Хочу домой. К Стивену домой. Окунуться в горячую ванну, потом юркнуть под его руку и, накрывшись одеялом, спокойно спать. Хочу, чтобы всё было как раньше. Почему это невозможно? Почему всему наступил конец? Головой я понимала, что руководило Стивеном, но мне так хотелось верить – его любовь сильнее.

Чикаго. Ладно, пусть Чикаго. Я справлюсь. Он бы не отпустил меня, если бы не был уверен, что я справлюсь. Я не могу быть эгоисткой. Но сейчас понимаю одно – ненавижу Стивена Рэтбоуна всем сердцем.


Лос-Анджелес, штат Калифорния. Сейчас.


Горячие слезы по щекам. Дрожащие пальцы. Предвкушение. Сильно затянула жгут. Красные полоски на коже. Горькое наслаждение, после которого плохо. Не хочу кошмаров. Не хочу помнить. Легкое покалывание в области кисти. Завтра будет новый старый день.

Глава четвертая

Прямо сейчас, любим ли мы друг друга?

Или просто сидим, пытаясь понять,

Почему этот мир не повернется вспять.

(с) Three Days Grace «Now or Never»


Стивен


Я пересек порог, и Софи кинулась обнимать меня, будто мы не виделись вечность. Оказалось, Софи прощалась.

– Мне позвонили из Нью-Йорка! – делилась радостью Соф. – Такого выгодного контракта я не видела давно. И всё благодаря тебе! Я переехала сюда и открылось столько возможностей.

– Рад за тебя! – воскликнул я.

Умная женщина, чувствует, я использую ее, и не упускает шанса поживиться на отношениях.

Софи уезжает вовремя: мне необходимо побыть одному, разобраться в чувствах… к Ари. И я помогу Ари, хочет она того или нет.

Нащупав в кармане зажигалку «Зиппо», я крепко обнял Соф. Искренность в наших отношениях нечастый гость, и сейчас один из тех моментов, когда я рад обнимать Софи Штерн. Удачного полета, куколка!

***

Проснулся я в одиночестве, Софи уехала рано утром. Как ни странно, Ари не снилась мне. В реальности она не такая, какой была в моих снах, и, зная это, я сразу мог понять: она – красивая иллюзия. Иллюзия, которую вчерашний день разбил вдребезги.

Первым делом я выпил кофе и зарядил зажигалку Ари – потрепанная «Зиппо» была на последнем издыхании. Хотелось порадовать Аристель, вчера она выглядела разбитой… Какие были проблемы, раз их решению она предпочла жить так? Я обязан выяснить. И помочь.

Где искать ее? Кроме того, что Ари работает в стрип-баре под игривым называнием Cotton Candy, я не знал ничего: ни адреса, ни номера.

– Добрый день. Чем могу помочь? – встретил менеджер.

– Помнишь меня? – Я сразу положил перед ним пару купюр. – Мы чудесно поговорили вчера днем.

– Вам опять нужна Ариэль?

– О, теперь ты знаешь ее имя, – усмехнулся я. – Мне нужен ее адрес.

– Она не сказала? – Менеджер вскинул светлую бровь. – Обычно Ариэль говорит адрес, чтобы клиенты приходили.

– Нет. Не сказала. – Я скривился. Ужасающие картины возникли в голове и не вязались с образом милой Ари.

Менеджер черкнул на листе адрес и отдал мне. Я поперхнулся воздухом – недалеко отсюда, один из беднейших и небезопасных районов города. По сравнению с жильем Ари, улица, где находится Cotton Candy, может претендовать на премию «Образцовая улица города».

– Советую приходить после девяти, – добавил менеджер. – Сегодня Ариэль опять работает днем.

Вспоминая работу Ари, я ощутил горечь во рту и давно забытое чувство ревности. С долей мазохизма вспомнил темную комнату, податливое тело…

Дома я ходил и думал: что сказать, как убедить; и все мои жалкие доводы разбивались о воспоминание – презрение в ее глазах.

***

Вечером я подъехал к пятиэтажному дому. Улица носила красивое название «Улица Гортензий». Но красиво лишь название. Мусор на тротуаре, тусклые фонари, крики из разбитых окон – подобные районы таким девочкам, как Аристель, стоит избегать, а не жить там. Я немного потоптался у входа, выкурил сигарету и толкнул железную дверь.

Неприятный запах ударил в нос. Глаза слезились, я с трудом разглядел обшарпанные стены и грязный пол. На некоторых лестничных площадках, завернувшись в лохмотья, спали бездомные. Ари жила на третьем этаже, в самом конце коридора темная деревянная дверь. Я достал из кармана зажигалку, сделал глубокий вдох и постучал.

Через полминуты дверь распахнулась. Ари в дырявых джинсах и застиранной майке безразлично смотрела на меня, пытаясь пригладить взлохмаченные волосы. Всё равно красивая, и по-прежнему юная.

Теперь я был готов к скандалу, но Ари молчала. Ее глаза блуждали по мне равнодушно, словно она никак не могла вспомнить, кто я.

– Ой! – Она неловко рассмеялась, облокотившись плечом о дверной косяк. – Не ожидала. Что тебе нужно?

– Я принес зажигалку…

– Ага, – девушка забрала «Зиппо» и собиралась захлопнуть дверь, но я не позволил, придержав дверь ногой.

– Поговорим?

– Давай быстрее, – устало буркнула Ари, пропуская внутрь.

