ней, она его сохранила и дала жизнь. Каким же идиотом я был! Я позволил отобрать у себя счастье и время быть отцом с самых первых дней нашего малыша.

Такое простить тяжел А Ксю? Она не виновата ни в чем!

– Это ты убила отца, так ведь? – спрашиваю маму, но уже знаю ответ.

– Даже если и так, ты ничего не докажешь. Твой отец в тот день пытался изнасиловать твою несостоявшуюся тещу, которая пришла высказывать ему свое недовольство. А ты знаешь, он никогда не церемонился. Я не знаю, было у них или нет. Но сережка одна у нее потерялась. Сказал, что развода хочет. Что оставит меня без всего, я и не выдержала… Окно было открыто и… Так вышло. Записи с видеокамер я удалила… Я знала, что в этой квартире твой папаша трахает разных любовниц. Он и к твоей Ксю приставал. Я могу даже показать видео, как отчаянно она от него отбивалась. Но смогла удрать, усыпив его бдительность.

– Как ты могла молчать? Почему, мам? Я не понимаю. Я же любил и люблю ее. Разве тебе не важно счастье собственного сына?

– Я не могла сказать. Ты бы сразу понял, что я убила отца. Сразу бы догадался. Когда я нашла сережку, я положила ее под ковер. Думала, что со временем улику обнаружат....

– Ты бы подставила совершенно невиновного человека! Ты хоть понимала, что делала?

– Нет, я тогда ничего не соображала. Ничего! Знаешь, состояние аффекта. Мне даже не верилось, что я лишь немного толкнула отца, а он поскользнулся и вылетел из окна. Откуда на полу оказалась вода, я не понимала. 16 Глава Настоящее Ксюша

Олега я не видела уже более двух недель. Конечно, у меня состоялся непростой разговор и с мамой, где ей пришлось во всем мне признаться. Рассказать правду о том, что она виделась с отцом Олега перед тем, как его выбросили из окна.

– Я хотела справедливости, дочка.

– Мама, а если бы там были камеры! Тебя бы запросто могли подставить. Еще и эта сережка.

– Я не убивала, правда.

– Я верю, мамочка, верю.

А сегодня день рождения Мишутки. И, конечно, больше всего на свете я желаю ему здоровья. Хочу, что бы мой сыночек стал на ноги, молюсь об этом каждый день.

– Ксюша, у тебя сегодня выходной?

– Ну, конечно, суббота ведь.

– Директор отпустил?

Станислав больше не появлялся в центре, Валерий Николаевич тоже… Не знаю, что у них стряслось… Но даже Виноградов не показывался мне на глаза. Захочет разрушить центр и построить на его месте элитную многоэтажку – пусть. Но это будет на его совести. Конечно, у него же нет больного ребенка или брата, которые нуждаются в постоянной реабилитации. А то, что Мишка его сыночек, он не узнает! Не скажу! Не заслуживает! Не заслуживает быть отцом! А любовь его так же фальшива, как и слова… Каждое признание – ложь. Любил бы – не бросил, не оставил на растерзание своему отцу и матери. Не знаю, что должно произойти, чтобы я перестала его ненавидеть.

***

День рождения Мишутки мы решили отметить в детском кафе. Мне как раз выделили скидочные купоны. У него не так уж и много друзей. Всего два мальчика-колясочника, таких же, как он, и глухонемая девочка. Но, не смотря на все это, они понимают друг друга так, как не поймет ни один взрослый. У них другое видение жизни, они радуются каждому дню, восходу солнышка, каждой мелочи. Это мы, взрослые, не ценим жизнь, растрачиваем ее понапрасну.

– Ксюша, – обратился ко мне мой сыночек, когда мы сели за столик, и нам принесли много всего вкусного и сладкого.

Жаль, что слово "мама" я от него так ни разу и не услышала. Он считает меня своей сестрой, приходится соответствовать этой легенде до конца. Олег

Вот, и как мне дальше жить с этой правдой? И что я должен делать? Подойти к Ксюше и обвинить ее в том, что не сказала мне ничего, скрыла о меня, что я стал отцом, и у нас родился сын?

А разве я имею право вообще на что-то после того, что она пережила по вине моей семейки? Нет. Никакого! Может она и правильно поступила, что таким образом решила сохранить и уберечь ребенка. Отец бы точно не перед чем не остановился!

Несколько недель я уже ломаю голову. Люблю ее, безумно люблю. Но разве она поверит? Нет! Она никогда не подпустит меня к себе и нашему сыну! Хотя Мишенька даже не знает о том, что Ксюша его настоящая мать. Ох, как все сложно и неправильно! Черт! Может все-таки попросить помощи у Янки… Они ведь дружили, как-никак!

Я не приходил в центр, а идею о сносе вообще выбросил. Никогда! Пусть стоит на месте, пусть будет много желающих завладеть землей, но я не позволю. В этом Центре находился мой сын.Ксюша боролась за его здоровье, хотела поставить его на ноги, а сама становилась на колени перед самодовольными толстосумами. Боже мой! Как представлю, что она…

Нет! К черту! Это было до меня! Это было после нашего разрыва. А сейчас.

