Несколько секунд я молча сижу, думая, как бы поаккуратнее сформулировать свой вопрос, но потом сдаюсь и спрашиваю напрямик:

– А какое отношение это имеет ко мне и моему скутеру?

– О-хо-хо, – отвечает Портер, чуть ли не вздыхая, и в голосе его ощущается смесь вины и отчаяния, – понимаешь, сегодня перед работой я к нему заехал, и мы с ним жутко поссорились. Он вбил в свою тупую башку, что ты… – Он уже по-настоящему вздыхает, протяжно и горестно. – Чтобы было понятнее, представь себе, что у него мозги двухлетнего ребенка… и он решил, что у меня теперь новенькая сверкающая игрушка… в твоем обличье. Нет-нет, я совсем не хочу сказать, что ты игрушка! О боже, я так и думал, что аналогия окажется неуместной.

– Да, оплошал ты дальше некуда, приятель.

– Понимаешь, полагая, что ты мне нравишься, он тут же предъявляет на тебя претензии. Поэтому сегодня я пообещал ему сжечь дотла его чертов дом, если он будет тебя доставать или размахивать в твоем присутствии стволом.

Эге. Такое не каждый день услышишь. В моей груди мечется какое-то незнакомое, скверное чувство.

– И поскольку он щенок, то все его действия – не что иное, как возмездие. Не в состоянии добиться твоего расположения, Дэйви будет устраивать всевозможные гадости, например воровать твое барахло и продавать его, чтобы раздобыть немного денег, ширнуться и на какое-то время забыть, что он полное дерьмо. Он маньяк, и это обстоятельство лежит в основе всех его действий и поступков.

– О боже.

– Такие вот дела, – говорит он уже потише, будто из него в мгновение улетучилась вся злоба, – так что это моя вина. Прости меня, Бейли.

Я опускаю глаза на ноги и выравниваю носки туфлей без каблуков по кромке коврика на полу.

– Это Дэйви думает, что я тебе нравлюсь, или так оно и есть?

От прошлой ночи во дворе моего дома нас словно отделяет миллион лет.

Портер искоса бросает на меня взгляд, за которым проглядывает настороженность: он не уверен, что я над ним не подшучиваю. Но вот уголок его рта приподнимается, лишь самую малость.

– И то и другое.

– И то и другое, – тихо повторяю я, более чем удовлетворенная его ответом. – Теперь, похоже, мне все понятно.

– Э-э-э… – начинает он. – Вопрос сейчас заключается в том, до какой степени тебе сейчас хочется задушить меня за то, что случилось? (А) немного или (В) ужасно?

Я качаю головой, с одной стороны, отвергая его вопрос как несостоятельный, с другой – не зная, как на него ответить. Нет, у меня нет причин на него злиться. С чего бы это? Он же не виноват, что у него такие дерьмовые друзья.

– Эй, Бейли? Я собираюсь вернуть твой скутер, – говорит он, и его лицо принимает серьезное, каменное выражение. – Это не шутка. И Дэйви за это заплатит.

Господи, помоги мне! Хотя на этот момент мне большего и не надо.

Проехав еще милю, фургон замедляет ход, и я наконец вижу, куда мы направляемся. Слева от автострады, соседствуя с пляжем, располагается огромная мощеная парковка с вывеской «МОТОРАЙ». На ней выставлены на продажу не меньше сотни подержанных скутеров. Портер останавливается у огороженного забором трейлера на ее краю и велит мне ждать в фургоне.

– Вообще-то здесь наши шансы невелики, но этот магазин расположен ближе всего к музею, поэтому его лучше всего проверить в первую очередь. Сиди здесь, а если увидишь Дэйви, пришли мне эсэмэску. Он ездит на ярко-желтом пикапе с двумя синими молниями, выполненными аэрографом на борту.

Кто бы сомневался.

Портер не проводит в трейлере и пяти минут. Я впадаю в уныние. Потом, когда мы объезжаем еще две похожие парковки, поменьше и подальше от города, все больше и больше. Теперь я волнуюсь уже не на шутку. А что, если это не Дэйви? Что, если это один из этих доморощенных Ричи Ричей, панков, пытавшихся украсть Мальтийского сокола? Может, они выследили меня на работе и решили отомстить? Однако Портеру эту версию не всучить. Он говорит, что Дэйви воровал и раньше и что в музей его ни за что на свете не заманишь. Слишком много совпадений. Я думаю, что он, скорее всего, прав, но опять начинаю сходить с ума и никак не могу привести свои мысли в порядок.

Портер барабанит пальцами по рулю, потом щелкает ими, вытаскивает телефон и смотрит на экран. Через пару минут набирает какой-то номер. Безуспешно. Но он звонит еще раз, не называя своей фамилии, лишь произносит «Пенниуайз», после чего связывается с кем-то еще. Этот звонок оборачивается удачей, потому что он вдруг расслабляется, обретает былую гибкость, кладет руку на руль и говорит собеседнику на том конце провода, что разыскивает Дэйви. После нескольких невнятных фраз дает отбой, а пять минут спустя ему перезванивают обратно.

– Похоже, я напал на след, – только и говорит он по окончании разговора.

Тогда почему в его голосе так мало надежды?

