– Ты тогда всё решила? После его предательства?

– Угу. Я поняла: если не пересплю с тобой сразу, ты поступишь также – бросишь меня, потому что мне нечего предложить. – Ари грустно усмехнулась. – Я пыталась, Стив. Пыталась соответствовать тебе. Когда ты нашел меня, и я увидела тебя вновь… Ты стал другим: мудрее, взрослее. Я пыталась стать такой. Думала: буду зарабатывать, буду тебе перечить, буду самостоятельной, и ты зауважаешь меня, – всхлип сорвался с ее губ.

Прежде чем я успел что-либо возразить, Ари скрылась в баре.

***

Ветер охлаждал ссадины на лице. Порванная рубашка прилипла к телу. Я спустился по лестнице к парковке. В области ребер ныло, я закашлялся. Сейчас, вне опасности, я прислушался к организму, чтобы понять, есть ли переломы и другие серьезные повреждения. Меня не рвало, не было шума в ушах и пульсирующей боли, значит, сотрясения мозга удалось избежать.

Ари всё решила после Адама? Не верю. Наивность, доверчивость – я полюбил это в ней. Втрескался, как мальчишка. Не помню, рассчитывал ли переспать с ней, когда позвал домой? «Мне некуда идти», ха! Отель? Но я позвал Ари к себе. Безумная мысль – если бы тогда я лег на диван, ночью всё равно пришел бы и взял ее силой, потому что невозможно было удержаться. Сейчас я хочу с ней жить. Когда-то страх всё разрушил, но я верю, Ари может стать прежней. Не наивным подростком с безумными мечтами, а теплой и искренней девушкой. Самой собой.

– Вот. – Ари вышла из бара, спустилась по лестнице и протянула мне пачку бумажных салфеток. – Ты в крови.

Влажные от пота и крови пряди липли к моим щекам, я убрал волосы с лица и посмотрел на Аристель: она застыла на последней ступеньке, цепляясь за перила. Решила держаться от меня подальше и была готова в любую минуту удрать обратно.

– Я должен был поехать за тобой, понимаешь?

– А не нужно. – Ее голос боязливо дрогнул, затерявшись в скрипе шин проезжающего мимо автомобиля. Кто-то окликнул Ари, предложив непристойность, но она не обернулась, продолжая смотреть мне в глаза. Такой взгляд способен поджечь фитиль динамита. – Не нужно обо мне заботиться! – Аристель спустилась по лестнице. Между нами всего два шага. – Ответственность! Ты хочешь напомнить мне о том времени, как о времени, когда я была беззаботна и счастлива, но ты разбил меня, и я осталась ни с чем. Я бы рада вписываться в идеальную картину в твоей голове, ты хочешь меня туда вписать! Милую, не эмоционально травмированную, не наркоманку. – Ари замолчала, усмехнувшись. – Когда-то я приехала с наивными мечтами. Помню, я стояла в аэропорту Сан-Диего и думала: именно сегодня всё изменится – ты увидишь меня и полюбишь. В моей голове был твой идеализированный образ. Я и подумать не могла, что ты можешь быть слабым, жестоким… В итоге я приняла тебя настоящим, а ты меня – нет. Ты судишь обо мне по первому впечатлению, но я другая. И это не маски, не капризы, это моя суть. Если я тебе такая не нужна…

Меня как током ударило. «Если я тебе не нужна…» Покачал головой, словив на несколько секунд темноту в глазах, и шагнул к Ари – она тут же отступила. Я указал на салфетки в ее руке – она неуверенно протянула их. Забрав упаковку, я вытащил одну салфетку и, подойдя к Аристель, осторожно вытер слезы с ее лица. Салфетка почернела от растекшейся туши.

– Думаю, ты станешь прекрасной танцовщицей. Но не здесь.

– Я просто танцую…

– Почти голой, – уточнил я. – На барной стойке.

– Порой я не понимаю, почему так поступаю, – пробормотала Ари; думала, не обращу внимания на тихую фразу, но я услышал ее голос, и этого более чем достаточно, чтобы продолжать бороться. – Стивен, я тебе не жена, не дочь, чтобы ты приходил и забирал меня, дрался… Ты никогда меня не ударишь? – То ли вопрос, то ли утверждение. – В баре ты…

– Я не бью женщин. Прости, если напугал.

– Удивил.

– В колледже со мной разное случалось. – Я послал ей полуулыбку.

Ари не ответила, внимательно наблюдая за мной глазами олененка. Она подошла совсем близко, выдохнула мне в губы: «Ты вел себя как псих, как идиот, как…» Не договорила, потому что я ее поцеловал. Мои сухие, обветренные губы накрыли ее сладкие и мягкие. Ари гладила меня по волосам. Я неуклюже водил большим пальцем по ее холодной от ветра щеке.

Сердце ускорило темп, сбилось дыхание; поцелуи становились отрывистыми, жадными. Воспоминания о ее танце на барной стойке – она моя, только моя. Оторвавшись от Аристель, взял ее за руку, крепко сжимая тоненькие пальчики. Посмотрел девушке в глаза, пытаясь найти в них что-то… возражение, отвращение, но она смотрела на меня спокойно и доверчиво. Я повел Ари к машине. Секс после ссоры всегда запоминается: гнев трансформируется в страсть. С третьей попытки открыл дверцу и пропустил девушку внутрь салона. Ари легла на заднее сиденье.

