— У садовника выходной сегодня, — продолжала кузина, — это благодаря ему сад находится в таком отличном состоянии… — и тут же, без перерыва, с любопытством спросила:

— Вы ведь румын, верно? Судя по фамилии… А вообще, забавное совпадение.

— Румын только наполовину, — Макс пока что воздержался от комментариев по поводу “совпадения” фамилий.

— А на вторую половину?

— Русский. Живу в Санкт-Петербурге.

— Серьёзно? — она забавно округлила и без того круглые глаза. — Никогда бы не подумала. У нас тут летом очень много русских туристов, вы на них совсем не похожи.

— Руссо туристо — они везде, да… — неопределённо пробормотал Макс.

— А я на пятьдесят процентов итальянка, по матери, — сообщила она весело.

— Простите, а как вас зовут? — спохватился он.

— Ой, и правда, забыла представиться… Лучана, — ей удивительно шло это нежное, светлое имя.

— Лучана. Вы живёте здесь вместе с дядей?

— Нет, конечно, — она даже фыркнула от такого странного предположения. — Он меня любит, разумеется, но не настолько, чтобы выносить двадцать четыре часа в сутки. Вообще-то я живу в Генуе. Учусь в консерватории Никколо Паганини.

— Скрипачка? — попытался было угадать Макс.

— Фортепиано, если синьор не возражает, — она изобразила шутливый реверанс. — Так о чём это я?.. Ах, да, дядина домработница внезапно приболела, вот я и нагрянула сюда ему на подмогу. Удалось вырваться буквально на несколько деньков. Привезла продукты, забила холодильник на неделю вперёд, наготовила еды впрок… и уже скоро уеду. Вообще-то, дядя не может долго выносить общество других людей.

— Почему?

Лучана искоса взглянула на Макса, словно прикидывая, стоит ли он того, чтобы быть посвящённым в столь личные детали взаимоотношений посторонней семьи.

— Характер такой, — она уклончиво пожала плечами. — Предпочитает уединение и терпеть не может, когда ему лезут в душу. Так и торчит здесь один-одинёшенек… если не считать Моцарта.

— Моцарта?

— Так зовут собаку, — Лучана рассмеялась. Пёс, услышав своё имя, тут же подбежал к ним и замолотил хвостом, преданно заглядывая девушке в глаза, очевидно, ожидая то ли угощения, то ли того, что с ним поиграют.

Тем временем они подошли к дому, и Лучана, приветливо распахнув входную дверь, жестом пригласила Макса следовать за ней. Поколебавшись, он оставил чемодан снаружи и переступил порог жилища, не предполагая и не догадываясь, какой приём его ожидает.


— Проходите через гостиную прямо в библиотеку, она служит дяде заодно и кабинетом, — Лучана ободряюще улыбнулась. — А я пока приготовлю вам обоим кофе.

Макс не знал, испытывает ли облегчение от того, что сестричка предоставила ему возможность поговорить с Милошем наедине, без свидетелей — или, напротив, боится встретиться с отцом один на один. В любом случае, отступать было поздно.

Он быстро пересёк гостиную и очутился перед массивной деревянной дверью. Поколебавшись пару секунд, постучал костяшками пальцев и сразу же услышал в ответ бодрое:

— Come in!*

Макс вошёл.

От волнения у него пересохло во рту, часть запланированных фраз тут же вылетела из головы, а остальная часть застряла в горле.

— Добрый день, — только и смог выговорить он, тоже по-английски.

— Добрый. Чем могу служить?

Макс, наконец, решился поднять глаза, чтобы посмотреть в лицо собеседнику — и упёрся в пронзительный, не слишком-то довольный взгляд. Ни тени приветливости, ни толики любопытства — только плохо скрываемая досада от внезапного визита этого странного чувака с виолончелью за спиной… Ну надо же — быть таким социофобом, подумал Макс, совсем оробев.

Отец выглядел моложе своих лет — ни грамма лишнего веса, жилистый, подтянутый, взгляд тёмных глаз ясен и умён, морщин на лице почти нет, и только совершенно седые, но ничуть не поредевшие, волосы выдавали возраст.

— Меня зовут Максим Ионеску, — запнувшись, произнёс Макс.

— Я в курсе.

Вот так. Ни малейшего проблеска интереса в глазах, ни малейшего сомнения, что фамилия Ионеску является всего лишь случайным совпадением… Впрочем, в Румынии этих Ионеску — пруд пруди, и всё же… ну неужели Милош совершенно ни о чём не подозревает?!

Однако, всё равно надо было с чего-то начинать.

— Помните… — запнувшись, проговорил Макс, — в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году вы приезжали на гастроли в СССР?

— Да, возможно. Я много где успел побывать, — заметил Милош снисходительно. Его английский был правильным, но звучал резковато из-за явственного румынского акцента.

— У вас тогда был концерт в Ленинграде. Не припоминаете?

— Смутно. И что же?

— Моя мать аккомпанировала вам на фортепиано… — Макс чувствовал себя дурак дураком.

Густые брови Милоша взметнулись вверх.

