– Хорошо! – говорю я вслух; – чума! – думаю про себя. А Она смеется, всегда знает, о чем я думаю!

Наступил первый вечер в Астрахани, хорошо, прохладно, дышим воздухом и своими грёзами. Она о своих, я о своих, пока ещё разных. Маленькая комната в общежитии, совсем по-девичьи не обустроена. Две кровати и пол. Места для четверых достаточно. Короли спят на кроватях, а капуста на полу.

– При чем тут «Короли и капуста»?

– Дружище, спроси у О. Генри, он объяснит, а мне так, просто к слову пришлось.

Ночь. Снова наступает время романтики. Стража уснула, а мне не спится, потому, что Она опять совсем рядом. Мы лежим друг за дружкой на раскинутых на полу древних постельных принадлежностях. Моя заросшая макушка буквально чувствует теплоту Ее стоп над собой. Я еле дышу, делая вид что заснул. И Она, кажется, тоже еле дышит. Маленькие пальчики замерли, они ближе всего к моей голове, затем к лицу, и вот уже к губам. Пальчики на ногах, порой самая чувственная часть тела девушки. Всегда чистые, ухоженные, красивые; ждут в подвале человеческой анатомии своего случайного шанса на ласку. В те редкие мгновенья нежных прикосновений, эти пальчики отдают столько чувств и ощущений, что могут составить серьезную конкуренцию губам. И вот в эти секунды, рокировка наших тел на полу переставила Ее красивые ступни почти на мой чердак. Я не удержался, посыпались поцелуи. Настолько долгие, насколько могла удержаться Она. Наконец с трудом, зажмурив глаза, обрывая веревочку счастья, Она поджала свои ноги. И я остановился, больше не искал, не надо. Счастливый от приятных минут, с ощущением тепла на губах, спокойно засыпал.

Солнце нового дня заглянуло в окна, тихо приятно разбудило. Тогда я спал глубоко и крепко, опыт школьных многокилометровых марш- бросков, палаточные лагеря ещё не выветрился комфортом двуспальных кроватей в квартирах с кондиционером. В новый августовский день большой Лорд показывал нам город. Новые улицы, новые дома, новые красивые скверы и набережная Волги. Новые бесконечные беседы о самом важном и вечном. После обеда, переправившись на деревянном пароме со скамейками на другой берег, мы оказались на городском песочном пляже. И новое испытание моего чувства – Её раздельный купальный костюм. Фотография на память, яркая, четкая в высочайшем разрешении, в котором только может сохранить зрительный центр затылочных долей. Красочная, объёмная три «д», фотография. Видно скачок напряжения, искра, и сработал предохранитель. И теперь Её образ залип как эталон женской красоты. Случайное короткое замыкание и новая строчка в Международной Системе Единиц, таблицы «Si», прямо в основных единицах, между массой «кг» и временем «с» указана Её красота! Французы понимают толк в красоте, вот и сохранили! Видимо теперь только миграция в Соединенные Штаты сможет перевернуть ситуацию с помощью других единиц системы измерений.

Я пытаюсь побороться с папой, взять на бедро, сделать подсечку, хотя бы сдвинуть с места, дурачусь. Он сложил руки крест- накрест, уперся ногами в песок и как скала стоит, смеётся надо мной. Я наскакиваю, бьюсь, всё время отвлекаюсь на Неё. От этого результат никакой. Сегодня Геракл не одолел Антея. Да, если бы не Она! Точно победил бы! Напротив Волга. Дружище, прости, но купаться в Волге, вот что для меня крещение. Люблю Родину, что поделать. Тогда был первый и, наверное, единственный раз купания в любимой реке. Разморенные, уставшие и одновременно отдохнувшие мы ночевали семьей последний раз. Мертвым сном свалились уставшие и сытые богатыри – не до романтики!

Следующий день был последним. Время расставания. Вещи, вокзал, кутерьма, десятки поездов и железнодорожных путей. Какой вагон, куда бежать, сколько времени стоим. Светопреставление! Ни табло, ни внятного громкоговорителя, ни консультанта. Пассажиры друг у друга только и спрашивают: «Куда поезд? Это какой путь? Когда отправление?». Вот так начинался сервис Российских железных дорог в эпоху перемен. Наконец вагон найден, поезд работает по расписанию. Родители в вагоне, Она на подножке. Её глаза прощаются со мной. Тогда любовный менеджмент нам был неизвестен, мы не умели обманывать, закидывать крючки, хитрить, просчитывать, давать авансы. Это сегодня известно, что сворачивать горы пустяк, уезжать и приезжать, строить новую жизнь, все менять легко, не страшно, была бы только рядом любовь. А тогда уверенности не было, были обязательства. У меня точно не было. Мои – мой университет. У Неё своя учеба. Она знала, о чем я мечтаю, но не разделяла мою мечту, я знал, о чем мечтает она, но не разделял Её. Поезд тихо, почти незаметно начал разрывать мою любовь. Я молчал в этот раз; что я мог сказать, зачем? Что мог услышать? Очередное «нет»? В Её глазах светилась уверенность твердых решений. Она никуда не бежала, она двигалась вперед, только вперед. Сколько нас было в школе, таких как я, может пять, шесть; сколько здесь, в академии, можно точно умножить на два. Ну не пришли провожать, и что? Может Она так решила. И Она уехала. Недалеко, пока не далеко. Я остался на перроне, неподалеку храбрился на стоянке Лорд:

–Молодец, ты правильно думаешь, у Её воли нет дна. Через полчаса обучению вождению с папой, Она так уверенно давила в пол педаль и держала руль, что я стал сомневаться, не поменялись ли они местами? – поддерживал меня Лорд, – ты отличный парень, я думаю, что ещё разок привезу Её к тебе, может тогда, чего решите?

