Растроганная Изольда лишь улыбнулась и приложила свою нежную ладонь ко лбу юного героя, словно стремилась утешить его и, чувствуя возрастающую в её груди нежность, равную материнской. Прокравшийся сквозь слюдяное окошко лучик рассветного солнца скользнул по её руке и застыл на израненном плече Тристана, будто бы соединив молодых людей навеки невидимой волшебной нитью. В безотчётной тоске бродит человек по этой земле в поисках своего счастья, надеясь избавить себя от одиночества, грызущего его в тихие ночные часы. Напряжённо всматривается в ставшие ему неизвестно по каким причинам дорогими лица, придумывая и наделяя прежде чужих людей несвойственными благородными качествами, так и не узнав толком до конца своих дней, кто они на самом деле.

Великое чувство самообмана и привычки помогает создавать и сохранять семью, растить детей и радоваться внукам. Заставляет забыть мечты юности, переводя их в категорию несбыточных пустых фантазий о том, что ещё можно встретить ту единственную, которая по праву является продолжением тебя самого, твоей второй половиной. А ведь она может быть только что прошла незамеченной мимо тебя и навсегда растворилась в толпе безликих людей. И потом ещё долго будет почему-то грустно на душе, будут хмуриться небеса, пытавшиеся вручить нам свой самый бесценный дар – умение любить.

Набежавшие дни, наверное, были лучшими в жизни Тристана. Любовь вспыхнула и расцвела так неожиданно и быстро как это случается только весной, когда заиндевевшая за бесконечную зиму земля, уже прогрелась ласковым солнцем и начала выбрасывать из себя вверх нежные зелёные стебельки первых подснежников, увенчанных белоснежной короной из шести трогательных нежных лепестков. Долгими часами молодые любовники не могли насладиться друг другом, предаваясь восторгам обретения друг друга с такой страстью, как будто каждый миг, когда сливались их тела и губы, мог стать в их жизни последним.

Они забыли об окружающем мире, в котором всегда так беспокойно, и где бушуют яростные и неуправляемые страсти, развязываются войны и плетутся хитроумные интриги, а обман и убийства возводят на трон очередных кровавых властителей, где предательство восторгается над доверчивостью и честью; ложь одолевает правду, а добро стонет под бременем зла.

Тристан забыл обо всём и как бы был погружен в эфирное состояние безоблачного счастья и плотского благоденствия. Восторгался обнажённым телом своей любимой таким прекрасным, что ему казалось, что оно принадлежит самой богине любви Сив. Он удивлялся начитанности Изольды и, часто сидя и закрыв глаза, слушал, как она читает Ниды скальда Торлейва или любовался, наблюдая, как ранним утром она выходит на берег встречать рассвет, радуясь новому дню, и подставляет своё молочно-розовое лицо водяным брызгам. Как озорной ветер играет её длинными золотистыми волосами, а маленькие босые ступни обволакивает ажурная морская пена. Её блестящие изумрудные глаза, в которые он смотрел и не мог насмотреться, представлялись ему чудесными озёрами, переплыв которые он окажется на волшебном острове Авваллон, земном рае, где живут былинные герои в окружении нимф и ореад.

А Изольда, казалось, забыла дорогу в родительский замок и не покидала убогую хижину Тристана. Её служанка Бражьена терялась в догадках и не представляла себе, какие причины можно ещё выдумать, чтобы объяснить королеве длительное отсутствие её дочери. Изольда видела в своём любимом исключительно благородного человека, рыцаря равного героям древних баллад, и не сомневалась в силе его чувства к себе. Ласково поглаживая его лицо, перебирая тонкими пальцами шелковистые волнистые волосы, касаясь ямочек на мужественном подбородке и вглядываясь в глаза, принцесса видела прекрасные образы её ещё не родившихся детей, которых она уже заранее глубоко и трепетно любила.

Изольда встретила того, кого ждала всю свою короткую жизнь. Судьба отвела от неё ужасное несчастье и воспрепятствовала браку с нелюбимым Морольдом, а Тристана в своих наивных девичьих мечтах она воспринимала уже как своего будущего мужа, покровителя и защитника семейного очага. Всё у них было хорошо. Только иногда совсем ненужные проявления неловкости и смущения, вдруг начинали вплетаться в их отношения особенно тогда, когда они были вынуждены как бы по принуждению называть друг друга чужими, зачем-то выдуманными имена.

Эта восхитительная идиллия могла бы длиться вечно, если бы не реальная жизнь, которая всегда неожиданно и грубо предъявляет нам свои счета. Достаточно одного на первый взгляд вполне безобидного, но неуместного вопроса или слова, чтобы ситуация изменилась на сто восемьдесят градусов, и тогда с таким трудом отлаженный тонкий механизм человеческих отношений вдруг начинает давать сбои, останавливается и может безвозвратно разрушиться.

Одним погожим днём Тристан, радуясь голубому небу, уходящим за горизонт зеленным далям, яркому солнцу и весёлому щебету беспечных птиц испытывал только одно желание быть рядом со своей любимой, рассказывать ей о своих думах и чувствах безграничной любви, охватившей всё его существо. Раны излечились и силы вернулись в могучий организм. Переполнявшая радость бытия требовала выхода. Хотелось куда-то лететь, встретить злобного и свирепого противника и сразиться с ним с тем, чтобы бросить к ногам любимой его бездыханное тело.

