Переведя глаза на ее лицо, я увидел только профиль – Ари отвернулась, кусая нижнюю губу. Ответила ровно, без эмоций:

– Ты ушел. Мне было плохо. Не пропадать же добру. Могла нюхнуть, но так ярче.

– Больная совсем?! – заорал я. Всё встало на свои места – и ее спокойствие, и ее отстраненность. – Ты забыла, через что пришлось пройти, чтобы ты оставила наркотики?!

– А смысл? Ты всё равно сделал это снова, – обескураженный, я не понимал, о чем она говорит, и она тихо пояснила: – предал меня.

– Какая разница, что я сделал?! – воздуха чересчур много, я давился им. – Речь идет о твоем здоровье! О твоей жизни! ТЫ начала это! Я правильно сделал, что не поверил, потому что я, черт возьми, оказался прав!

– Заткнись! – крикнула Ари в слезах, пряча руки за спину.

Видимо, наркотики закончили действие, и вернулась настоящая Ари – истеричная, слабая. И просто дура.

– Ты клялась мне! – Схватив со столика пульт от телевизора, я со всей силы кинул его в стеклянную поверхность столика. – Клялась!


Ари


Стивен громил комнату, а я сидела, запустив руки в волосы, и боялась дышать. Он любил меня. И я любила его.

– Эгоистка!

– Убирайся, – попросила я, свернувшись клубочком на диване.

Стало плохо не только от окончания прихода, но и от ощущения дежавю: ярость Рэтбоуна напоминала поведение Карлоса. Я боялась, что он, мой Стив, не совладает с собой на этот раз. Возможно, я заслужила. Наверное, я правда ужасна. Не смогла вписаться в его мир. Мне хотелось быть с ним, с обычным человеком, но он всегда больше, чем Стив, он – Стивен Рэтбоун. Моя любовь однажды наскучила ему, поэтому он пошел на измену, выбрав этот способ выкинуть меня из своей жизни. Быстро же ему надоело вновь. Повторим сценарий, незачем выдумывать что-то новое. Лучший вариант, как расстаться с надоедливой девушкой… простите, фанаткой. В отличие от Софи Штерн, я из другой реальности.

– Уходи. Всё изначально не имело никакого смысла.

– Хочешь, чтобы я ушел? – уточнил Стивен, его широкая грудь воздымалась под тяжестью сбитого дыхания. Он слышал только себя, не пытался понять причину, по которой я вернулась к игле. – Чтобы я ушел?! – повторил громче, дернув меня за плечо.

– Да. Да, я хочу, чтобы ты ушел!

– После всего? – Он давился возмущением. – Я спас тебя! Я вытащил тебя со дна! – То ли от бессилия перед ситуацией, то ли от задетого самолюбия он активно жестикулировал и мерил шагами комнату.

– Ты предал меня. – Слова давались тяжело, но я старалась говорить ровно. Воспоминания о минутах, когда увидела злосчастные фото, комом горле. – Ты меня предал.

– Много сил было положено на твое отвыкание. И зря! Всё было зря!

– Уходи, Стивен. Пожалуйста.

Он буравил меня взглядом.

Невероятно, да? Девчонка, которую спас, ради которой ломал свою эгоистичную звездную натуру, эта девчонка не хочет прощать «ошибку».

Целая ночь у меня была на то, чтобы выплакать боль, умереть и воскреснуть. Я устала и хотела спать, а он продолжал кричать:

– Думаешь, дело в наркоте? В том, что я не поверил… Или в измене? Дело не в этом. Не только, Аристель! Недоверие, ложь… Ты не рассказала мне, почему сбежала из дома, ты так и не доверилась мне по-настоящему!

Миг – и ваза летит в стену. Разбилась. Я вздрогнула от неожиданности.

Рэтбоун покрушил немного в гостиной, надеясь вывести меня, но я чувствовала только пустоту. Пару минут спустя плечи обдало холодом – Стивен открыл входную дверь, покидая меня.

Дверь захлопнулась, но мне по-прежнему было холодно.

***

В спальне следы преступления: тарелка, пятна порошка, игла.

Упав на постель, я разрушила пальцами укладку, лак неприятно тянул локоны, и расстегнула юбку, избавляясь от дорогой одежды. Мне теперь не для кого быть красивой.

Он убил нашу любовь. Мы всё разрушили. Я всё потеряла.


Утром проснулась с хрупкой надеждой. Будто птичка в клетке трепетала мысль: обойдется. Я ждала Стивена. Верила – он выспится, одумается и поверит мне.

Час, два. Ногти сгрызла под корень. В ванной аптечка, хотела взять пару таблеток аспирина, но взгляд наткнулся на шприцы в прозрачной упаковке: Стив вводит обезболивающее, когда ноет запястье от долгой игры на гитаре. Такого не случалось месяца два, шприцы лежат без дела. Я шумно сглотнула отчего-то кислую слюну. Вот спусковой крючок – шприцы с тонкими, блестящими иглами.

Минус на минус дает плюс, и через минуту я рвала упаковку с яростью голодного зверя. Пальцы не слушались, в горле пересохло. Пакетик лежал там, где Стивен оставил – на тумбочке. От ванной до спальни идти несколько секунд. Я задержала дыхание, пока бежала. Пара движений – тепло растеклось по телу.

