Лей Гринвуд - Виолетта

Раздался еще один удар в дверь, но она выдержала.

— Мне наплевать на твои убытки, — заявил Джефф. — Мне нужно освободить путь. Я даже предложил выкупить твой груз. Теперь тебе известно, что Ферн угрожает опасность, но ты все равно отказываешься отогнать поезд. В таком случае, я сделаю все возможное, чтобы уничтожить тебя.

— Негодяй! — взвыл Рабин, бросаясь на Джеффа. Тот сначала просто оттолкнул его от себя, а потом ударил. Перелетев через стул, Рабин врезался в стол. Одновременно послышался звон разбитого стекла и звук расщепляющегося дерева. В кабинет наконец прорвались служащие Рабина и изумленно уставились на лежащего на полу хозяина.

— Выйдите отсюда, — прорычал он.

— Но…

— Вон! — заорал Рабин, швырнув в них ножку стола.

Те мгновенно ретировались.

— Сколько ты мне дашь за картофель? Джефф назвал цифру.

— Я ведь потеряю деньги, — возразил Рабин.

— Ты предпочитаешь потерять все? Кроме того, твой напарник, наверняка, очень разочаруется, если поезд не прибудет. Сомневаюсь, что он захочет еще раз связаться с тобой.

— Прекрати издеваться и давай деньги, — потребовал Рабин.

— Пришли завтра кого-нибудь в мой банк. Я выпишу чек.

— Откуда мне знать, что ты сдержишь слово?

— Раз я дал слово, этого уже вполне достаточно.

— Убирайтесь! — выкрикнул Рабин.

— Пойдемте, мисс Гудвин. Не думаю, что мы можем и дальше злоупотреблять терпением мистера Рабина.

— Я тебе за это еще отомщу! Пусть даже у меня на это уйдет вся моя жизнь! — кричал им вслед Рабин. — Надеюсь, эта сука сдохнет вместе со своим — выродком! — бесновался он.

Услышав последние слова. Джефф рванулся было .назад, но Виолетта удержала его за руку.

— Не обращайте внимания. Нам необходимо вернуться в больницу.

Немного помедлив. Джефф резко повернулся и вышел из кабинета. Виолетта поспешила следом за ним, ужасаясь про себя, до чего же докатился в своей ненависти Филипп Рабин, если мог ради мести пожелать смерти женщине и ее ребенку.

— Вы, действительно, попытались бы разорить Рабина, если бы он не согласился продать картофель? — спросила Виолетта, когда они с Джеффом спускались по ступенькам.

— Я никому не позволю вредить моей семье. Любой из моих братьев поступил бы точно так же.

— Неужели можно уничтожить человека, не испытывая при этом угрызений совести?

— При случае Рабин сделал бы со мной то же самое.

— Филипп Рабин — злобный, мерзкий человек, а вы такой добрый.

Джефф остановился и повернулся к Виолетте.

— Почему вы это сказали?

— Я видела своими глазами, как вы обращались с Эсси. Больше ей мог дать только отец.

— А, вы об этом…

— И обо мне, — добавила Виолетта. Джефф снова двинулся вперед.

— Что вы имеете в виду?

— Вы очень добры ко мне, несмотря на то, что я проклятая янки.

Пока они не сели в экипаж, Джефф больше не произнес ни слова.

— Быстро в госпиталь, — приказал он кучеру, затем уселся рядом с Виолеттой и предложил: — А теперь расскажите, почему вы считаете, что я добр с вами.

Джефф поначалу собирался пойти в больницу пешком, а Виолетту отправить в школу в экипаже. Ему не хотелось оставаться с ней наедине из опасения сказать что-нибудь не то или поддаться эмоциям. Виолетта не должна догадаться о его слабости. Джефф несколько дней не покидал банк, пытаясь совладать со своими чувствами. Но вскоре ему стало абсолютно ясно: дальше так продолжаться не может.

Виолетта действовала на него странным образом, вынуждая совершать странные, ничем необъяснимые поступки. Джефф до сих пор не мог прийти в себя после признания Ферн и Розе. Но хуже всего было то, что он начал сомневаться во всем, что многие годы казалось ему правильным. И это пугало Джеффа.

«Ты стоишь не дороже навоза. Чертов трус».

Слова отца преследовали Джеффа всю жизнь. Чтобы опровергнуть их, он сражался против янки при Геттисберге, а потом отказался умирать, истекая кровью на поле боя в ожидании помощи. Уже после войны Джефф проводил в банке по сто сорок часов в неделю, желая доказать, что отец был не прав.

Именно упорная работа в банке принесла ему неожиданное облегчение.[Со временем он набрался опыта, начал зарабатывать много денег, но вместе с тем все больше и больше отдалялся от семьи. Джефф постоянно держал свои чувства в узде, не позволяя им властвовать над собой. Однако с Виолеттой все вышло иначе.

— Вы не хотите признаться даже себе, что я вам нравлюсь, — проговорила Виолетта.

Она сама не знала, чего ожидать от этой встречи с Джеффом. Что он признает свою слабость?

— Конечно, вы столько лет пытались убедить всех и вся, что янки — исчадие ада, поэтому теперь вам трудно идти на попятную, признаваясь в том, что вам понравилась одна из них. Впрочем, в глубине души вы и сами не верили, что янки так уж плохи. Но вы твердили это, чтобы удерживать людей от сближения с вами.