«Надо вспомнить, что я воин, – размышлял Тристан, – пора укрепить свои силы и восстановить навыки обращения с рыцарским оружием. А подруга будет только рада моим занятиям».

Любой мужчина стремиться продемонстрировать любимой женщине свои физические достоинства с тем, чтобы укрепиться в её сознании в образе надёжного заступника, на силу и верность которого она может всегда положиться.

Вдохновлённый этими мыслями Тристан, улыбаясь, подошёл к Изольде, поцеловал её и спросил:

– Дорогая моя Беатриче, твои волшебные руки, заботливое отношение и любовь ко мне сотворили невозможное. Я обрёл прежние силы и готов не только быть твоим надёжным спутником и любить тебя, так как никто ещё не любил на этом свете, но и быть защитником от всех бед и невзгод, которые могут ожидать нас на жизненном пути. Я рыцарь и даю тебе обет верности и обещаю, что никто и ничто не заставит меня забыть о тебе. Ни одна женщина, какой бы прекрасной и знаменитой она не была, не сможет тронуть моё сердце, всецело принадлежащее тебе и только тебе одной. Я знаю, что не будет мне покоя ни в раю, ни в аду, ни на этой земле, если я изменю этой моей клятве. Я хочу, чтобы ты принесла моей боевой меч, который является моим надёжным боевым товарищем, оберегавшим мою жизнь во многих битвах с тем, чтобы я коленопреклонением перед его священным стальным лезвием мог скрепить данный мною тебе обет верности.

Изольда с восторгом слушала взволнованные слова своего возлюбленного, в её изумрудных глазах вспыхнуло и разлилось зеленное пламя, озарившее буквально всё вокруг, превратив убогое жилище, где они находились, в прекраснейший из дворцов, вход, в который открывается только для истинной любви и чистых сердец. Она хлопнула в ладоши и, когда в комнату вошла запыхавшаяся Бранжьена, приказала ей разыскать рыцарский меч, который они нашли на борту ритуальной ладьи и принести его. А сама принялась наливать в высокие серебряные кубки чудесную мальвазию, доставленную из далёкой Тосканы, чтобы отпраздновать окончательное выздоровление своего любимого. В тайне она уже размышляла над тем, как и когда она сможет представить Тристана своей матери-королеве для того, чтобы испросить благословения и скрепить их союз узами Гименея.

Представляла себе торжественный обряд бракосочетания, когда они пройдут мимо рядов блестящих рыцарей и чопорных придворных дам, одетых в самые пышные и дорогие праздничные платья. Остановятся напротив священного алтаря и склонят головы перед примасом в золотистом парчовом одеянии и высокой торжественной тиаре. Их еле слышное «да» взовьётся к самим сводам готического собора, где светятся разноцветные причудливые витражи и бродят таинственные тени по округлым бокам каменных витых колон.

В это время из соседней комнаты послышался встревоженный голос Бранжьены, призывавший Изольду подойти к ней. Глаза гордой девы вспыхнули гневом, – «как смеет служанка так обращаться к ней»? Сдержав себя и понимая, что только какое-то чрезвычайное событие или открытие вынудили Бранжьену так вести себя, Изольда покинула Тристана и увидела, что Бранжьена протягивает ей меч. Губы служанки были плотно сжаты, а лицо столь бледным, что даже полночная луна могла бы ему позавидовать. Не понимая существа происходящего, Изольда взяла протянутый меч и внимательно осмотрела стальное лезвие, но ничего примечательного в нём за исключением выгравированного боевого девиза не нашла. Тогда Бранжьена пальцем указала на острие меча. Получше вглядевшись, Изольда обнаружила на нём застарелые пятна крови и тонкий скол режущей кромки. Её охватило изумление, а потом и чувство справедливого возмущения. Она вопросительно взглянула на свою служанку, и та утвердительным кивком головы подтвердила самые худшие её подозрения, о которых Изольда ни за какие сокровища мира не согласилась бы знать и слышать.

– О, господь всемогущий, неужели это правда? – воскликнула огорчённая ирландская принцесса, заламывая руки, – так мой любимый, которого я боготворю как ангела, является тем презренным убийцей, который сразил этим отвратительным мечом моего жениха Морольда. Сталь не обманешь. Не тот ли тонкий осколок от этого смертоносного лезвия храниться у меня в драгоценной шкатулке в замке, и который был извлечён из рассечённой головы несчастного Морольда, светлую память, которого я так неосмотрительно и скоро предала. Гнусный обманщик, прикрывшийся чужим именем Корнелий и званием норманнского рыцаря, на деле оказался подлым Тристаном из Корнуэльса, имя которого проклинают во всех уголках гордой Ирландии, в каждой достойной семье. И этого человека я полюбила и призналась в моих самых глубоких и искренних чувствах и хотела стать его женой навеки. О, это мой позор. Если бы мои родители узнали о моей ошибке, они бы возненавидели меня и навсегда отдалили бы от родительского крова. Что я наделала, доверившись этому хитрому и низкому мошеннику, который надругался над моей любовью и воспользовался моей наивной доверчивостью? Нет мне прощения ни сейчас, ни в будущем. Теперь мне остаются только одно – удалиться в самый дальний и суровый монастырь и провести там долгие годы в одиноком заточении, чтобы встретить смерть, которая только одна сможет избавить меня от душевных мук и унизительного позора.