Только спустя минуту блаженства я поняла, что натворила. Я нарушила обещание. Чувствовала себя клептоманкой – не сдержалась и совершила кражу. Чувствовала себя ребенком, маленьким и глупым, ослушалась родителей. Но чувство вины мигом исчезло. Энергия бьет ключом. Разбитость волшебным образом пропала.

Вскочив, подошла к шкафу: нарядилась в красивую одежду, сделала укладку, накрасилась. Я такая красивая! Девушка, достойная быть со Стивеном Рэтбоуном. Вот бы он вернулся сейчас, я буду восхитительной любовницей. А пока напеку кексов, накрою стол. Крутилась у плиты, пританцовывая, слышала музыку в тишине – она в моей голове, пульсирует в венах. Для кексов не хватает изюма, и я спустилась в супермаркет.

Улыбалась прохожим, отправляла воздушные поцелуи. Подошла к кассе. Взгляд скользил по ярким упаковкам конфет, рядом – свежая пресса. Замерла. Увидела знакомую, нет, любимую фамилию, и наркотик съехал, словно поезд с рельс, с моих вен. Схватив журнал, я забыла про изюм.

В квартире пахло мукой и сахаром, но я уже не хотела готовить. И не хотела, чтобы Стивен возвращался. Не больно – я во власти Neon Сloud. Но и не весело. Топливо кончилось. Дрожащими пальцами налила какао в кружку и прошла в гостиную. Разглядывала фото. Снова и снова. Опять и опять.

«Милая? Ты дома?»

Птичка не выбралась из клетки. Не обошлось.


Я проснулась через несколько часов – на улице стемнело – и потерла опухшие глаза. Мысль – «А вдруг всё было плохим сном?» – разбилась о настоящее. Вена на сгибе локтя с непривычки опухла. Руки потянулись к ящику. Я умная девочка, я разделила порцию. Знала, Стив не простит «маленькой оплошности». Специально воспользовалась иглой – чтобы он увидел, чтобы не только я ощутила груз предательства.

Завязав волосы в хвост, я высыпала содержимое пакетика на тумбочку и собиралась отключиться от реальности, но раздался звонок в дверь.

От неожиданности я чудом не смахнула Neon Сloud на пол. А звонить продолжали. Настойчиво, решительно. Быстро Стивен остыл, мне казалось, на этот раз он не собирается возвращаться… В груди дрогнуло сердце, отдаваясь теплом в кончиках пальцев.

Я направилась к двери, на ходу надевая спортивный костюм.

– Стивен, ты всё сказал! Уходи! – распахнув дверь, заявила я.

– Не угадала, малышка Ари.

На пороге, улыбаясь, стоял Джерад Андерсон.

Глава четвертая

Надменный враг любви, гордец суровый, в ком,

Казалось, пробудить немыслимо участье,

Глухой к мольбам, к слезам, живой пример бесстрастья,

Жестокосердный тигр, – осилен, приручен.

(с) «Федра», Жан Расин


Ари


Джерад наверняка испытывал удовольствие от моего негодования. Рядом с ним я всегда ощущала себя несчастной мушкой, которая запуталась в паутине огромного паука. Сейчас Джерад пристально смотрел, и его взгляд прожигал насквозь. Удивленная, я не могла закрыть дверь или хотя бы сдвинуться с места.

Стоп. Меня, видимо, от наркотиков кроет. Джерад Андерсон не мог быть здесь. Для чего? Между нами – напряжение. Я чувствую его враждебность и снисходительность, он – мое недоверие и неприязнь.

– Зачем пришел? – спросила я, выйдя из ступора. – Стивен прислал? Не очень умное решение.

– Думал, ты обрадуешься старому приятелю. – Джерад оперся плечом о дверной косяк.

Приятелю? Он шутит?

– Ладно-ладно, не приятелю… знакомому, – поспешно добавил гитарист. В его улыбке промелькнула грусть… хотя, мне показалось. Не может он сожалеть о том, что мы не стали друзьями: чересчур старательно Джерад выгонял меня из своей жизни, из жизни Стивена.

Не дождавшись реакции и не удосужившись спросить разрешения, Андерсон зашел в квартиру. Из-за спины он достал бутылку красного вина и поставил на тумбочку, подвинув ключи и вазу с конфетами.

– С новосельем, – пояснил, разувшись и снимая потертую кожаную куртку. Джерад остался в синей толстовке с капюшоном, под ней виднелась футболка с названием какой-то музыкальной группы. Ему почти тридцать, а одевается как подросток.

Я проигнорировала красивый жест и вновь спросила, теряя терпение:

– Зачем пришел?

– Ари… – Джерад нервно пожал плечами. – Отлично выглядишь.

Я бегло глянула в зеркало: синяки под красными от слез глазами, опухшее лицо, сероватая кожа, волосы неаккуратно торчат из хвоста. М-да. «Отлично».

– Спасибо, что разрешила войти.

– А ты не спрашивал, – звучало с вызовом: так делают отчаянные жертвы.

– Верно, не спрашивал.

Что-то в нем изменилось… во взгляде, в жестах. Мне на секунду показалось, он глядел на меня с нежностью.

Я скептически хмыкнула. Быть такого не может. Обида от предательства туманит мозг. Для Джерада Андерсона я – наивная девочка-фанатка-которая-портила-ему-карьеру. Интересно, когда Софи Штерн стала частью жизни Стивена и группы, Джерад реагировал также? Он решил, пусть лучше я, чем избалованная модель? Стив как-то обмолвился: Джерад просил не терять надежду и искать меня.