— Тогда у нас проблема, — без малейших колебаний произнёс Кирилл. — Которую, впрочем, можно решить. А можно и оставить, как есть. Первые несколько месяцев я даже буду писать тебе письма и звонить каждый день. Потом ты ко мне приедешь — и останешься. Или не останешься, и тогда я буду звонить уже реже. Тебе рассказать, что будет дальше?

— Я знаю, — мёртвым голосом сказала я.

— Знаешь. Читала. Возможно, даже ещё об этом напишешь. — Кирилл с усмешкой покачал головой. — Ты будешь счастлива написать этот чёртов роман, и дай тебе выбор: он или я, ты ведь не выберешь меня, Лира Гречко. Ты выберешь его. И мы оба это знаем.

Я открыла рот. И закрыла его.

Кирилл кивнул.

— Вот именно.

Он резко встал, выдирая оба романа из прозрачных папок. А потом подошёл к камину и бросил бумажные страницы в огонь.

Вспыхнуло пламя, жадно охватывая белые прямоугольники. Я охнула.

— Почему? За что?

— Они были недостаточно искренними, — ровно произнёс Кирилл. — Но уж ты-то никогда не врёшь, верно?

Он поднялся по лестнице, не оглядываясь.

А я…

Я не могла плакать. Мне надо было писать роман.

И сейчас, с заледеневшим сердцем, я могла это делать лучше всего.

Час спустя приехал разносчик пиццы, и, после коротких указаний Кирилла, сгрузил две коробки на кухне. Я подождала, пока там не окажется пусто, достала тарелку, и вскрыла нижнюю коробку.

Курица и ананасы. Конечно же.

Я вернулась и продолжила писать.

Семь часов вечера. Восемь часов вечера.

Половина одиннадцатого вечера.

Нам не стоило заводить роман с Кириллом вообще, холодно подумала я. Потому что когда меня не отвлекают счастье, любовь и секс, я пишу куда продуктивнее.

Другой вопрос, лучше ли?

Впрочем, трагедию и не нужно писать особенно хорошо. Просто должно быть больно. Автору, читателю, герою. Всем.

Я дописала последнюю сцену и рухнула лицом на стол.

Всё. Остался только счастливый финал, свадьба, эпилог.

В постель идти не хотелось. Мы снова поссоримся, и писать счастливый финал сделается ещё тяжелее. Уж лучше я подойду к окну и помечтаю.

Я подошла к стеклянной стене. Положила ладонь на прохладную поверхность.

Снова шёл снег. Завтра Рождество, наше, не западное. Сегодня сочельник. Может быть, стоило заказать Кириллу ещё один подарок? Сходить в ту самую белую церковь, отстоять службу, поставить свечки, положить немного денег на храм?

Обязательно. В следующее Рождество — и то, и другое. Если, конечно, Кирилл к тому времени вообще вспомнит, кто я такая.

Завтра же нужно доделать то, для чего я вообще здесь.

Ведь чудеса совершаются в Рождество.

Завтра чудо свершится для Кирилла Вяземского и Ирины. Я его совершу.

Приятно быть немного волшебницей.

Я глубоко вздохнула. Пора было идти спать.

В спальню я вошла на цыпочках.

Кирилл лежал на боку и работал за ноутбуком. Я замерла на пороге, не зная, двинуться ли в ванную или подойти к шкафу за ночной рубашкой, но тут его лицо озарилось улыбкой.

— Я не думал, что ты придёшь, — негромко сказал он. — Думал, что забьёшься в другую спальню, спрячешься под одеялом и выставишь колючки. А мне придётся ночевать тут одному.

— Я упрямый ежонок, — серьёзно сказала я. — Я отстаиваю свою территорию.

— Всегда уважал упорство.

Кирилл переложил ноутбук с кровати на столик.

— Иди ко мне. Со всем остальным определимся потом.

Я не хотела ему возражать. Сейчас, когда он был таким близким, уязвимым и ждал меня — не хотела.

— А если я захочу просто лечь спать? — прошептала я.

— Просто ляжем спать.

Я помедлила. А потом подошла к шкафу, быстро разделась и достала чёрную ночную сорочку на бретельках из сплошных кружев. Ту, что взяла сюда с собой.

Она села идеально, хотя я её даже не мерила в магазине. Обрисовывая живот, открывая грудь. Оставляя бёдра почти обнажёнными — и всё ещё давая простор фантазии.

Я обернулась. Подошла к кровати — и скользнула в протянутые руки Кирилла.

— Я купила её сама, — прошептала я. — Почему-то это важно.

Кирилл мягко поцеловал меня в губы.

— Это очень важно, ежонок. Теперь я знаю, что у тебя потрясающий вкус. Впрочем, я знал это с самого первого вечера, когда увидел тебя, подъезжая к дому.

— Ещё скажи, что влюбился в меня с первого взгляда.

— Ты мне понравилась. И я решил срочно тебя прогнать. Мне было не до симпатичных девушек. Мне было ни до кого.

Как, наверное, будет ни до кого, если проект всё-таки провалится, подумала я. Из-за меня.

— Но сейчас-то тебе до меня, — сказала я вслух. — Очень даже до меня.

Кирилл хищно улыбнулся, обхватывая меня за бёдра.

