В первые минуты Ольга не знала, что сказать отцу и как повести себя, но тот сам обнял ее и поцеловал в висок.

— Милая моя. Доченька. Ты здесь. Как же ты меня напугала.

— Прости, прости меня, — обливалась слезами Ольга и не верила в то, что он так радушно принял ее.

— Бог простит, а мне главное, что ты дома, — ответил Полянский теми словами, что научила его Квилецкая. — Николя, спасибо тебе. Я тебе никогда этого не забуду.

Он посмотрел на Албашева и даже сквозь сумерки смог разглядеть, что тот отрешен и задумчив.

— А что Анна Георгиевна, уехали уже? — только и спросил он.

— Давно отправил ее, и коляска уж вернулась, — настороженно ответил Андрей Александрович.

Потом он вспомнил, о чем еще говорила с ним графиня и осторожно попросил:

— Николя, Квилецкая обещалась родителям твоим сказать, что Оленька без спроса уехала погостить у родственников Заленского, а ты забрать ее поехал. Можешь ли подтвердить ее слова? Ни к чему им знать всю правду, какой бы она не была. Нам с тобой, как видимо, теперь не суждено породниться, так хоть на прощанье сослужи нам добрую службу.

— Безусловно, — казалось, совсем равнодушно ответил Албашев. — Теперь мне надобно ехать.

— Понимаю, — покачал головой Полянский.

Ему чудилось, что Николай хочет сбежать из их дома, только бы не присутствовать здесь рядом с ними и с их позором. Албашев разгадал это, но разуверять не стал. Он взглянул напоследок в Олины глаза, прочел в них, что она думает, так же как и отец, вздохнул и отвернулся.

— Свидмся позже, — сказал он, но ему не поверили.

Албашев пришпорил коня и помчался сделать то, что задумал на самом деле.

Наутро в поместье Полянских приехал отец Николая. Он был расстроен и желал говорить с Андреем Александровичем и Ольгой. Дворецкий сопроводил его в гостиную и пошел объявить о его приходе хозяевам. Те не заставили себя долго ждать. Спустились вниз и присели на диваны напротив Албашева-старшего. Княжна была сама не своя. Нервничала и ожидала тяжелого разговора. Полянский был настроен радушнее и даже радовался, что князь приехал, потому что не ожидал увидеть его так скоро после случившегося.

Албашев не любил лизоблюдничать и, поприветствовав хозяина и его дочь, сразу перешел к волнующему его делу.

— Николя снова намерен жениться, — объявил он без тени радости в голосе.

Ольга замерла. Первый, кто пришелся ей на ум в качестве невесты, это графиня Квилецкая. Мысль о ней расстроила, ведь в тайне девушка надеялась, что Николя все еще неравнодушен к ней. И единственное, что говорило об обратном — это его скупое прощанье с ними вчера вечером.

— Мое мнение — вы должны отказать, — продолжил Албашев, не подозревая о том, что его изначально не правильно поняли. — Такой брак может ему повредить. Вы убежали куда-то, весь день были в доме у неизвестных людей. Вы скомпрометированы. Я не хочу такой жены своему сыну.

Ольга и Андрей Александрович переглянулись и совсем иначе посмотрели на суть разговора. А еще осознали, что Квилецкая сделала так, как и обещалась, а значит, позор в глазах родителей Николая не может быть так велик, каким является на самом деле. Полянский, от всего сердца благодарный графине, пообещал себе и впредь не раскрывать всей правды. Так было спокойнее для Албашевых и сохраннее для его дочери.

— Дима, голубчик. Где это видано? Из-за какой-то прогулки? — добродушно посмеялся Андрей Александрович, дабы еще больше убедить друга в незначительности Олиного поступка. — Что же ей теперь? В монастырь пойти? Стоит ли так к этому относиться? Не дико ли это?

Албашева такой тон и правда слегка успокоил. Намеренный уйти с отказом, он призадумался. Он всегда был строг, а Полянский напротив слишком мягок. Но не за то ли сын его, Николя, любил Андрея Александровича, порой, казалось, больше, чем его самого.

— Вы правы, — вдруг взяла слово Оленька и напугала этим отца.

Очень ему не хотелось, чтобы она сама испортила свое будущее. Полянский посмотрел на нее, словно хотел сказать: «Молчи! Не лезь лучше!», но она намеренно избегала его взгляда. Она прекрасно понимала волю отца и не желала следовать ей. Ей очень хотелось оправдаться самой. Решить эту беду своими силами, как взрослому человеку, а не как ребенку, за которого вынужден краснеть родитель.

— Я запятнала себя, — признала она. — Но я запятнала себя по глупости и раскаиваюсь. Неужели вы не простите мне?

— Такие вот глупости губят приличных девушек! — Албашев хоть и готов был смягчиться, но не мог не пожурить ее. — Что если кто-то узнает? Что если моего сына начнут презирать в обществе из-за такой вот ветреной девицы? Тогда не видать ему ни продвижений по службе, ни приглашений в благочестивые семьи. Мы строили его жизнь с рождения, а вы враз можете все погубить. Такого вы ему желаете?

— Я только добра ему желаю.

Ольга опустила голову. Она и вправду боялась за Николя и никогда бы не простила себе, откройся кому, то, что произошло вчера. А такое могло случиться. Она не верила, что Заленский промолчит о ее постыдном побеге и о том, что было после. Более того, такой человек мог и вовсе все переврать и приукрасить так, что впору будет всю жизнь прятаться где-нибудь, не то, что замуж выходить.