Квартира однокомнатная, вернее, там и комнаты не было – спальня также гостиная и кухня. Со стен кусками слезла краска, на полу – горы грязного белья, окно треснуло по краям, подоконник в разводах от затушенных сигарет, кровать завалена тряпками, а цвет простыней из белого превратился в грязно-серый, в углу ржавая батарея. На столике алюминиевые ложки, стопка старых журналов и задрипанный черный мешочек. Слева дверь в ванную.

Ари кинула на ложки газету и села на кровать.

– Рад тебя видеть, – прокашлявшись, сказал я.

Ладони вспотели, и я сцепил их замком.

– Не могу сказать, что это взаимно, – натянуто улыбнулась Ари.

– Извини за вчерашнее…

– Всё нормально. – Она достала сигареты, легла на спину и закурила. – Как тебе моя новая жизнь?

Я пожал плечами.

– Все мои мечты сбываются. – Она опять села, изучая меня с прищуром и размахивая сигаретой. – А что? Хотела уехать из России – уехала. Хотела мужика-звезду, чтоб трахал не только мои мысли, но и меня, так трахал, пока не надоело. – Хотел возразить, но Ари продолжила: – Я мечтала танцевать, помнишь? Танцую! Не там, где планировала. Я грезила о большой сцене, о своей студии… Да, жизнь преподносит сюрпризы.

Злость и разочарование проникли внутрь с гнилым воздухом. Ари отравила себя и готова травить других. Она не может еще любить меня, искоренила из своей жизни всё хорошее.

– Любовь, – угадав, о чем я думаю, ухмыльнулась Ари. – Настоящую. Навсегда. – Ари вновь упала на постель и, перевернувшись на живот, улыбнулась: печально, измученно. – Ты веришь в любовь, Стивен?

– Не надо меня стыдить, – отозвался я. – Ничего нельзя вернуть назад, ничего нельзя изменить, можно только исправить. Что я и хочу сделать.

Аристель не ответила, курила и качала головой. Ее глаза блестели, но она успевала перехватить слезы ладонью. Я боролся с желанием обнять девушку и объяснить, что я рядом. Буду рядом. Спасу тебя, верну тебя…

– Вот и поговорили. – Ари затушила сигарету. – Тебе пора уходить, Стивен.

– Милая… – Я, сам того не осознавая, подошел к ней.

Ее руки задрожали. Она словно очнулась от сна, где происходящее под контролем, и теперь не знала, что делать. Я хотел коснуться, но Ари замотала головой, резко вскочила и ушла в ванную. Хлопнула дверь, щелкнул замок.

Я остался.


Ари


Вернулся. Отыскал. Я ждала и боялась этого момента. Стивен понятия не имеет, через что прошла его фанатка. Три года беспросветной тьмы. Да, я сама выбрала этот путь. Но его предложение помощи звучит как издевка.

Слезы текли по щекам, размазывая макияж, на который я убила половину вечера. Меня знобило. Оглядев маленькую ванную с шершавой плиткой, ржавой душевой кабиной и грязным зеркалом, я увидела на краю умывальника пакетик с белым порошком. Тошнота подкатила к горлу, я вмазалась11 за полчаса до прихода незваного гостя. Но если не повторю, то рехнусь. Воспоминания, мысли… Какого черта Стивен решил поиграть в благородного рыцаря?

Наркотик называется Neon Cloud – «Неоновое облако». Не узнавала, что в нем намешано, но «облачко» дает энергию и силы. Главное, не переборщить.

Я глянула в зеркало: не волнуйся, Ари, «красивой» наркоманкой и шлюхой ты Стивену Рэтбоуну не нужна, остатки твоего сердца в безопасности. Горько усмехнувшись, я смела всё с раковины и, сжав кулаки, выругалась. Я помнила о передозировке, но также помнила: его зеленые глаза могут свести меня в могилу и без наркотиков. Лучше быть подготовленной, не думать о возможности быть с Рэтбоуном. Снова.

Когда я вернулась из ванной, Стивен терпеливо ждал у двери.

– Знаешь, Стив, – начала я, с презрением глядя на любимое лицо: приоткрытые губы, легкая щетина, обрамленные темными ресницами глаза, взъерошенные в беспорядке волосы – оживший сон.

– Что? – эхом отозвался Стивен.

– В тебе нет ничего особенного. Ты человек, которому дозволено… многое. Возвысился над простыми смертными, такими, как я, но ты обычный. – Я села на кровать, колкости от обиженной девчонки. Стивен ждал окончания яростного монолога. – Сомневаюсь, что любила тебя! – Последние слова я выкрикнула с особым презрением.

Стивен замер. Его негодование вызвало улыбку – отлично вру. Я чувствовала слабость во всем теле, последние силы ушли на эмоциональную ложь. Я вновь заговорила:

– Это была игра. Вызов, тяга к недосягаемому, иллюзия… Не любовь.

Стивен присел передо мной. Я боялась его: загляну в два зеленых омута и моя стойкость, самоконтроль… всё полетит к чертям.

– Милая… – Стивен коснулся моей щеки.

Дрожь волной по телу.

Он наклонился, чтобы поцеловать.

– Отвали! – Я махнула рукой, будто отгоняя надоедливую муху. Перед глазами плыло из-за прихода. Единственное, чего мне хотелось, чтобы Стивен Рэтбоун катился туда, откуда пришел. В свою идеальную жизнь. К своей новой девушке. – Ерунда. – Голова раскалывалась. – Уходи.