Мне показалось, что Тинкер готовится целую вечность, я с трудом удерживала себя, чтобы не пойти выяснять, не случилось ли чего. Наконец дверь распахнулась, появилась Тинкер, и я сразу поняла, почему она возилась столько времени. Она боролась со своими проклятыми волосами, и теперь они свисали по плечам с той небрежностью, которой может достичь только опытный парикмахер. Она была по пояс обнажена, только обмотала вокруг шеи шарф Марко.

Очень неплохо, но Тинкер так и стояла в дверном проеме, безжизненно опустив руки. «Иди же, — взмолилась я, — ради всего святого — иди!» Это же не стриптиз, надо показать походку! Идиотка, волосы — они же не ходят! Наконец она подняла руки и намотала на них концы шарфа. Я с облегчением вздохнула.

Тинкер подошла к нам, походка никакая, на лице — только выражение паники. Она превратилась в хорошенькую девочку, которая забыла надеть свитер. Я не верила собственным глазам! У этой девчонки таланта и красоты больше, чем у девятнадцати из двадцати наших моделей, она обворожила нас с Джастин с первой минуты, мы несколько месяцев учили ее, как вести себя перед камерой, а она даже пройти нормально не может!

И именно в Париже, всего перед шестью вполне миролюбиво настроенными зрителями она ведет себя, как отмороженная, едва ноги передвигает, спасибо, что не падает. Тинкер наконец остановилась и как зомби взглянула поверх наших голов. Ни финального взгляда, ни жеста. В комнате стояла тишина, если не считать того, что Майк, слава богу, непрерывно щелкал затвором. Наконец Тинкер развернулась и отправилась в примерочную, один раз таки споткнувшись.

Самое худшее — то, что все мы за нее переживали. Она нас как бы посвятила в свои проблемы. А значит, это может случиться и на публике. Она провалит любую модель, даже гвоздь программы.

— Я буду с ней работать, Фрэнки, — тихо сказал мне Марко. — Ей надо немного поупражняться. Не волнуйся, я смогу ей объяснить, что от нее требуется.

— Откуда ты найдешь время? — спросила я потрясенно, ведь я ждала, что он откажется с ней работать.

— За две недели до показа времени никогда нет, но я буду его выкраивать. Она очень красива. Немного уверенности в себе — и все будет в порядке.

— Спасибо, Марко, — все еще не веря собственным ушам, шепнула я. Не помню, была ли я когда-нибудь и кому-нибудь так благодарна. Нет, он совсем не похож на других мужчин.

Я велела девушкам одеться побыстрее, попрощалась с Марко и Габриэль, и мы спустились вниз. На улице было холодно и темно, и я обрадовалась поджидавшему нас лимузину.

— Эйприл, дорогая! Ты не забыла? — раздался мужской голос.

— Тинкер, я здесь! — крикнул другой.

— Фрэнки, мы ждем. Давай скорее, мы продрогли до костей!

— Джордан, почему так долго? — вопрошал еще какой-то парень во весь голос.

Что это за парни, которые так фамильярно нас приветствуют из окон своих машин, а один даже с мотоцикла? Я непонимающе уставилась на них. Дверца одной из машин распахнулась, и ко мне с объятиями подбежали трое молодых людей. У них оказались удивительно знакомые руки. Так это наши партнеры по танцам из «Ле Бэнь Душ»! Я судорожно пыталась вывернуться, чтобы не дать поднять себя в воздух.

— Что вы здесь делаете? — спросила я как можно строже. Майк Аарон стоял в сторонке и с ухмылкой наблюдал за нами.

— Фрэнки, несравненная наша. Мы же договорились, что повторим все сегодня вечером!

— Ты обещала! Я мечтал об этом весь день.

— Пойдем, детка! Консьержка объяснила нам, где вы, но не сказала, что нам придется столько времени ждать на морозе. Идем же, радость моя!

— Нет! — заорала я всем троим сразу. — Это исключено!

Совершенно не помню, чтобы я назначала свидание с этими жеребцами. Ну, может, и говорила что-то, но вскользь. Мне было не до этого — я танцевала. Увлеклась… Сами понимаете. Хотя… это может быть очень забавно! Кроме того — лучший способ потерять граммов пятьсот лишнего веса. Или даже семьсот.

— Ну-ка, парни, отойдите в сторонку, — сказал Майк, подойдя к нам, и обнял меня за плечи. — Вы сейчас беседовали с моей женой, а сейчас мы отправимся домой, и она по дороге объяснит мне, что, собственно, произошло вчера вечером. Надеюсь, объяснение будет удовлетворительным, иначе неприятностей ей не избежать. Кстати, парни, хотелось бы с вами познакомиться. У вас документы с собой?

Мои поклонники, разочарованные, но не слишком удивленные, куда-то испарились. Видно, такое с ними случалось довольно часто.

— Ну, солнце мое, изложи мне свою версию. Обещаю судить непредвзято, — сказал Майк, трясясь от смеха.

— Благодарю, благодарю вас, мой господин, я обязана вам по гроб жизни. Самой бы мне не справиться, а вы — вы такой большой и сильный. Чем я могу отплатить вам? — стала ерничать я.

— Можешь не язвить. Я хотел оказать тебе услугу.

— Черт, наверное, поэтому вы и решили испортить мне вечер.

— Который ты собиралась провести в столь сомнительной компании? — полюбопытствовал Майк.

