Прошло ещё четыреста пятьдесят километров. Я зарос, осунулся, начал попахивать. Наконец поезд не выдержал и выплюнул меня в степях, где-то под Таганрогом. Ничего страшного, почти не пострадал, руки, ноги, голова – целые. Вдребезги разбился только мой интерес, рассыпались по степи, растаяли под солнцем его осколки. А запасной остался с Ней, уехал, по тем временам, очень далеко. Всё, бери и умирай, как Александр Первый, здесь же. Одна дата рождения, одна дата смерти – 19 ноября. Красиво. Похоронили бы с царским размахом. Но не умер, подобрала меня от жалости, проходящая мимо девушка. Выходила, отмыла, даже крышу над головой построила. Перед глазами туман, безразличие. Не осталось жара познаний, и наставника нет интересного. Так и вынесло настойчивое течение Тихого Дона к дипломному экзамену. Смеется преподаватель. Записал мой ответ в историю университетского юмора: «Импринтинг – это когда кушать хочется!» – очень смешно, особенно для посвященных. Как и учили мои учителя – главное громко и уверенно квакать, вдруг угадаю. Запечатлел он мой «импринтинг» в виде тройки в зачетку и отпустил на все четыре стороны. Куда ни пошёл, а все четыре стороны сошлись в деканате. Прайс в ординатуру по хирургическим специальностям оказался баснословно неподъемным для моих родителей и моих сестринских ночных заработков в отделении урологии. Пятерки по дисциплинам никого не интересуют. Борьба за местом под солнцем продолжалась. Взял, что валялось бесплатно, под ногами; за счет государства. Третий месяц педиатрического участка и третья пара изношенных ботинок в мусор памяти. Но о детях заботился, лекарства назначал, лечил. Лечил иногда и их родителей. «Доктор и меня послушайте, пожалуйста!» – просит молодая мама и поднимает пеньюар. Дух захватило от красоты, трясется фонендоскоп в ладони, не слышу стука сердца, а только в ушах. С трудом делаю вид, что я доктор, смотрю на груди. Потом с трудом делаю вид, что я доктор в кабинете главврача, когда распекает он за неправильно заполненные документы для прокурора, называя их «историей болезни». Наконец, через восемь лет по окончанию школы, встретился мне первый человек, который принял участие в моей профессиональной судьбе.

– Ботинок не жаль? Приходи к нам работать, есть вакансия, – сказала она.

Конечно женщина, только они владеют моим сознанием после любви к Ней. Скромное предложение поработать у них в клинике, получив необходимый сертификат. Все мамины выпускные собрал и заплатил за сертификат по нужной дисциплине, целых двенадцать тысяч, ровно в десять раз меньше стоимости ординатуры в две тысячи втором году. Сижу в ординаторской, заполняю опять «истории болезни», но уже правильно. Видимо всё же способен к обучению! Отучился три с половиной месяца и получил документ, открываю, а в нём, в графе «место прохождения» указано: г. Санкт-Петербург, Медицинская академия последипломного образования. Будто весточка от Неё! Противится вселенная забвению, любовь бьется в клетке обстоятельств, рвется на волю. Нет пока ни у одной девушки, кроме Неё, ключа от этой клетки. А Она учится там, молча бьётся за свое место под солнцем; обронила, поди, уже мой ключик в Неву; некогда думать о прошлом.

Я работаю в новой большой клинике, в отделении «педиатрия». Первый раз подхожу к полукруглому окошку с незнакомым названием: «Касса». Получаю деньги, а деньги ли: одна тысяча двести рублей? Не похожа женщина за окошком на Родину Мать.

–Не переживай, ещё премия будет в пятьсот рублей! – выкрикнула из длиной очереди старшая медсестра.