С неба сеется мелкий дождь. Портер включает дворники, мы проезжаем знак, указывающий границу Коронадо Ков, и сразу же видим перед собой другой – с названием какого-то крохотного городка, насчитывающего всего четыре тысячи жителей. Здесь буквально все так или иначе связано с заповедниками штата, кемпингами и туризмом. Равно как и с автосервисами. Кузова автомобилей, детали автомобилей… и ремонт автомобилей. Целая отрасль промышленности, хоть и небольшая, ориентированная на тех, кто обожает гонки и маслкары. Интересно, а папа свою машину тоже здесь купил?

Но заведения посимпатичнее Портер объезжает стороной, катит по грязной дороге в лес и останавливается у выстроенного из шлакоблоков гаража с номером «6», нарисованным баллончиком с краской на двери. Рядом с ним красуется огороженный, разделенный на три части дворик, заваленный ржавыми, раздетыми догола мотоциклетными рамами. Что-то вроде мастерской, где ворованное разбирается и затем распродается по запчастям. Кладбище, где умирают старые, добрые машины. Мне вдруг становится страшно за Крошку. За нас самих, впрочем, тоже.

Портер припарковывает фургон в нескольких ярдах в стороне, под колышущимися ветвями сосны:

– Сиди здесь.

– Ты что, шутишь? – спрашиваю я.

– Если он там, я не хочу, чтобы ты была свидетелем наших разборок.

Его слова меня немного пугают, но я не подаю виду:

– Ни в коем случае. Окрестности смахивают на съемочную площадку фильма «Избавление». Так что будем держаться вместе.

Он кладет ладонь на ручку двери и сердито фыркает:

– Там действие разворачивается в глухомани Джорджии, но я даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь об этой картине, потому как для этого у нас просто нет времени. Так что… в общем, вперед.

Пока мы шагаем к двери с начертанной на ней красной шестеркой, дождь метит каплями грязную дорогу у наших ног. Вокруг царит какое-то зловещее спокойствие, никто не приходит и не уходит, ничто в этом месте не свидетельствует о какой-либо активности. Но когда мы подходим ближе, я различаю слабые голоса, звук работающего радио и начинаю нервничать.

Едва Портер поднимает руку, чтобы постучать, дверь со скрежетом открывается и в образовавшийся проем высовывается голова афроамериканца с козлиной бородкой и в облегающей футболке. Он оглядывает Портера с головы до ног, задерживаясь взглядом на его шрамах:

– Рос?

– Он самый. А ты Быстрый Майк?

Лицо хозяина мастерской смягчается.

– Ты похож на мать.

– Ну слава богу, обычно меня сравнивают с сестрой.

– Никогда ее не видел, но мой двоюродный брат как-то красил старый «тандерберд» твоей матери.

– В самом деле? – спрашивает Портер. – Пару лет назад она его продала. Скрепя сердце. Уж очень он ей нравился.

Быстрый Майк переводит взгляд с моего спутника на меня.

– Это Бейли, – говорит Портер. – «Веспа», которую мы разыскиваем, принадлежит ей.

Чернокожий парень с шумом выдыхает через нос воздух и шире открывает дверь:

– Тогда вам лучше войти. У меня такое ощущение, что просто так это не закончится.

Мы идем за ним через небольшой офис с двумя чистыми столами, стойкой, старым кассовым аппаратом и без единой живой души. Потом мимо старого дивана и кофеварки направляемся к двери в гараж. Когда наши ноги ступают на бетонный пол, весь в каких-то пятнах, на меня обрушивается едкий запах горелого моторного масла и старой автомобильной краски. Из радио на верстаке льется рок-музыка 70-х годов. Гирлянды ламп дневного света равномерно жужжат над тремя открытыми боксами, в двух из которых стоят мотоциклы. В том, что посредине, никакой техники нет, там, расположившись на складных стульях, разговаривают несколько человек. Но мое внимание всецело поглощает дальний бокс.

Там стоит горчично-желтый пикап с синей молнией на боку, окно которого со стороны пассажира заделано черным пластиковым мешком для мусора.

А за ним бирюзовая «Веспа» с леопардовым сиденьем.

У меня такое чувство, что я вот-вот потеряю сознание. Вероятно, именно поэтому мозгу требуется несколько дополнительных секунд, чтобы осознать, что один из развалившихся на стульях – не кто иной, как Дэйви. С одной стороны, это хорошо, потому что мне не терпится с дикой яростью на него наброситься. Но с другой – плохо, ведь Портер, в отличие от меня, ничуть не удивлен. Как раз наоборот. Будто лазерный луч, он устремляется к парню, который когда-то был его лучшим другом.

Двое собеседников Дэйви вскакивают и бросаются в стороны. При виде надвигающегося на него Портера на его лице отражается паника. Он пытается вскочить на ноги, но поскальзывается и падает обратно на стул. Портер хватает его за грудки и встряхивает с такой неистовой силой, что парень вместе с металлическим стулом скользит по полу и ударяется о бетонную опору.

– Вонючий кусок дерьма! – кричит Портер, нависая над скрючившимся бесформенной массой у шины своего пикапа Дэйви. – Украсть у меня тебе храбрости не хватило, так ты решил воровать у нее?

Дэйви стонет, держась рукой за голову. Я боюсь, что у него сотрясение мозга, однако, когда он открывает глаза и поднимает их на Портера, в них плещется ярость.