Все- таки беру себя в руки и набираю номер Дани, и надеюсь, что Яна захочет со мной говорить.

Но я ошибся: Яна не захотела. Она даже на порог не пустила и запретила Дане со мной разговаривать. Я понимал, что все это – следствие моих поступков, продиктованных волей родителей. Но это – не оправдание.

Прошло еще несколько дней, прежде чем я принял единственно верное для себя решение – пойти к Ксюше и поговорить открыто. Покаяться за себя и своих родителей, рассказать все с самого начала и на коленях вымаливать прощения. Я понимаю, что опоздал на несколько лет. Но лучше поздно, чем никогда.

Для меня было важно поговорить с ней наедине, чтобы не было никакого влияния на нее – ни хорошего, ни плохого. Дождался, когда ее мать уйдет, и пошел… к своей любимой женщине.

Позвонил в дверь и тут же услышал:

– Мам, ты что-то забыла? Ведь опоздаешь!..

Распахнутая дверь, Ксюша в домашней одежде – и ее улыбка, медленно сползающая с лица при виде меня.

– Что тебе нужно? Как ты вообще посмел сюда явиться?!

Она попыталась закрыть дверь, но я не дал ей этого сделать.

– Позволь тебе все объяснить, Ксюша! Ну, хочешь, я на колени встану!

– Еще только этого цирка мне не хватало, чтобы потом весь подъезд мне кости мыл.

Она оглянулась.

– Говори, что тебе надо и проваливай.

– Ты уверена, что твои соседи достойны знать всю правду о тебе и… Мише?

Ксюша заметно вздрогнула.

– Какого черта явился? А, Виноградов? Что еще ваша семейка не успела сделать с моей жизнью?

– Мне нужно тебе многое сказать. Позволь. Я тебя очень прошу.

Наверное, мой вид был настолько жалок, что она смилостивилась.

– Ладно. Заходи. Только тихо! Иди на кухню.

Она впустила меня, махнула рукой, указывая направление, и, закрыв дверь, пошла за мной следом.

– Говори, что хотел.

Ксюша скрестила руки на груди, оперлась спиной на холодильник и замерла.

– Я расскажу тебе всю правду, которую сам узнал несколько дней назад. И сразу признаю, что я слабак, не поверивший любимой женщине, но поверивший наветам на нее со стороны своих родителей.

Ксюша вопросительно вздернула бровь, но промолчала.

Мой рассказ занял около двух часов, за это время Ксюша ни разу не шевельнулась. Она стояла, как изваяние, как немой укор мне, сопливому мальчишке, предавшему любовь.

Когда я замолчал, она спросила:

– Чего ты хочешь от меня?

– Твоего прощения. И шанса начать все сначала – нам вместе с Мишей, нашим сыном. Я готов сделать все, что возможно и невозможно, лишь бы вы были счастливы.

Она смотрела на меня почти черными глазами – видимо, из-за нервного потрясения, что мне все известно, зрачки ее глаз полностью перекрыли радужку.

– Как ты назвал Мишеньку? – шепотом переспросила она.

– Нашим сыном. А разве это не так? Ксюша, меня ты не обманешь. Он мой сын… А ты – его мать.

Вдруг резко открылась кухонная дверь – не по-детски умные и грустные глаза нашего сына смотрели то с укором на меня, то с недоверием на Ксюшу.

Он все услышал! Его глаза неодобрительно посмотрели на нас, когда он подъехал к нам на коляске, хотя правильнее было бы сказать, чуть не сбил Олега.

– Аккуратнее, сыночек, – вырвалось у меня.

Я подошла к нему и обняла. Больше не могла, да и не хотела держать в себе. Я жаждала подарить ему всю свою материнскую любовь и заботу, не сестринскую.

А Олег… Он прав, он наш сын.

– Папа? Он мой отец?

– Да, Мишутка, да мой хороший, – слезы градом по щекам.

– А ты мама? Мама Ксюша? Так у меня, выходит, две мамы?

– Я твоя настоящая мама, а то – бабушка. Так надо было, мой хороший.

– Папа Олег? Это его я видел на фото у тебя под подушкой?

Мой не по годам развитый сыночек и тут все сложил.

– Да, Миша.

– И ты плакала из-за него! Он плохой?

– Нет, он хороший, он просто…

Неожиданно Олег присел на корточки рядом с нами.

– Я не знал о тебе, сын. Только недавно совсем. Я хочу стать тебе отцом, поставить тебя на ноги и, как все отцы мечтают о том, чтобы со своим сынишкой сыграть в футбол. И я обещаю, нет, я клянусь, что это случится. Пусть не сразу, но я постараюсь.

– У тебя красивые глаза, папа, – произнес Мишутка, и мы с Олегом замерли.

Неужели он так быстро принял его?

– Нет, это у тебя красивые глаза, сыночек, – он потрепал Мишу по голове.

– У нас теперь настоящая семья?

– Да, сыночек.

– Мама Ксюша и папа Олег и их сын Мишутка, прямо как в сказке " Три медведя".

– Прости меня.