– Ольга Павловна! Тут свежие следы неизвестного происхождения в виде брызг, смахивает на кровь. Смывы на анализы надобно бы сделать!

– Приступайте к делу, – дала добро полицейская и в упор посмотрела на меня, приподняв одну тонкую бровь.

– Это брокколи. Кирилл сегодня разлил пюре за обедом, – начала было объяснять я, но тут до меня дошел смысл их диалога. – Вы что, меня в убийстве сына подозреваете???

Если бы я могла испепелять взглядом, то от сотрудников доблестной полиции наверняка бы не осталось и кучки пепла. От ярости меня стала колотить мелкая дрожь. Женщина-полицейский тут же поняла мое состояние и, взяв обеими руками за плечи, легонько встряхнула.

– Успокойтесь, Юлия Витальевна! Это наша задача – прорабатывать все возможные версии. Вас никто ни в чем не обвиняет.

Глядя в ее спокойные серые глаза, я всем телом поникла и опустилась обратно на диван. Злоба внутри меня утихла, уступив место крепкой горечи разочарования. Надежда на то, что полиция все же поможет мне, стала такой невесомой и призрачной, что захотелось завыть в полный голос.

Между тем полицейский с блестящей, словно отполированной лысиной надел на руки прозрачные перчатки, раскрыл свою папку, извлек из нее скальпель и небольшую пробирку. Затем подошел к злополучному торшеру и принялся усердно соскребать острым орудием с ткани мелкие частицы, помещая их в колбочку.

Громко хлопнула входная дверь, и спустя несколько секунд в комнате появился запыхавшийся полицейский, назначенный опрашивать возможных свидетелей похищения. По его взволнованному виду было понятно, что ходил он не зря. Меня это немного воодушевило.

– Ольга Павловна, соседей по лестничной площадке нет дома, остальные жильцы ничего подозрительного сегодня не наблюдали. Но вот показания консьержки более чем интересны!

Он протянул исписанный листок пышнотелой даме. Следователь несколько минут внимательно вчитывалась в текст, затем положила бумагу на журнальный столик и с удивлением уставилась на меня.

– Вы знакомы с консьержкой этого подъезда? – задала она мне странный вопрос.

– Ну да, – с недоумением ответила я. – Здороваемся каждый день, когда на прогулку с Кирюшей выходим. Иногда и пообщаться на разные темы можем…

– Пойдемте, – она коротко скомандовала мне и, несмотря на свои объемные формы, довольно быстро и легко зашагала к выходу.

По дороге от квартиры до лифта мы молчали. Я боялась что-либо спрашивать у следователя, словно это могло хоть как-то навредить моей появившейся хрупкой надежде. В тишине, нарушаемой лишь надрывным скрипом подъёмного устройства, мы спустились вниз.

Старые створки лифта распахнулись. Не теряя времени, мы поспешили к небольшому закутку, расположенному возле выхода из многоэтажки. В обшарпанной будке с большим окном в половину стены несла свой пост консьерж нашего дома – Любовь Петровна.

Милейшая женщина почтенного возраста с увлечением читала газету, не обращая на нас никакого внимания. Ее голова, прикрытая цветастым платком, из-под которого выбивались серебристые локоны, была низко опущена. На кончике носа красовались выпуклые очки круглой формы на толстой веревочке, опоясывающей хрупкую шею.

Полицейская дама демонстративно покашляла, и вахтер тут же поспешно отложила прессу в сторону. Отработанным жестом старушка поправила свои очки и поочередно, с нескрываемым изумлением, оглядела нас. Первой к ней обратилась сотрудница органов:

– Добрый день, я следователь по делу о похищении сына Юлии Самойловой.

– Здрасти, – испуганно кивнула старушка, вжав голову в плечи.

– Мой помощник совсем недавно взял у вас показания. Я с ними ознакомилась и, признаться, была удивлена, – продолжила дама. – Вы знакомы с пострадавшей? – следователь повернулась вполоборота так, чтобы консьержка смогла получше рассмотреть меня.

– А то как же… Я Юленьку знаю уже год где-то, может, больше, как она сюда переехала. Каждый день видаемся, она с ребенком на коляске выходит. А что не так? – нос бабули заострился от любопытства, и она слегка подалась вперед.

– В своих показаниях вы утверждаете, что сегодня видели Юлию Витальевну днем, выходящую из дома с ребенком в коляске, – словно не слыша вопроса вахтера, продолжила следователь. – Я ничего не путаю?

От этих слов мои глаза округлились от удивления.

– Нет, так и было, – утвердительно кивнула вахтер. – Я вашему мальчику уже все рассказала. Ходила Юля гулять с ребёночком после обеда, а вернулась потом одна, где-то через час, но без коляски!

Я просто онемела от шока, волосы неприятно зашевелились на голове.

– Любовь Петровна! Вы наверняка что-то путаете! Этого быть не может, я сегодня никуда не выходила из дома! – горячо воскликнула я, когда обрела дар речи.

– Ничего я не путаю, – оскорбилась старушка. – Ты это была! Пробежала с коляской быстрехонько, даже не поздоровалась. Ну я подумала, мало ли че, человек торопится…

– Опишите женщину, которую видели и приняли за Самойлову,—резко прервала наш диалог следователь.

