Ее руки скользнули ему под рубашку, и Куп расслабился.

Несмотря на это, Алекс было совершенно ясно, что вечер у Фридменов ему не понравился. Сама же она прекрасно провела время. Алекс очень любила общаться с разными людьми, шутить, разговаривать, к тому же все Фридмены и Джимми ей нравились. Алекс считала — ей очень повезло, что такие приятные люди живут совсем рядом.

— Кстати, о том, кто к кому неравнодушен, — сказала она и лукаво улыбнулась. — Ты заметил, что Марк и Тайрин нравятся друг другу?

Куп нехотя кивнул. Марк казался ему достаточно скучным и ограниченным типом, который только и умеет, что рассуждать об этих дурацких налогах.

— Мне кажется, Тайрин могла бы найти себе кого-нибудь получше. Она совершенно исключительная женщина. Я собираюсь свести ее кое с кем из моих знакомых продюсеров.

У нее была довольно скучная жизнь; судя по ее рассказам, этот ее бывший муж — просто ничтожество. Мне кажется, ей не хватает развлечений, роскоши, блеска.

Алекс с сомнением покачала головой. У нее сложилось иное мнение. Тайрин не произвела на нее впечатления человека, который стремится к праздности и удовольствиям, и именно это ей больше всего понравилось в дочери Купа.

Тайрин была практичной, здравомыслящей, самостоятельной женщиной, и Марк подходил ей гораздо больше, чем любой из голливудских продюсеров с их беспорядочной жизнью, депрессиями, вечеринками далеко за полночь и разъездами по всему земному шару. Однако она не стала возражать, поняв, что стремление Купа познакомить дочь с людьми, которых он ценил больше всего, объясняется вовсе не решимостью сделать это на самом деле (Куп был достаточно здравомыслящим человеком, чтобы что-то навязывать Тайрин), а желанием выказать дочери свое расположение. Куп гордился, ею, и Алекс считала, что вполне оправданно, даже если сбросить со счетов его отцовские чувства.

— Поживем — увидим, — сказала она неопределенно. — В конце концов, у Тайрин своя голова на плечах, и мы ей не указ.

— Да, — кивнул Куп. — Тайрин сама знает, что ей нужно.

Просто я хочу дать ей возможность выбора.

Потом они отправились в спальню и занялись любовью.

После этого его настроение значительно улучшилось — он чувствовал себя так, словно отвоевал потерянные территории. И все же присутствие посторонних молодых мужчин так близко от обеих «его женщин» продолжало раздражать Купа. Увы, он ничего не мог с этим поделать, и ему оставалось только смириться с существующим положением, но, засыпая, Куп поклялся, что, как только истечет срок договора, он выселит Марка и Джимми из поместья и подыщет других жильцов.

Когда на следующее утро Куп проснулся, Алекс уже уехала на работу. В этот день Куп и Тайрин собирались отправиться в Малибу, чтобы встретиться с его друзьями. Позавтракав, они уехали и вернулись довольно поздно, поэтому Куп позвонил Алекс только в десять вечера. Он и Тайрин прекрасно провели время, и в его голосе не было ни следа вчерашней раздражительности. Куп хотел повести Алекс в кино, и она обещала, что приедет в «Версаль» завтра вечером.

Потом к телефону подошла Тайрин, и Алекс поболтала с ней. Когда Куп вышел, Тайрин сказала Алекс по секрету, что Марк пригласил ее поужинать с ним и что завтра они идут в ресторан.

После разговора Алекс отправилась в свой кабинет и, не раздеваясь, легла на раскладушку. В отличие от Купа у нее был тяжелый день; впрочем, на работе она всегда спала одетой на случай, если случится что-нибудь серьезное и ей надо будет срочно бежать в реанимационную. По той же причине Алекс никогда не спала крепко; пока тело отдыхало, сознание ее бодрствовало примерно на четверть. Этого, как правило, хватало, чтобы прислушиваться к шагам в коридоре, к телефонным звонкам, попискиванию приборов. Даже во сне Алекс продолжала оценивать обстановку в отделении, и бывали случаи, когда она вскакивала с раскладушки еще до того, как сиделка приходила будить ее, чтобы сообщить о каких-то неприятностях.

Сегодня к тому же Алекс томило какое-то недоброе предчувствие, поэтому она нисколько не удивилась, когда в четыре часа утра зазвонил телефон, стоявший на картотечном ящике. Алекс мигом схватила трубку и поднесла ее куху, одновременно нашаривая ногами на полу туфли.

— Мэдисон слушает, — сказала она, чувствуя себя полностью проснувшейся и готовой к действиям. Ей, однако, потребовалось несколько мгновений, прежде чем она узнала голос Марка. Алекс никак не ожидала, что он ей позвонит на работу, да еще в такое время, поэтому в первую секунду растерялась.

Что-то стряслось, подумала она, пытаясь унять тревогу.

Что-то случилось с детьми. Или с Купом. Но тут же она подумала, что, если бы Купу стало плохо, ей позвонил бы не Марк, а Тайрин.

— Что-нибудь произошло? — спросила она взволнованно.

— Несчастный случай. — В голосе Марка слышалось отчаяние.

