— Ничего страшного, — ответил Джимми. — То есть, конечно, это страшно, но… Хорошо, что ты об этом напомнила, потому что люди часто забывают даже самые простые истины. Мы слишком привязываемся к вещам и ценим только собственные удобства, комфорт, лелеем свои привычки и редко вспоминаем, что самое главное — это все-таки люди.

Все остальное — ерунда, мелочь.

— Я сталкиваюсь с этим чуть не каждый день, — тихо сказала Алекс, и Джимми кивнул:

— Я тоже. В конце концов я выучил этот урок, хотя мне это нелегко далось. — И он улыбнулся Алекс. Она ему нравилась, и он не мог понять, что связывает ее с человеком, который на девять десятых состоит из притворства, позы, дутого самомнения и эгоизма. Алекс же казалась ему честной, открытой, способной на самопожертвование.

— Спасибо, что защитила Джейсона, — сказал Джимми. — Завтра я займусь этим стеклом, будь оно неладно!

— Нет, это мое дело, — вмешался удрученный Марк. — В конце концов, он мой сын, поэтому за стекло заплачу я.

— А ты в следующий раз будь поаккуратней! — сказал он и, сердито погрозив Джейсону кулаком, повернулся к Джимми:

— К тебе, кстати, это тоже относится.

— Извини, папа, — кротко сказал Джейсон. Он знал, что легко отделался. Правда, Куп на него накричал, зато все остальные встали на его защиту. Даже отец особенно не рассердился, хотя Джейсон и был уверен — после всех предупреждений отец его убьет! — Я больше не буду, — добавил Джейсон, и все рассмеялись.

— Будешь, еще как будешь!.. — проворчал Джимми. — Или я ничего не понимаю в детях. Кстати, бросок вышел превосходный. Поздравляю!

— И тем не менее я настаиваю, чтобы вы перенесли свои тренировки куда-нибудь подальше от дома, скажем, на теннисный корт, — вмешался Марк. — Не стоит давать мистеру Уинслоу повод выставить нас, договорились?

Джимми и Джейсон кивнули в знак согласия, и Алекс, увидев, что инцидент более или менее исчерпан, стала натягивать майку и шорты прямо на мокрый купальник.

— Пойду поговорю с Купом, — сказала она. — До встречи, чемпионы!..

И она направилась к дому. Марк и Джимми проводили ее взглядами. Когда Алекс была уже достаточно далеко и не могла их услышать, Марк сказал:

— Джесс совершенно права: этот мистер Уинслоу — настоящая задница, а вот она — чудесная женщина. Каким бы красавцем он ни был, он ее не заслуживает. Как бы он ее не обидел!

— А мне кажется, мистер Уинслоу собирается жениться на Алекс, — неожиданно вмешалась Джессика. Она додумалась до этого совершенно самостоятельно, что делало честь ее женской проницательности. Впрочем, собственное открытие ее ни капли не радовало. Она тоже считала, что Куп недостоин такой женщины, как Алекс. Было бы гораздо справедливее, думала Джессика, если бы он женился не на ней, а на какой-нибудь старой карге, которая бы подходила ему по возрасту. Что касалось Алекс, то она, несомненно, заслуживала большего, чем стареющий красавчик-актер, который трясется над своим домом и ненавидит детей. Джессика, к примеру, нисколько бы не возражала, если бы Алекс начала встречаться с ее отцом.

— Надеюсь, что нет, — сказал Джимми, и все четверо направились к гостевому крылу. Джимми настроился на совместный ужин, и по этому поводу Марк затеял в саду барбекю.

А в это время в центральном крыле Алекс успокаивала Купа, который продолжал кипеть и ворчать.

— Ведь он еще ребенок, — говорила она. — Разве ты, когда был мальчиком, не играл в бейсбол и не бил стекол?

— Я никогда не был мальчиком, — отрезал Куп. — Я родился в костюме и при галстуке; во всяком случае, сколько я себя помню, я всегда был хорошо воспитан. Современная молодежь — это что-то ужасное!

— Не будь таким занудой! — ласково проговорила Алекс, целуя его.

— Почему бы нет? — пожал плечами Куп. — Ведь ты меня знаешь — я просто обожаю сердиться; меня хлебом не корми, дай только наорать на какого-нибудь малолетнего вандала! Ведь я же предупреждал — терпеть не могу детей!

Они грязные, отвратительные, шумные маленькие животные, которые только и делают, что…

— Что бы ты сказал, если бы я сказала тебе, что беременна? — перебила Алекс, и Куп онемел на мгновение.

— А ты… беременна? — переспросил он с опаской.

— Нет, конечно, — поспешила успокоить его Алекс. — Но ведь это могло случиться, правда? Тогда бы тебе пришлось мириться и с роликовыми досками, и с разбитыми стеклами, и с грязными памперсами, и с арахисовым маслом и джемом на полу и на мебели. Подумай, Куп, вдруг такое случится?

— Ты серьезно? Меня, во всяком случае, уже тошнит. Знаете, доктор Мэдисон, у вас извращенное чувство юмора. Надеюсь, ваш отец выпорет вас при встрече.

— В этом нет никакого сомнения, — спокойно ответила Алекс. — Обычно он так и поступает. Во всяком случае, пытается…

— Поделом тебе! — Куп удовлетворенно хмыкнул, но сразу же нахмурился, вспомнив, что во вторник Алекс действительно встречается с отцом. Куп дорого бы дал, чтобы при этом присутствовать, но об этом не могло быть и речи.