— Николя еще сказал, что у вас имеется и другой жених? — перешел ко второму аргументу против их брака Албашев. — Не ради него ли вы ушли без спросу к тем людям? Не ради ли встречи с ним? Если так, то я с трудом могу надеяться на вашу верность в будущем и не желаю видеть своего сына обманутым. Что скажете вы на это?

Полянский заерзал на диване. Он не ожидал, что Николя расскажет родителям об Антоне, и боялся ответа дочери. Она же понимала, Николай не мог поступить иначе. Как бы еще он объяснил, из-за чего аннулировал их сговор о женитьбе. Одно не укладывалось в Оленькиной голове, зачем друг, обиженный ею, вдруг снова решил попытать в ней свое счастье? Не потому ли, что жалеет ее? Вчера он ясно дал понять — Антон здесь, все знает и вряд ли теперь появится. Эта мысль раззадорила ее, но она усмирила себя и решила ответить честно, не заботясь о том, что за этим последует.

— Я была влюблена и путала эту влюбленность с настоящими чувствами, — призналась она, прежде всего себе. — Сейчас же я знаю, что ошибалась, и этому человеку не осталось места ни в моей душе, ни в моем сердце.

Сказав это вслух, Оля поняла, что отпустила Войковского и действительно более не чувствует к нему ничего, кроме благодарности за все хорошее, что было между ними. Приободрилась, даже улыбнулась, но Албашев вернул ее к реальности.

— Очень жаль… очень, — покачал головой он, — как раз теперь этот молодой человек, с его предложением, пришелся бы как нельзя кстати.

— О чем ты, князь, — покачал головой Полянский, желая тоже вступить в разговор. — Никогда бы я не позволил им пожениться. Ты же знаешь, как я сына твоего уважаю.

— Раз уважаешь, то должен меня понять. Повторюсь, уж лучше б теперь сыграли вы свадьбу с этим тайным поклонником.

— Уверена, такая свадьба стала бы моей роковой ошибкой, — снова взяла слово Ольга. — Более того, если Николя хочет жениться на мне только ради моего спасения от сплетен, отдавая этим долг нашей дружбе, то и этого союза я не допущу. Можете не волноваться. Все чего я всегда хотела это любить и быть любимой. Мои намеренья не изменились. Брак по дружбе все еще неприемлем для меня.

В этот момент в комнату неожиданно вошел Николя. Ольга и Андрей Александрович увидели его, но не успели предупредить Албашева, который сидел спиной к двери.

— Думаю именно о таком браке и идет речь, — уверенно заявил князь, не подозревая, что сын стоит за его спиной. — Не верю, что после того как вы столько раз выказывали к нему свое безразличие, может быть иначе.

— Достаточно решать за меня, — испугал Николай отца.

Тот обернулся, удивился, хотел было обидеться на Полянских за то, что не сказали о сыне, но он жестом попросил его помолчать.

— Я хотел бы сам переговорить с Ольгой Андреевной и наедине решить наш с ней вопрос. Не желаю, чтобы его обсуждали другие, даже если они и родители. Это дело касается в первую очередь нас, значит, нам и объясняться. Оля, где бы мы могли поговорить наедине?

Ольга впервые слышала, чтобы Николя так уверенно и резко говорил с отцом. Такое прямое сопротивление еще больше возвысило его в глазах девушки, но вслух она сказала:

— Можно пройтись до беседки, однако перед этим хочу сказать, ваш отец открыл нам, что вы намерены просить моей руки. — Ольга не смела сейчас, при Албашеве-старшем, говорить с Николя на ты. — Его сомнения о возможности такого брака мне понятны и более того, я склоняюсь к его суждениям. Вы уверены, что хотите продолжить этот разговор?

— И этот и совершенно другой. Все наедине. Андрей Александрович вы не против?

— Идите, родные мои, идите. Как я могу вам запретить?

Ольга выдохнула, поднялась с дивана и первая пошла к входной двери. Николя вышел за ней. Переглядываясь, дошли до беседки, сели рядом, как в былые времена. Николя молча достал из-за пазухи конверт и отдал его Ольге. Она приняла его, открыла, увидела письмо, написанное почерком Антона, и с изумлением посмотрела на Албашева.

— Принесли мне сегодня вместе с твоим саквояжем. Хочу, чтобы ты прочла, — пояснил Николя.

— Нужно ли? — переспросила Ольга, покусывая губу.

Она итак была измучена и не хотела снова досаждать своему израненному сердцу.

— Прочти. Так надо.

Она прикрыла глаза, словно набираясь сил, несколько раз медленно вздохнула и только потом приступила к чтению.

Николай Дмитриевич, я знаю, мы расстались с Вами не на самой хорошей ноте, но я решил объясниться и рассказать, как решил вопрос с Заленским. На счет него можете быть покойны. Он не причинит, я надеюсь, больше никакого вреда. Признаюсь, я вошел в его дом с единственным желанием, вызвать его на дуэль и в честном поединке уничтожить его, но он был пьян, не ожидал меня, а на вызов ответил страхом и нежеланием поддержать мой настрой. Он низкий человек и трус. Он вызвал во мне жалость, ту, что испытываешь к побитому безродному псу. Подумав недолго, я решил не опускаться до дуэли с таким, а назначить ему ежемесячную плату, которую буду отдавать его поверенному в течение нескольких лет. Взамен он пообещался уехать в Европу и больше никогда здесь не появляться, и, я почти уверен, он, под страхом моего возмездия, никогда не расскажет о безрассудстве княжны Полянской. Я оплатил ему дилижанс до прусского Бадена и проводил его в дорогу. Я знаю, что сейчас вы посчитаете себя обязанным мне, но знайте, это я должен вам. И это малое из того, что я мог сделать. Я виноват и это моя попытка все исправить.