— С кем? — Быть может, подумалось Алекс, пострадали и Куп, и Тайрин. Она не знала, что сегодня Тайрин ночевала у Марка в гостевом крыле. Его дети все еще были у друзей, и он пригласил ее к себе выпить по рюмочке и поболтать.

— Произошла автомобильная авария, — сказал Марк.

— Куп?.. — Алекс чуть не задохнулась от ужаса. Она очень любила его, и ей страшно было подумать, что с ним… что его…

— Нет, Джимми. Я еще не знаю толком, что произошло.

Буквально неделю назад мы с ним говорили, как плохо, что ни у него, ни у нас нет здесь родственников или близких людей, которым можно было бы позвонить в случае… в случае, если с одним из нас что-то произойдет. Джимми записал мое имя и телефон в свой ежедневник или в записную книжку. Только что мне позвонили из вашей клиники. Кажется, он в отделении травматологии — я не понял точно, и мы с Тайрин решили, может быть, ты сумеешь разузнать все подробнее. Мы постараемся приехать как можно скорее.

Когда что-нибудь узнаешь, позвони мне на мобильник. У тебя есть номер?

— Да, есть, — подтвердила Алекс. Буквально на днях она записала номер телефона Марка в память своего аппарата. — Что с ним, ты не знаешь?

— Мне сказали только, что состояние очень тяжелое. Он слетел с шоссе где-то по дороге из Малибу. Его машина упала с высоты около ста футов. Мне сказали — от нее практически ничего не осталось.

— Черт!.. — Алекс вдруг подумалось, что это не был несчастный случай. Слишком уж глубоко Джимми переживал смерть Маргарет, слишком тосковал по своей умершей жене.

— Ты видел его сегодня?

— Нет. А что?

— Так, ничего… — Накануне вечером Джимми неплохо выглядел и был спокоен, но это ничего не значило. Алекс знала, что самоубийцы, приняв окончательное и бесповоротное решение, часто успокаиваются и выглядят счастливыми.

— Я попрошу подменить меня на четверть часа и схожу в травматологию, — пообещала она и дала отбой. Сразу после этого Алекс позвонила своему коллеге-резиденту, который жил при больнице. Он был добрым парнем и не раз выручал Алекс, когда ей нужно было освободить денек-другой. Алекс объяснила ему все обстоятельства, и он ответил, что сейчас будет. Меньше чем через десять минут — заспанный, всклокоченный — он появился в отделении. К этому времени Алекс уже позвонила в травматологический корпус, но по телефону ей сказали только, что состояние мистера О'Коннора критическое. Он уже час находился в реанимации, и над ним работала бригада врачей.

В отделении травматологии Алекс сразу разыскала дежурного врача. От него она узнала, что у Джимми сломаны обе ноги и плечо и повреждены кости таза. Кроме этого, он сильно ударился головой и был без сознания. Новости были неутешительные, и Алекс попросила разрешения проведать его, пообещав, что не станет мешать дежурной бригаде.

Войдя в палату реанимации, она остановилась у входа.

Джимми лежал на специальной койке, подключенный к капельнице, аппарату искусственного дыхания и к десятку других приборов. Его лицо отекло; оно представляло собой сплошной кровоподтек, и Алекс с трудом узнала его. Она бросилась к нему, но тут же замерла на месте.

— Насколько серьезна травма головы? — спросила она у дежурного врача, выйдя из палаты, но он только покачал головой.

— Пока ничего определенного сказать не могу. Надеюсь, что ему повезло — электроэнцефалограмма вполне приличная. Но он не приходил в себя. Все будет зависеть от того, насколько большой будет внутренняя гематома.

После разговора с врачом Алекс еще раз зашла в палату к Джимми и несколько минут постояла рядом с ним. Его ноги и рука были уже в гипсе, но вид у него был ужасный.

Когда Алекс вышла в комнату ожидания, там уже находились Марк и Тайрин. Они только что подъехали и еще не успели ничего узнать. Марк был бледен, Тайрин вообще не могла говорить и только крепко держала его за руку.

— Ну что, как он? — спросил Марк. — Он здесь?

— Да, Джимми здесь, в реанимации, — ответила Алекс. — Что же касается его состояния, то… могло быть и хуже. — Много хуже, подумала она. Должно быть, по чистой случайности Джимми не удалось довести свой замысел до конца.

Впрочем, Алекс тоже не могла с уверенностью сказать, что Джимми поправится.

— Как ты думаешь, как это произошло? — спросил Марк.

Джимми всегда пил мало, и он не мог представить себе, чтобы его друг сел за руль пьяным. Марк думал, что-то случилось с машиной, а Алекс решила не делиться с ним своими подозрениями. О них она сообщила только врачу-терапевту, которому предстояло вести Джимми впоследствии.

Врач внимательно выслушал ее, но оба понимали: пока Джимми остается без сознания, особого значения эти сведения не имеют. Лишь когда — и если — он выйдет из комы, с ним можно будет заниматься по специальной программе, включающей психологическую помощь и курс специальных седативных препаратов. «Кем вы ему приходитесь?» — спросил у Алекс терапевт, и она ответила, что они соседи.

Все, что она рассказала ему о Маргарет, врач занес в карту, потом нарисовал красным карандашом на обложке большой восклицательный знак и обвел его кружком. «Сделаем, что можем», — пообещал врач и ушел.