— Кроме шуток, — сказал он, — как тебе кажется, зачем твой отец хочет с тобой встретиться? — Куп был убежден, что разговор пойдет о нем, и не мог сдержать любопытства.

— Понятия не имею, — с улыбкой ответила Алекс и, взяв Купа под руку, повела в спальню. Она знала отличное лекарство против испорченного настроения Купа. Впрочем, инцидент с разбитым стеклом был почти забыт в тот момент, когда она поцеловала Купа, а еще полчаса спустя он и думать забыл о том, что на свете существуют дети, окна и бейсбол.

Глава 16

На самом деле Алекс догадывалась, как пройдет ее встреча с отцом и о чем пойдет разговор. Все ее встречи с ним развивались по одному и тому же сценарию. В ее отношениях с родителями ничто не менялось, да и не могло измениться.

Артур Мэдисон приехал в клинику за пять минут до назначенного часа и, когда Алекс спустилась, уже ждал ее в столовой. Отец Алекс был высоким, подтянутым, широкоплечим мужчиной с седыми волосами и ярко-голубыми глазами. Его лицо, покрытое сеткой неглубоких морщин, выглядело суровым и серьезным, словно он прибыл на важные переговоры. Так, впрочем, и было: даже для встреч с дочерью Артуру Мэдисону всегда был нужен повод. Он не мог приехать просто так, чтобы навестить ее, расспросить, как она живет и не нужно ли ей что-нибудь. Все их свидания и телефонные разговоры проходили строго по протоколу, в полном соответствии со списком проблем и вопросов, которые им необходимо было так или иначе решить. Ни взглядом, ни словом он старался не показывать, что они — близкие родственники. Лишь изредка Артур Мэдисон передавал Алекс привет от матери — и это было все.

Мать Алекс мало чем отличалась от своего супруга. Должно быть, только благодаря этому ей удалось на протяжении стольких лет оставаться женой Артура Мэдисона, однако ее роль была пассивной. Главой семьи был он, и его слово было законом для всех, за исключением Алекс. Именно поэтому все время, пока Алекс жила в семье, между ней и отцом шли непрекращающиеся боевые действия.

Артуру Мэдисону хватило и пяти минут, чтобы отдать дань приличиям и перейти от «лирики» к делу.

— Я хочу поговорить с тобой о Купере Уинслоу, — прямо заявил он. — Мне казалось, что по телефону это не стоит делать.

В ответ Алекс только пожала плечами. Большой разницы она не видела. Все их разговоры — что по телефону, что лицом к лицу — проходили в одном и том же ключе: деловом, безразличном, холодном.

— Почему нет? — только и спросила она.

— Это вопрос слишком важный и требует личной встречи, — сухо ответил Артур Мэдисон.

По мнению Алекс, для личной встречи было вполне достаточно того факта, что он — ее отец, однако ему это просто не приходило в голову. Артуру Мэдисону всегда нужна была причина, и достаточно веская, поэтому Алекс промолчала.

— Не стану ходить вокруг да около, хотя проблема довольно деликатного свойства, — добавил он. Это было в его стиле. Алекс, впрочем, тоже предпочитала разговор по существу. В этом отношении она была похожа на отца, хотя признаться в чем-то подобном стоило ей огромного труда.

Она не хотела ни в чем походить на него, однако отрицать очевидное было бессмысленно. Как и Артур Мэдисон, Алекс отличалась прямотой и откровенностью суждений, выслушивать которые было не всегда приятно. Извиняло ее только то, что по отношению к себе Алекс бывала так же безжалостна, как и по отношению к окружающим. Как и отец, она неукоснительно следовала своим жизненным принципам и никогда не шла на компромисс со своей совестью. Все дело было в том, что она и Артур Мэдисон исповедовали разные принципы. Кроме того, Алекс была по характеру человеком добрым, а он — жестким и сухим. Артур Мэдисон не тратил время и силы на чувства и эмоции и никогда не считал нужным смягчать свои слова. И хорошие, и плохие новости он сообщал с одним и тем же бесстрастным выражением лица, и ничто в мире не могло убедить его в необходимости таких вещей, как жалость, любовь, сострадание. Похоже, таких слов в его словаре не было вовсе.

— Насколько серьезны ваши отношения? — напрямик спросил Артур Мэдисон и, прищурившись, пристально посмотрел на дочь. Он хорошо знал ее и умел угадывать потаенные мысли по выражению ее лица. Артур Мэдисон был уверен, что Алекс не станет лгать, но ему казалось маловероятным, что она расскажет ему все начистоту. В чем-то она была права; ее отношения с Куном были только ее делом, но он обязан был знать.

— Затрудняюсь сказать… — Алекс неопределенно пожала плечами. Это была правда, но Мэдисон решил, что она уходит от прямого ответа.

— Тебе известно, что этот человек по уши в долгах?

Куп никогда не говорил с ней об этом, но Алекс догадывалась, что он находится в стесненных финансовых обстоятельствах. В противном случае он вряд ли бы сдал внаем флигель и гостевое крыло. Деньги, которые он получал с Марка и Джимми, были для него практически единственным источником дохода. В последнее время Куп почти не снимался, а стало быть, ничего не зарабатывал, но Алекс считала, что у него, вероятно, отложена на этот случай достаточная сумма. Кроме того, он оставался владельцем «Версаля», который один стоил целую кучу денег. О том, что особняк может быть заложен и перезаложен, Алекс как-то не задумывалась — в отличие от своего отца, который точно знал, сколько стоит дом и какую сумму вместе с процентами Купу предстоит выложить, чтобы снова стать его полновластным хозяином.