– Ну так это… Пальтишко ейное было надето, красное… У нас во всем доме оно одно такое, – задумчиво стала перечислять консьерж. – Шляпка черная, из-под нее волосы светлые Юлькины торчали. Фигура такая же. Лицо, правда, не разглядывала, уж больно быстро пронеслась, что туда, что обратно… Да она это была! Мне врать незачем! И Кирюшка в коляске ихней спал, это точно!

– Хорошо, – спокойно произнесла полицейский. – В течение дня здесь не появлялись сотрудники пожарной безопасности? Или какие-либо другие незнакомые мужчины?

– Нее… Тишина пока, до вечера народ-то работает, – ответила вахтерша и махнула рукой. – А если бы и были, то я всех записываю, кто к кому! У меня все строго!

Тут она с заметной гордостью продемонстрировала нам в окно толстую, расчерченную грифельным карандашом тетрадь с пожелтевшими исписанными страницами.

– Спасибо за информацию, – вежливо поблагодарила бабулю следователь, та в ответ сразу же просияла.

– Да не за што! Я ведь это… работа такая – блюдить!

Сотрудница правоохранительных органов развернулась на каблуках и чеканным шагом направилась обратно к лифту, не дожидаясь меня. В некотором оцепенении от происходящего я поплелась следом.

Мы зашли в лифт. Створки закрылись, кабина натужно заскрипела и, дребезжа, нехотя поползла наверх. Следователь изучающе смотрела на меня несколько секунд, а потом наконец обратилась с вопросом:

– Как вы можете прокомментировать показания свидетельницы?

– Да Любовь Петровна, видимо, умом тронулась! – вспылила я. – У меня ребенка похитили, а она говорит, что я сама с ним уходила! Это невозможно! И пожарник тоже был! Скорее всего, она его не заметила просто!

Сотрудница правоохранительных органов выслушала мою эмоциональную тираду и ничего не сказала в ответ. По ее каменному лицу было невозможно понять, поверила она мне или нет. Я горестно вздохнула и уставилась в исписанную разноцветными маркерами стенку кабинки.

Лифт со скрежетом замер. Его узкие дверцы распахнулись на моей лестничной площадке, и мы поочередно вышли из него. Вперед, словно большой капитанский корабль, устремилась Наумова. Едва она переступила порог моей квартиры, к ней тут же двинулся светловолосый полицейский с отчетом.

– Ольга Павловна, все помещения были тщательно изучены, никаких видимых следов преступления, к сожалению, не обнаружено. По-хорошему нужно бы «пальчики» снять, знать бы только, где…

Женщина остановила его монолог на полуслове жестом пухлой руки: из нагрудного кармана ее кителя раздавалась тихая романтичная мелодия. Она достала мобильный телефон, ткнула в него пальцем с длинным красным ногтем, а затем приложила к уху с массивной сережкой.

– Следователь Наумова, – несколько минут она внимательно, без каких-либо эмоций на лице, выслушивала невидимого собеседника, затем проговорила: – Все понятно, выезжаем.

Тучная дама оторвала телефон от уха и сунула его обратно в карман, затем, развернувшись ко мне, спокойно сообщила:

– Нашелся ребенок. По нашей ориентировке все совпадает, нужно ехать в отделение.

Неописуемая волна облегчения накрыла меня с головой. Лихорадочно я схватила следовательницу за руку и взволновано затараторила:

– Он жив??? С ним все в порядке???

– Да, его жизни и здоровью сейчас ничто не угрожает, – она деликатно высвободилась из моей цепкой хватки. – Необходимо выезжать.

В счастливом забвении я повернулась к вешалке, быстрым движением сняла с нее свое яркое алое пальто, а на шею набросила темно-синий классический платок из нежнейшего турецкого шелка.

– Я готова! – с невероятным воодушевлением сообщила я следователю.

–Обувь не забудьте надеть, – служительница порядка кивком головы указала мне на ноги.

Я посмотрела вниз и вспомнила, что нахожусь в легких домашних тапочках. С необычайной скоростью я поочередно скинула их с ног и быстро напялила черные полусапожки на плоской подошве.

– Ребят! – звонко крикнула женщина-полицейский. – Отбой! Выезжаем в отделение! Кажись, нашлась пропажа!

Оставшиеся сотрудники высыпали гурьбой в коридор.

– Как хорошо, на ужин к жене домой успею, – мечтательно произнес долговязый полицейский, и широкая улыбка расползлась по его лицу. Остальные мужчины тоже просияли и оживились.

Большой компанией мы вышли на лестничную площадку. Я закрыла квартиру и направилась к лифту. Трое полицейских безоговорочно отправились вниз по лестнице пешком, ну а мы втиснулись в узкую кабинку и стали спускаться следом.

Я не помнила себя от радости, за спиной словно выросли обрезанные крылья! Такие дикие и сумасшедшие эмоции я, наверное, даже никогда и не испытывала в своей жизни. Душу горячо грели мысли о том, что сын жив и здоров, скоро я заберу его домой, и мы забудем все произошедшее, как страшный сон.

Лифт с натужным скрежетом затормозил и дружелюбно раздвинул створки, выпуская нас наружу. Сотрудники правоохранительных органов уверенно двинулись вперед к выходу, я неотрывно следовала за ними.