— Это мои старые школьные друзья, — пояснила я. — Они перепутали время встречи.

— Что ж, будем надеяться, что остальные, кто бы они ни были, доставят девушек обратно в целости и сохранности, — задумчиво сказал Майк.

Я бросилась к машине и заглянула внутрь. Никого! Пока я разбиралась со своими поклонниками, девушки растворились в парижской ночи со случайными знакомыми из «Ле Бэнь Душ», причем один из них — на мотоцикле! Майк и Мод не сводили с меня глаз.

— Ну разве их удержишь? — сказала я как могла философски.

— Как ты думаешь, что они задумали? — спросила Мод.

— Ужин в маленьком бистро, потом — какое-нибудь артистическое кафе на Левом берегу, где полно студентов, долгие разговоры — в общем, все, что положено девушкам их возраста испытать в Париже.

— Ну да! — согласился Майк. — А может, они набредут на магазинчик, где вслух читают стихи или слушают классическую музыку? Может, пойдут в оперу? Или на балет? Париж — это пир культуры!

— Кто знает? — ответила я. Я слишком волновалась, так что мне было не до его шуточек. Мечтала я только об одном — добраться до отеля и утопиться в одной из двух своих ванн.

Единственное, что я никак не собиралась делать, — так это звонить Джастин. Мне не хотелось беспокоить ее и рассказывать, что Тинкер не умеет двигаться. Не надо ей пока что ничего об этом знать. Марко позанимается с Тинкер, и, быть может, все встанет на свои места. Совершенно не надо Джастин знать о том, что девочки гуляют по Парижу сами по себе. И вообще, пошла она к черту, эта Джастин! Гнев мой был совершенно праведным.

Это она должна отвечать за все, она должна быть тут, а не я! Чья это была безумная идея послать девушек заранее? Ее, и только ее! А я отдувайся, сгоняй их в стадо, но ведь невозможно удержать трех девчонок, каждая из которых норовит куда-то улизнуть. Я должна лгать, изворачиваться, сходить с ума от беспокойства, оберегать их от проныры Мод — и все это потому, что у Джастин не хватило духу встретиться с собственным отцом. Какая чудовищная несправедливость!

И, кроме того, черт подери, мне все еще хотелось танцевать!


10

— Я должен был увести тебя от них, — сказал Том Страусс чуть позже, уже в кафе «Флор». Они были почти одни. Внизу, на застекленной террасе и в залах первого этажа, было столпотворение, шум и дым, и он не стал даже искать свободный столик, а сразу повел Тинкер по скрипучим ступенькам деревянной лестницы наверх, где они и нашли приют на потертой кожаной банкетке у видавшего виды столика.

— Зачем? — спросила Тинкер, устало глядя на него. Том был американец, из той компании, с которой они познакомились в «Ле Бэнь Душ» накануне вечером. Она много танцевала с ним, но поговорить было некогда.

— Затем, что ты так чертовски печальна.

— Не надо, — чуть слышно выдохнула Тинкер.

— Сегодня ты не такая, как вчера вечером. За ужином Эйприл и Джордан веселились и были счастливы, а ты становилась все грустнее, хотя этого никто, кроме меня, не заметил. Тинкер, пожалуйста, скажи, что случилось?

— Не твое дело. — Голос ее задрожал.

— А я хочу, чтобы стало моим.

Тинкер обратила к нему свой ангельский лик.

— Пошел ты… — сказала она и залилась слезами. Сотрясаясь от рыданий, она спрятала лицо на плече Тома и плакала беззвучно и горько — он это скорее чувствовал, чем слышал. Он обнял ее дрожащие плечи и, крепко прижав к себе, бормотал что-то утешительное, пока она не сбросила его руку, овладев собой достаточно, чтобы заговорить:

— Эти суки… так меня подставить… Я не могу этого делать, я не хотела, они меня заставили…

— Кто тебя заставил? — спросил он.

— Все они! — Еще один страшный всхлип.

— Все они заставили тебя что?

— Дефиле, — наконец удалось произнести Тинкер.

— Дефиле? Ничего не понимаю, — сказал, окончательно запутавшись, Том Страусс.

— Конечно, не понимаешь, что ты вообще знаешь об этом!

— Так объясни.

— Я ведь даже не знаю тебя, — ушла в сторону Тинкер.

— А что, у тебя тут есть еще кто-то, с кем можно поговорить? — настаивал он.

Тинкер жалобно шмыгнула носом и признала его правоту. Все, кого она знала в Париже, были там и видели ее унижение, все, кроме этого любопытного упрямого парня, который настолько заинтересовался ею, что предоставил жилетку, чтобы она могла поплакать, который так внимательно наблюдал за ней, что заметил ее подавленность за ужином, чутко уловив так тщательно скрываемое настроение и поняв, что Джордан и Эйприл сводят ее с ума своим восторгом и довольством собой.

— Ну ладно, если тебе так хочется знать, — нехотя сказала она, вытирая слезы. — Сегодня у Ломбарди мне пришлось делать дефиле на подиуме, и я доказала свою полную, абсолютную и совершенную несостоятельность.

— А что такое дефиле на подиуме?

— Это… это особый способ носить одежду, собственная манера, я думаю, это свой неповторимый способ предлагать… словом, делать дефиле — это все равно что уметь вести мелодию. Или ты можешь, или не можешь. Так вот я не могу. О черт, я просто не могу!