— Вам попадались плохие люди — и вы сделали гениальный вывод, что все такие?

— Если вы переубедите меня, я буду только рад. Но вот взять, к примеру, вас… — он многозначительно замешкался. Лера настороженно притихла, Андрей же уставился на друга с удивлением.

— Вы работаете в индустрии моды, — продолжал Макс. — Известно ли вам, что это — самый загрязняющий окружающую среду сектор промышленности? Пестициды и химикаты при окрашивании тканей попадают в воду и загрязняют её. При производстве синтетики, а также при транспортировке в атмосферу выбрасываются миллиарды тонн вредных газов… И всё ради чего? Семьдесят-восемьдесят процентов шмоток, которые люди покупают, будут надеты один-два раза — или даже вообще не надеты, а затем их тупо выбросят на помойку, потому что они “вышли из моды”, — он презрительно усмехнулся. — Я постоянно натыкаюсь на рекламу: “Грандиозные скидки в честь дня экологии! Купи у нас новые вещи из эко-коллекции и спаси планету!” — не кажется ли вам, что это звучит парадоксально и… глупо? Вроде того, как “занимайся сексом в защиту девственности!”

Андрей коротко хмыкнул, выслушав эту тираду.

— Вы так убедительно вещаете, как будто готовились к встрече заранее, — елейным голоском проворковала Лера, но Макс видел, что она злится, ему удалось её задеть. — А сами вы, кажется, музыкант?

— Кажется, музыкант, если вы ничего не имеете против, — откликнулся Макс ей в тон.

— Не подскажете, сколько древесины требуется на то, чтобы изготовить одну-единственную виолончель? — хлопая ресницами, поинтересовалась она. — Я слышала, для этого инструмента используют и ель, и клён, и красное дерево…

— И чёрное тоже. А иногда палисандр, липу или берёзу, — невозмутимо подтвердил Макс.

— И много виолончелей вы уже поменяли?

— Очень, очень много, — внимательно глядя ей в глаза, проговорил он. — Вы даже не представляете, сколько виолончелей у меня было.

— Так может, прежде, чем критиковать других, начнёте с себя? — она обворожительно улыбалась ему, точно весь разговор был милой шуткой. — Сами-то вы какую пользу приносите обществу? Или вы так… просто побрюзжать?

— Вы совершенно правы, Лера, — с готовностью подтвердил Макс. — Я — бесполезный социальный элемент. Впрочем, ваш будущий муж тоже играет на виолончели, если память мне не изменяет. Андрюха, ты как — не переквалифицировался ещё в дизайнера-модельера или… ну, я не знаю… в их спонсора, как твой отец?

— Мели, Емеля, — отмахнулся Андрей, не обидевшись, а затем перевёл удивлённый взгляд на свою девушку. — Леруська, что за муха тебя укусила? Макс, между прочим, регулярно помогает детским домам и больницам, онкоцентрам… А сколько благотворительных концертов он дал!

— Да брось, — Макс успокаивающе качнул головой, — мы просто немного побеседовали на животрепещущую тему. Ничего личного, ведь правда, Лера?

— Ничего личного, — ровным голосом подтвердила она, машинально потянувшись к тарелке с фруктовой нарезкой. Ухватив оттуда кружок свежего лимона, Лера засунула его себе в рот, чтобы успокоиться.

— Видал? — тут же похвастался её умением Андрей, подмигнув Максу; кажется, в Лере его восхищало и умиляло абсолютно всё, даже различные глупости. — Она лимоны может тоннами есть! У меня аж слёзы выступают, когда я на это смотрю…

— Я тоже так могу, — сказал Макс.

— Да ладно? — удивился Андрей. — Насколько я знаю, у тебя всегда была аллергия на лимоны.

— Аллергия? — удивилась, в свою очередь, и Лера.

— Всё давно прошло, — с этими словами Макс взял другой ломтик лимона и тоже положил его в рот. Он жевал, не чувствуя вкуса и даже ни разу не поморщившись, глядя Лере в глаза… и видел, как они знакомо меняют цвет — со светло-голубого до тёмно-синего, почти фиолетового.

— Никакой аллергии больше нет, — сказал он спокойно. — Всё осталось в прошлом. Я абсолютно здоров.

Лера опустила голову и уставилась в свою тарелку, никак не откомментировав происходящее. Один Андрей, похоже, не улавливал ни тайных смыслов, ни скрытых подтекстов этой милой “дружеской” беседы.

Некоторое время все трое были заняты исключительно поглощением пищи, но затем Макс снова подал голос.

— В Индии есть похожее вегетарианское блюдо, тоже готовится с сыром и зеленью — называется “момосы”. Не находите? — заметил он как бы между прочим, обращаясь к Лере. Та даже бровью не повела на этот совсем уж откровенный намёк, спокойно отозвавшись:

— Я совершенно не интересуюсь индийской кухней, извините.

— Да хватит вам выкать, ребята! — психанул, наконец, Андрей. — Переходите на “ты”, я решительно требую!

— На брудершафт пить тоже заставишь? — кротко поинтересовался Макс. Он и рад был бы не язвить, но оно как-то само выходило… Андрей засмеялся, приняв его слова за удачную шутку.