Не обессудьте, коллеги, первой зарплаты в ладонях хватило ба на хлебные крошки для голубей – не стать рыцарем на белом коне в медицине. Нужно было действовать, а то так недолго ноги протянуть. Включился холодный расчет: двести заполненных историй для отделения, стоила тысяча двести рублей в месяц. Оптом дешевле! Одна заполненная история болезни для приятеля, спасшая его от отчисления, стоила двенадцать тысяч. В розницу дороже! Эффективная математика русской души. Пока не попался. Опытный руководитель освободил молодого специалиста от тюрьмы и на всякий случай прогнал из кабинета.

Но это позже. Одновременно с медициной, параллельная работа коробейником. Сначала прокладки и памперсы – «самые впитываемые памперсы в мире, можно не лечить, проложил и готово!»; затем таблетки: «Наши таблетки самые круглые в мире! Двояко выпуклая форма способствует лучшему проглатыванию, даже без воды!». Маркетинг с традициями – весело! И третье место работы – ледовый каток! Ещё одна беспощадная борьба с эксплуататорами и очная школа черной шабашки. Темный кабинет, пиджак напротив. Я с трудом делаю вид, что боюсь. Наивный. Он не знал моего директора школы. После Татьяны Михайловны, я вообще никогда никакого начальника не боялся. Наверно этот факт очень плохо отразился на моей наёмной карьере.

–Кто главный зачинщик? Признавайся во всём! И ты не пострадаешь,– сверлил меня черными глазами, сбежавший от армий союзников самый опасный нацист – фантазии работают безупречно!

Каменное лицо Генриха Мюллера как обычно не выражало никаких эмоций. Дурак, ведь сейчас я чувствовал себя настоящим героем сопротивления. Наша схема обмана была сложной и многоступенчатой, расскажи ему всё, расстреляли бы почти весь персонал. Школьный опыт научил: надо брать всю вину на себя, да с таким видом, что будто совершенно не виноват. С вызовом, с нотками бравады несправедливо обвиняемого! Конечно, он не поверил моему признанию, хотя я действительно был одной из ключевых фигур кассовых недостач. Он спокойно пообещал разделаться с нашим конкурентным синдикатом. В другие времена меня просто расстреляли бы, но сегодня дело закончилось только обидным прозвищем: «доктор в полцены!». Я действительно обиделся, потому, что продавал билеты в треть цены! А некоторых друзей вообще бесплатно пропускал. Опять чудовищная несправедливость! Одним словом работал на трех фронтах, поглубже прятался от личной жизни. К восьми утра приходишь, в двадцать четыре возвращаешься. Отличный распорядок дня, когда ничего кроме работы не видишь и не хочешь видеть. Ничего особенного, почти как обычный рабочий день у любого жителя Москвы. Столичный счастливчик. Москва! Но я здесь, в Ростове-на- Дону, поэтому счастья совершенно не ощущаю, как официальной зарплаты в клинике. Сотни девушек приходят на каток, некоторые даже влюбляются. Эта грустная, другая худая, третья молчит – всё не те! Не Она, видно не любит другая Она коньки. Приходят девушки отдыхать, кататься не умеют; мышцы слабые, связки жесткие; падают, ломаются кости. Вот и моя работа пригодилась. Шина, лед, машина скорой помощи. Вытираю девушкам слезы с лиц своими руками, шучу, желаю скорого возвращения, и полегче им боль свою переносить. И мне вроде уже полегче, тоска за Ней сморщилась, прогрызла в душе норку и где-то там, в подполье шуршит, редко тревожит. И не могу я поймать тоску, сердце же в клетке, заперта раненая любовь на замок. Песня эта, печальная гремит на весь ледяной дворец. «Touch and Go» – «Коснись меня и уходи». Всё напоминает о Ней, не получается у времени вылечить меня. Может у времени диплом фальшивый, лечением без сертификатов занимается. Распустил кто-то слухи про время, а я доверился. Жду, но видимо напрасно. Ледовый сезон подходил к концу и начался обратный отсчет. Конец моей прошлой жизни. Гремят динамики грустной песней. «Десять. Поцелуй меня в губы»,– прохладный ветер ледовой арены освежает горячее лицо. «Девять. Запусти пальцы в мои волосы»,– поворот и теперь ветер прижимается к спине мягким гамаком. «Восемь. Прикоснись ко мне… медленно»,– холодные лезвия с силой прижимаются ко льду, мгновенно превращая его в воду. «Семь. Замри… Готов перейти к шагу номер один?..» – я замер, оттолкнулся и инерция понесла меня на одной ноге. «Шесть. Губы…»– я почти забыл как пахнут Её губы. «Пять. Пальцы…»– я почти забыл тепло Её рук. «Четыре. Игра…»– моя игра в любовь закончилась, я заблудился по пути к Её сердцу. «Три. Номер один»,– нет, я номер «ноль» – прости, написала Она в последнем письме, что все так… И любимым не был… Не был для меня никогда.