Джефф принял высокомерный вид. Судя по всему, Виолетта полагает, будто достаточно хорошо изучила его. Женщинам, вероятно, нравится думать, что они понимают мужчин лучше их самих.

— Вы боитесь сблизиться с людьми из опасения как понравиться, так и не понравиться им, — продолжала Виолетта. — И то, и другое кажется вам слишком обременительным, не так ли?

— Если это пример логики янки, удивительно, что вы вообще выиграли войну, несмотря на превосходство в силе и вооружении.

Виолетта мягко рассмеялась.

— Если бы вы заявили подобное во время карантина, я бы наверняка очень рассердилась. Но теперь уже слишком поздно. Вы обманщик, Джефф Рандольф. Я вижу вас насквозь.

Джефф не на шутку запаниковал. Никогда прежде не позволял он кому-либо вторгаться в свою жизнь. Неужели Виолетте удалось разрушить столь старательно возводимый им барьер?

— Вы так же мужественны и сильны, как ваши братья, а в чем-то, возможно, и превосходите их. Даже Монти уступает вам.

Джефф продолжал упорно молчать.

— Я не всегда согласна с вашими методами, — не унималась Виолетта, — но мне нравится, что вы очень любите свою семью, преданы ей и готовы сделать все возможное для ее блага.

Джефф сам боролся со всеми и вся всю свою сознательную жизнь, а вместо этого оказался атакован Виолеттой, да еще с самой неожиданной стороны. Она затронула его слабую струну, но при этом говорила такие вещи, которые ему хотелось слушать, в которые хотелось верить. Пока Джефф собирался с силами, чтобы отбить эту стремительную атаку, Виолетта одним махом уничтожила все пути к отступлению.

— Но самая большая ложь — то, что вы не любите людей и не хотите им нравиться, — заявила она. — А вы ведь работаете в этом банке вовсе не для себя. Вы делаете это ради семьи. Себе вы уже давным-давно заработали предостаточно денег. Если бы вы предоставили такую возможность, ваши родственники давно бы уже признались вам, что высоко ценят это. Но, увы, вы никогда так и не сделали этого.

Джефф отчаянно боролся с желанием слушать и слушать Виолетту и одновременно пытался придумать веские возражения.

— Не могли бы вы мне ответить, почему вдруг решили, будто нравитесь мне?

Виолетта опять улыбнулась. Правда, Джефф едва видел ее в тени экипажа, но хорошо представлял, как выглядит эта улыбка. Он знал, как блестят глаза Виолетты, когда она счастлива, как они сверкают, когда она злится, и как на них набегают слезы, когда она печалится. Джефф помнил вкус ее губ, тепло И мягкость тела. Ему очень хотелось протянуть руку и коснуться Виолетты, прижать ее к себе и целовать до тех пор, пока не исчезнут все его страхи.

Но в данный момент Джефф был слишком слаб. Он не мог противостоять ее очарованию и опасался, прикоснувшись к Виолетте, в какой-то миг окончательно потерять над собой контроль и переступить черту.

— Когда женщине нравится мужчина, она всегда безошибочно чувствует, как он относится к ней, — заметила Виолетта.

Джефф даже задохнулся от волнения. Что-то внутри у него словно вырвалось на свободу. Он захотел узнать, что Виолетта имела в виду под словом «нравится». Ему это было просто необходимо. Никогда прежде Джефф так не нуждался в том, чтобы кому-то нравиться, точнее, не позволял себе этого.

Он всегда чувствовал, что в любой момент может отвернуться от кого угодно, даже от собственной семьи. Но в глубине души Джефф отлично понимал: родные необходимы ему как воздух. Если Джефф и черпал откуда-то силы, то только из сознания: что бы он ни натворил, семья никогда не предаст его.

А на покалеченную руку никто не обращал внимания, кроме самого Джеффа. Господи, как же он не видел всего этого раньше? Может, этому мешала его злость? Почему же тогда Виолетте удалось достучаться до него? Почему он сразу же признал ее правоту?

Очевидно, Виолетта имела в виду именно то, что сказала. Прежде Джефф не мог даже допустить такой мысли, хотя ему так этого хотелось! После Джулии Вилкокс он очень боялся новых разочарований. Но ему было просто необходимо попробовать еще раз.

Наконец экипаж остановился перед больницей. Несмотря на тревогу за Ферн, Джеффу хотелось побыть с Виолеттой, ему еще нужно было о многом расспросить ее. Однако Виолетта уже выходила из экипажа.

— Как она? — спросила Виолетта, едва Джефф открыл дверь.

— Кровотечение усилилось, — сообщила Роза.

— Ребенок еще не родился?

— Нет.

— Что слышно о докторе?

— Его поезд идет без остановок. Вопрос в другом: успеет ли доктор приехать вовремя и сумеет ли он помочь Ферн.

— Может, местные доктора могут что-нибудь сделать?

— Мэдисон не позволяет им подходить к Ферн. Он так зол на докторов, что они довели жену до такого состояния, что теперь запретил им даже близко появляться возле нее. Мэдисон все время спрашивает о вас.

Виолетта пришла в ужас. Она вовсе не хотела давать Мэдисону напрасную надежду.