— Обойдёмся, так и быть, без брудершафта… Но выпить за встречу мы не просто должны — а обязаны!

Глава 22

Впрочем, они действительно просто пригубили немного вина “за встречу”, не превращая ужин в банальную попойку. Лера вообще была довольно равнодушна к алкоголю, исповедуя здоровый образ жизни, а Макс боялся, что опьянение, наложенное на шок от происходящего и усталость после перелёта, может привести к непредсказуемым, совершенно безумным последствиям, от которых в итоге пострадали бы все трое.

Остаток вечера показался Максу особо жестокой, изощрённой пыткой. Он вдруг осознал, что совершенно выдохся от потрясений сегодняшнего дня и больше не желает участвовать в этой клоунаде. Ему невыносимо было деланое равнодушие Леры — он-то видел, чувствовал, интуитивно догадывался, что внутри у неё всё кипит и бушует! Невыносимы были и неприкрытое, откровенное счастье Андрея, его трогательная любовь к невесте и искреннее желание, чтобы Макс её тоже оценил и восхитился выбором друга. Влюблённый Веселов выглядел глупым, смешным и… слишком уязвимым.

Как назло, воодушевлённый Андрей не был готов с ним так быстро расстаться и отпустить обратно в отель. Два самых дорогих человека рядом — что ещё нужно для счастья?

— Андрюха, пощади, — взмолился Макс в двенадцатом часу ночи, — я с ног валюсь. Накануне отыграл концерт в Вене, после перелёта не отдохнул толком, только заселился в отель — и сразу же сюда. Практически с корабля на бал…

В конце концов, вмешалась Лера, нежно проворковав что-то Андрею на ушко — после чего тот сразу расслабился, заулыбался и больше не возражал против того, чтобы друг отправился отдыхать. Макс мог только догадываться, чего она ему наобещала… и это едва ли было продиктовано сочувствием к невыспавшемуся музыканту — скорее уж, желанием побыстрее от него избавиться.

Странно — но, при всём этом, ревности к Андрею у него не было. Были досада и недоумение, возмущение, отказ принимать этот цирк шапито всерьёз, скептицизм и даже ирония… но только не ревность.

Раньше Максу представлялось, что если он увидит Леру с другим — то будет рвать и метать. Сейчас же даже гнева толком не было — лишь усталость и разочарование. А может, это был шок, временно заблокировавший все болевые реакции… и, вполне возможно, его ещё “накроет” чуть позже, когда он осознает весь масштаб трагедии. Неважно. В данный момент ему не хотелось думать об этом. Хотелось остаться в одиночестве и не видеть больше ни раскосых глаз бывшей девушки, ни идиотски счастливой улыбки на лице лучшего друга. Пока ещё — друга…


Он добрался до отеля на автопилоте. Поднялся к себе в номер, разделся, через силу принял душ и рухнул в постель. Бросил мимолётный взгляд на футляр с виолончелью — она, словно нежная и верная возлюбленная, покорно ждала его возвращения в надежде, что Макс возьмёт её на руки, приласкает, сыграет что-нибудь…

— Прости, малышка, не сегодня, — пробормотал он, отвернувшись в противоположную сторону. Почему-то было неловко и стыдно, как будто он вернулся домой к жене — от любовницы, и теперь всячески пытался скрыть эту преступную связь, заодно отмазываясь от исполнения супружеского долга, ссылаясь на дикую усталость и головную боль.

Что там болтала Лера — давно, сто миллионов лет назад, в другой жизни?.. “Виолончель — твоя любимая женщина, которая всегда будет для тебя на первом месте”. Что ж, он отдал бы многое, чтобы это действительно было так…


…Из сна его утром вырвал звонок на мобильный с незнакомого номера. Нащупав телефон под подушкой и мельком взглянув на экран, Макс как-то моментально догадался — нутром почувствовал, кто ему звонит. И поэтому даже не слишком удивился, действительно услышав в трубке голос китаёзы.


— Привет, Макс, — сказала Лера спокойно и невозмутимо, словно и не она вчера то краснела, то бледнела и вообще демонстрировала крайнюю степерь растерянности при встрече. Впрочем, она всегда умела владеть собой и быстро восстанавливаться после потрясений. — Надеюсь, не разбудила? Ты ещё в Москве?

Он прокашлялся.

— Я… да, пока ещё здесь. Как ты узнала мой номер?

— Посмотрела у Андрея в телефоне, пока он был в душе.

Вот так. У этой сладкой парочки, вероятно, была бурная ночь любви и последующие водные процедуры, отметил Макс почти бесстрастно.

— Не стыдно шариться в чужих телефонах, косоглазая? — поддел он её, от растерянности не зная, что говорить.

— Что, лучше было спросить у него напрямую? — не осталась она в долгу.

— Ну… это был твой выбор — играть в незнакомцев. Тебе виднее, что лучше, а что хуже.

— Да, пожалуй.

— Ладно, Лер, — он вздохнул, уже устав от этой странной, бесившей его игры. — Чего ты от меня хотела? Зачем звонишь?

— По-моему, нам не мешает встретиться и поговорить.

— О чём нам говорить сейчас? Кажется, ты всё для себя решила два года назад, когда отказалась меня выслушать и лёгким движением руки отправила в чёрный список.