Лед внезапно хрустнул, покрылся паутиной глубоких трещин. Льдины взмыли вверх под тяжестью моего тела, холодная, ледяная тоска начала обнимать меня. Я спокойно закрыл глаза, вода сомкнулась над головой. И кто-то вдруг схватил меня за буйную гриву и потянул с силой. Передо мной стояла девушка. Огромные серые глаза ласкали моё лицо. Те самые глаза! Длинные тонкие белокурые волосы, ручейками падали на плечи. Те самые волосы! Крепкие тонкие пальчики с красным маникюром держали мои ладони. Те самые, как у Юлии Сергеевны! И только аккуратные стройные губы, и маленький носик были новыми. Новой была улыбка и смех. Новые небольшие зубы, такие никогда не откусят по локоть, а между передними – тоненькая щербинка доверия. Смех всегда яркий и звонкий почти беспричинный, забавно морщит переносицу. Я учил её аппетитные бедра двигаться по льду, а сам вспоминал ту новогоднюю вечеринку, когда впервые встретил её.

Мой близкий университетский друг уже давно встречался с ней, и в тот новогодний праздник была первая презентация своей новой девушки. Он долго готовился к ней. Я знал об этой девушке все: от звуков необычной фамилии до формы груди и любимых поз в сексе. Мы ребята, очень любим потрепаться о своих достижениях, когда встречаем что-то по настоящему ценное. Премьера была грандиозной. Её харизма была главной фигурой студенческого праздника. В тот вечер я произнес ту фразу, которая сегодня спасла мою личную жизнь. Легко, непринужденно, с юмором, с намеком для друга, мигая правым веком, хлопая по крепкому плечу, сказал: «Вот девушка, на которой я бы женился!». Всё; сказал и забыл! Прошло время, и они расстались, между ними растаяло все, кроме этой фразы. Сейчас, рядом с ней, магнитное поле энтузиазма притягивало окружающих в пространстве, закружило и меня. Бурная, неудержимая, деятельная энергия выталкивала слабых, и скучных из её круга общения. Я мгновенно погрузился в глубокую атмосферу яркого экстраверта. Она взломала замок моей клетки и вырвала металлические прутья двери вместе с петлями. Неразделенная любовь слилась с ответными чувствами, создавая новую формулу геометрической прогрессии. Очень простая формула. Самый важный элемент в её жизни – любовь к мужчинам, соединился с моим самым важным элементом – любовь к женщине. И эта формула стала нашим законом тяготения. Это, дружище, не «ньютоновское» яблоко, скорее яблоко Змея искусителя, да только с совершенно обратным эффектом – мы абсолютно не боялись наготы. Врачебная этика, как ни крути, все же сказывается. В наших отношениях я обогнал всех: её учебу, карьеру, работу, друзей, родину. Все её настоящие стали бывшими. Дружище, как же это приятно, находиться во главе стола и слушать тосты влюбленной девушки каждый день. Влюбившись в такой цветок, я безмерно долго берёг её тело. Спасибо древнему греку Платону за «Пир» души! И вот она рядом, каждый день, минуты не может прожить без меня, и только строгий родительский дом находит на неё управу. Десять вечера, хорошим девочкам пора домой! Пора ехать к другу. Теперь уже можно, скорее, скорее на смотрины к моему закадычному Гуру.