Одежда казалась лишней. Страсть пьянила, и я оставил пару синяков на податливом женском теле. Ари не издала ни звука, только слегка улыбнулась. В душном салоне автомобиля окислился горьковатый запах выпитого недавно алкоголя. Соленый пот тек с моего лба, раны щипало. Я был грубым, Ари – нежной. Мне хотелось говорить, она молчала. Когда я вошел в нее, дыхание около моего уха стало похоже на взбесившуюся кардиограмму. Секс, смешанный с былой яростью, похож на порочный рай.

Часть 2

Легко быть смелым, когда это не твои страхи.

(с) «Дивергент», Вероника Рот


Ари


Утро я встретила с похмельем. Открыв глаза, мысленно поблагодарила Стивена за то, что он оставил жалюзи закрытыми. Темно, как в аду, чувствую себя, как в аду. И жарко, как в аду.

На тумбочке стакан с водой. Заботливый Стивен. А я его обидела вчера, и примирительный секс в машине вряд ли исправил ситуацию. Осушив парой глотков воду, я дошла до кухни. Вытесняла титаническими усилиями мысли о дозе, которая мигом привела бы меня в состояние спокойствия и продуктивности. Но сейчас важно извиниться.

Рэтбоун стоял у плиты. На сковороде шипело масло, по кухне витал аромат помидоров и зелени.

– Привет, – сказала я полувопросительным тоном и робко улыбнулась.

Когда Стив повернул голову, я инстинктивно отступила назад: выглядел он жутко, будто в гриме для дешевого ужастика. Сильно ему вчера досталось: рассеченная бровь, фиолетово-багровый синяк на скуле, царапина (видимо, от кастета) на нижней губе, правая ладонь забинтована. Переминаясь с ноги на ногу, я с трудом заставила себя не отводить взгляд.

Стивен в ответ на приветствие кивнул, хмурясь.

– Прости за вчерашнее, – сказала я, не зная, как начать разговор. – Сильно болит? У меня где-то аптечка…

– Всё нормально, – перебил Стивен и добавил: – Я вчера, как пришел, промыл и обработал. Жить буду.

– Мне очень жаль…

Его лицо оставалось маской. Я стояла и не знала, что делать. Разговаривать после вчерашнего вечера – ходить по тонкому льду.

– Завтракать будешь или опять на диете для наркоманов?

Я неопределенно пожала плечами и села за стол. Есть не хотелось, а вот принять – очень. Психологическое давление, возможно, вызовет у меня чувство вины, но никак не заставит бросить, так любой наркоман скажет, а нарколог подтвердит. Но Стивен этого не понимает. Он теперь многое из того, что касается меня, не понимает.

– Скажи, ты еще хочешь остаться со мной?

– Квартиру затопило, ты же помнишь. – Рэтбоун отвечал спокойно, без эмоций, а его руки были заняты сковородкой и вилкой: он накладывал мне в тарелку яичницу. – Останусь здесь.

– Со мной или здесь? – напряженно уточнила я.

Пару томительных секунд тишину нарушал только свист чайника.

– С тобой, Ари.

Холодный, безразличный тон, и это стало последней каплей. Ну и козел же ты, Рэтбоун! Я вскочила и направилась в комнату. После такого обращения, когда я стараюсь загладить вину, а он, сухарь, обижается, я хотела уйти, прихватив минимум вещей: пожила бы у Эмилии. Но в последний момент я передумала, взяла сумочку и закрылась в ванной. Больше я не сомневалась и не думала. Пальцы сами вычертили дорожку.

К Стивену вернулась под кайфом: глаза-болты, глупая улыбка. Мощный приход. Обиженно-недовольное лицо Стивена меня уже не сильно трогало. Я плюхнулась на стул и начала через силу есть яичницу.

– Стало легче?

Ну что ты хочешь? Чистосердечного? Или порыдать на твоем плече?

– Какой правильный, – с набитым ртом ворчала я. – Хорошо всё делаешь, изменился, а я дура. – Из-за наркотиков иногда становлюсь болтливой, речь напоминает несвязный бред. – Стала ничтожеством, пустым местом; а ты идеальный. Классный мужик, красавец. Гордишься собой?

Он молчал, наблюдая за тем, как я ем. Надеюсь, меня не вырвет. Я не хочу есть, и я мало ем, а теперь давлюсь, только бы Стив не ушел. Правда, он и так скоро бросит меня. Доиграюсь.

Я со звоном кинула вилку в пустую тарелку. Только тогда Стивен отодвинул стул и встал, опираясь разбитыми костяшками о край стола.

– Ты невыносима, – пробормотал он сквозь зубы и вышел из кухни.

***

Сдерживая подкатившую к горлу лавину-истерику, я осталась за столом. Приход знатный, но кайф быстро улетучился – энергия есть, нет удовлетворения. Скоро начнется отходняк и я пожалею, что не догналась, но сейчас я жалею только о том, что нагрубила единственному человеку, которому не плевать на меня.

Я злилась и пыталась уцепиться за мысли в голове, хотя бы предположить, что делать дальше, но мысли разбегались врассыпную. Руки плохо слушались, я встала и вымыла тарелку. Убрала в шкафчик. На автопилоте пошла в коридор. Ноги казались ватными, неестественно тяжелые колени, ступни. Я шагала, словно по облаку, боясь провалиться. Заглядывала в комнаты: ванная, спальня – его нет. Только бы Стив остался. Только бы он не ушел.