Смех сквозь слезы, вот шутник, привезет он! Она уехала, со своими мечтами! Внутри головы начинался дождь, окна взгляда начинали запотевать. Без Неё обдув настроением совсем не работал, туман в мыслях. Один из самых тяжелых моментов расставания. И миллионы россиян сегодня разделяли мою печаль, будто вместе сошлись наши слезы. Я запомнил этот день навсегда – 12 августа 2000 года, день моего длинного расставания с Ней, и день гибели подводной лодки «Курск» со 118 утонувшими моряками. Я зашел в вагон. Мой поезд поехал на Юг, а Её увозил на север. Папа опять стал просто дядей Вовой, а мама – тётей Надей.


Уходил жестокий поезд, рвал мою мечту в клочья. Гипнотизировала степь. Глаза, маятником, бегают справа налево, щёлк, и опять справа налево, щёлк. Слова монотонные: «Навсе-гда, навсе-гда, навсе-гда»,– чеканят железные колеса вагонов. Прикипели подошвы сандаль к металлическому полу тамбура. Нет сил пошевелиться. Стою, о Ней только думаю. А колеса об этом не думают, стучат, выкидывают лишние километры. За шесть часов потерял поезд четыреста двадцать пять километров, а я столько же, только в килограммах. Я вспомнил свою маму, её наивные житейские советы, её безусловную понятную любовь, нашу старую «хрущёвку» посередине города курорта.

Поезд по дуге стал объезжать огромный курган и будто чудо перед глазами. Родина, что ты делаешь со мной? Как ты чувствуешь, что мне сейчас нужно? Родина и мама соединились в моих мыслях и вдруг, прямо на вершине Мамаего кургана, открылись глазам. Не боятся матери отдать жизнь за спасение своего ребенка. А дети её – русские солдаты. Вышла она навстречу страшному врагу с оружием, обернулась назад, машет рукой, за собой ведет, кричит, вдохновляя на битву. И нет больше страха, а без страха в бою, смерть не пугает. Кураж у солдат и бессильны перед таким солдатом пули, снаряды, мины. Стоят русские каски насмерть. Давит сильный враг, пытается столкнуть храбрецов в воду и не может. Потому, что это Волга! Превращается водная преграда в каменную стену, упираются солдаты в неё спинами и держаться, не сдаются! Кормит Волга солдат боеприпасами, сухарями, живой силой. Налетает Люфтваффе на реку, топит понтоны, катера, лодки с солдатами. А река от этого сильнее становится, крепчает каменная стена. Святая Волга! Держатся солдаты, изматывают врага, ждут огня, не теряют воли. И дождались солдаты, удержался Сталинград! Раздался страшный гул за спинами советских мальчишек. Засыпает тяжелая артиллерия глубокий тыл противника, уничтожает вторые эшелоны, крушит оборонительные укрепления. Затих на секунду гул, и тут же воздух разорвал рев моторов. Звонко лязгая гусеницами из под барханов Калмыкии и приволжских степей, загремели зеленые танки с красными звездами на башнях. С двух сторон, в правый и левый бока немецких армий. Селезенка лопнула, печень сжалась от болезненного удара. Танковые армии соединились в Калаче-на-Дону и оттуда, с победой, переползли на детские рисунки всех мальчишек нашей страны. Порождением чудовищ оказалась операция плодовитого «Урана» для немцев и их союзников. Улыбается пленный фельдмаршал Паулюс, у него истерика, не может понять он, как же выдержала русская горстка солдат самую кровопролитную битву во всей истории войны! И дарит мне Родина мать самый бесценный подарок на день моего рождения – начало разгрома фашисткой германии до полной победы в Отечественной войне: 19 ноября 1942 года. Как не любить такую мать? Обменялись тогда противники убитыми по пол миллиона солдат, не считая бесконечных жертв среди гражданского населения. А лучше бы обменивались рукопожатиями, как сегодня. Хоть через губу, а жмут друг другу руки. Все же вернее, чем война. В гостинице «Волгоград» идет банкет. Потомки ветеранов на мероприятии «Примирение». Немцы в национальных костюмах: зеленые шортики с подтяжками, белые рубашки и шляпы с перьями; русская сторона – просто в штатском. Познакомился я с председателем встречи. Рассказал он мне о немецкой делегации, приехавшей посетить могилы погибших отцов и дедов в боях под Сталинградом. Красивую историю рассказал один из ветеранов. Короткая, но красочная: «Прижали немцы совсем нас к реке, несколько разбитых домов только и держатся. Куда ни посмотри, вокруг одни немецкие каски. Море серых касок. Но Волга терпит, не сдается. И что-то вдруг загудело и прекратилось. И стали постепенно пропадать немецкие каски, а советских – всё больше. И вот, наконец вокруг одни зеленые каски перебегают через развалины города. Отстояли Сталинград!» – почти плачет ветеран. И я раскис.

–Что раскис! Соберись! – кричит Родина Мать в окно поезда, махнула мечом и с хлопком, как пробка бензобака на заправке, мои подошвы оторвались от пола. Я смог пошевелиться, ноги ходят! Онемели за шесть часов непрерывного стояния. Наконец, я понял, что устал и очень голоден. Женщина в плацкарте пожалела меня и накормила помидорами, видимо тоже чья то мама. Я глотал помидоры, и тут поезд вдруг запутался в паутине железного грохота. Я вскочил от великолепного зрелища и опять побежал в тамбур. Волжская ГЭС! Какое грандиозное сооружение, ну как можно так великолепно строить? Я стоял в тамбуре и, прижавшись лицом к стеклу, провожал взглядом бурлящую воду, гигантское водохранилище и фантастические Уэллсовские желтые сооружения на длинных щупальцах.