— И что же? — повторил он с нажимом. — Простите, молодой человек, я не держу в памяти имена всех своих аккомпаниаторов, тем более не постоянных, а одноразовых.

“Как и одноразовых любовниц?” — хотел было спросить Макс, но с трудом удержался от вспышки гнева. Спокойнее, спокойнее…

— Но она… вы с ней… то есть, она с вами… — он совсем запутался, не зная, как о таком в принципе можно заявить прямо в лоб совершенно незнакомому человеку. “Вы переспали с моей матерью, а через девять месяцев боженька благословил её потомством”?

— Постойте-ка, — Милош откинулся на спинку кресла и посмотрел на Макса внимательнее — въедливо, настороженно, словно сложил в уме два и два, но никак не мог поверить, что действительно получилось четыре. — Не хотите ли вы мне сказать, что я — ваш отец?

Макс с облегчением кивнул. Ну вот, самое важное уже озвучено…

В кабинете повисло неловкое молчание.

— Полагаю, вам нет смысла лгать — при вашем статусе и известности, — наконец, задумчиво заметил Милош, машинально беря со стола карандаш и начиная вертеть его в пальцах. Макс узнал свою собственную привычку, как будто в зеркало посмотрелся — нервничая, он тоже всегда хватался за что-нибудь, чтобы занять руки. — Подобная информация легко проверяется ДНК-экспертизой… Так что, допустим, вы говорите правду.

— Я готов пройти и экспертизу, если надо, — Макс самолюбиво вскинул подбородок.

— И… чего же вы теперь ждёте от меня? Чего хотели, пролив мне свет на это обстоятельство?

— Ничего не хотел, — Макс нервно сглотнул. — Просто посмотреть на вас. Познакомиться.

— Посмотрели? Познакомились? — давая понять, что аудиенция окончена, ехидно спросил отец.

— Да.

— Что-то ещё? — Милош иронично приподнял одну бровь.

— Нет. Достаточно. Спасибо за славную беседу.

Чувствуя стыд и раскаяние (да на фига он вообще сюда припёрся?!), Макс круто развернулся и направился к двери.

— Постойте… Максим. Скажите, зачем вы исполняете на виолончели эстрадные мелодии и рок? — внезапно спросил Милош ему в спину. — Я видел записи некоторых ваших выступлений.

Макс остановился, растерявшись от такого вопроса.

— А почему нет?

— Вы опошляете благородное классическое звучание инструмента этими низкопробными композициями…

— Они не низкопробные! — моментально вскинулся Макс. — В том-то и дело, что время не стоит на месте. Даже сейчас, в наши дни, полно талантливых композиторов, которые пишут потрясающие мелодии! Исполняя их на виолончели, я стараюсь показать рисунок музыкальной композиции, её красоту. Многие молодые люди не станут слушать виолончель даже даром, не говоря уж о том, чтобы купить билет на концерт. А когда я играю близкие и понятные им мотивы… есть шанс, что они заинтересуются разными направлениями в музыке, в том числе и классикой. Но нельзя же, в самом деле, всю жизнь молиться только на классику! — горячо воскликнул он.


— Ладно, — глаза Милоша потухли. Похоже, разочарование в новоприобретённом сыночке было полным. — Я… не смею вас больше задерживать. Всего доброго.


___________________________

*Come in! — Войдите! (англ.)

В это время в библиотеку вплыла Лучана с подносом, на котором стояли исходящие паром чашки с кофе и миниатюрные вазочки с солёными орешками и крекерами.

— Как, Максим, вы уже уходите? — удивилась она, застав его у самой двери.

— А мы уже поговорили, — Макс неопределённо махнул рукой.

— Дядя? — она поставила поднос на стол и уставилась на Милоша с подозрением и укоризной. — Нельзя же выпроваживать человека за порог, даже не предложив ему чашечку кофе. Я думала, он с нами и поужинает… у тебя ведь так редко бывают гости!

— Спасибо, я не голоден, — торопливо вставил Макс.

— Это мой сын, Лучана, — с места в карьер заявил Милош. То ли демонстрировал свою принципиальность и честность, несмотря на то, что сам не был в восторге от открывшейся информации, то ли просто хотел, чтобы племянница услышала новость от него самого, а не от Макса. А скорее всего, и то, и другое… Даже разговор с племянницей он подчёркнуто завёл по-английски, чтобы Максу не в чем было его упрекнуть — всё прозрачно, никаких тайн и недомолвок.

Девушка непонимающе запорхала ресницами.

— Что? Какой ещё сын? Ты о чём?

— Максим Ионеску, — пожилой скрипач простёр руку в сторону Макса несколько театральным жестом. — Как говорится, плоть от плоти, кровь от крови моей.

— А ты… его отец? — глупо переспросила она, переводя взгляд с дяди на Макса и обратно. — Но как такое возможно? Ты же никогда не был женат.

Милош закатил глаза.

— Господи, мне иногда кажется, что тебе не девятнадцать лет, а всего лишь девять. Никогда раньше не приходилось слышать о том, что дети могут рождаться и вне брака?

— А… — Лучана захлопнула рот, уставившись на Макса во все глаза. Он неуверенно улыбнулся ей в ответ.