— Думаешь, я буду отрицать?

Я потянулась и отбросила с него одеяло.

Обнажённый мужчина, который меня хотел. Мой любимый мужчина.

— Возьми меня, — прошептала я. — Как ты хочешь.

Глаза Кирилла насмешливо заблестели.

— Очень хочется?

— Можно подумать, ты не хотел меня весь день, — хмыкнула я.

— Ежонок, — очень нежно прошептал он, целуя меня в кончик носа. — Я буду хотеть тебя всю жизнь.

У меня перехватило дыхание.

А потом я оказалась у Кирилла на бёдрах, ощущая его всей кожей, а его руки, приподняв кружевную ткань, скользили по голому животу, обнимали ягодицы, дразнили, обрисовывая нежные контуры между ног.

— Наклонись ко мне, — проговорил он.

Я повиновалась, и Кирилл, разом сдёрнув с плеч обе бретельки, впился в сосок, лаская его языком так, что у меня вмиг стало жарко и влажно внутри. Я тихо простонала, и Кирилл тут же нашёл ртом вторую грудь, пока его руки жили своей жизнью. Ещё миг, и я почувствовала его, готового, почти во мне.

— Да, — прошептала я.

— Откинься. Я хочу, чтобы ты чувствовала меня целиком.

Я медленно, даже замедленно села на него. Не до конца, лишь наполовину, и злорадно улыбнулась, видя нетерпеливое выражение на лице Кирилла.

А потом так же неторопливо начала двигаться, совершенно сознательно доводя его до исступления.

Этот парень хочет уехать в Штаты, когда такая прекрасная я остаюсь здесь? Пока я ещё не готова уехать с ним в другую страну? Пусть помучается.

— Не дразни меня, — хрипло сказал Кирилл. — Отомщу.

Я наклонилась к нему, обнимая себя под грудью ладонями, подчёркивая её очертания. Такие округлые, такие соблазнительные.

— Мсти, — прошептала я. — И пусть месть твоя будет страшной.

Я вобрала его в себя до конца, не отрывая взгляда от Кирилла. И медленно вышла почти целиком. Снова и снова, то всем телом садясь на его бёдра, то совсем выскальзывая. Меня начало это заводить. Его мужская твёрдость, давящая на все мои чувствительные точки, возбуждала, а ещё сильнее возбуждало его лицо, на котором отображалось почти детское возмущение ребёнка, которого дразнят конфетой.

— Ну всё, — угрожающе произнёс он. — Держись.

В мгновение ока я оказалась опрокинутой на спину и прижатой за локти. Я успела только ойкнуть, как моя ночная рубашка задралась, руки снова были свободны, и кружевная ткань скользнула через них на пол, оставляя меня обнажённой перед Кириллом.

А потом он резким движением вошёл в меня, и начал двигаться так сильно и быстро, что у меня потемнело в глазах.

— Я тебя никуда не отпущу, — прошептал он, быстро, лихорадочно целуя меня в губы. — И никому не отдам. Я люблю каждую твою колючку. И хочу от тебя целый выводок ежат.

— Двух максимум! — решительно выпалила я.

Он чуть замедлился, нависая надо мной на руках.

— Хм. А не шесть?

Мы засмеялись, и Кирилл поцеловал меня снова. И меня унесло.

Я обхватила руками его шею, целуя уши, покусывая чувствительную мочку, скользя языком по гладким изгибам. У него вырвался стон, и я прижалась крепче, раздвигая ноги шире, двигаясь бёдрами навстречу.

— Кириллка, — прошептала я. — Мой любимый ёжик.

Прижаться крепче, обнять сильнее, двигаться быстрее, любить дольше…

На коже выступили капельки пота. Я задыхалась, ловя каждое движение: Кирилл двигался так сильно, так умело, что я с каждым мигом замирала от предвкушения, готовая перелиться за край.

— Да, вот так, — хрипло прошептала я, — именно вот так, ещё…

Мы выплеснулись одновременно, хрипло дыша. Я сглотнула. Секс. Лучшая разрядка в мире, и я готова заниматься ей каждую ночь и каждое утро.

Днём я буду писать романы. Хотя… ведь писателям положен небольшой перерыв, не так ли?

Я счастливо засмеялась, раскинув руки. Всё было прекрасно.

— Ну вот видишь, — произнёс Кирилл, ложась рядом со мной. — Ты меня любишь, и я тебя люблю: что может пойти не так?

— Не произноси этих слов, — мрачно сказала я. — Я всегда пишу их, когда планирую в романе очередную гадость. Как правило, крупную.


— Глупости. Не существует примет и предсказаний, ежонок. Судьбу делаем мы.

Ясная луна светила в окно, и в этот момент я была согласна с Кириллом во всём.

Судьбу делаем мы. И завтра судьба моего романа решится.

Как не хочется прощаться с Кириллом Вяземским и Ириной, подумала я. Но второй том бывает только тогда, когда история не закончена, а здесь я рассказала всё, что хотела рассказать. Они встретились, полюбили и обрели друг друга. К чему много слов?

— Спокойной ночи, — прошептала я. — Кстати, тебе снятся сны обо мне?

Кирилл обнял меня поудобнее.

— Только те, где ты целомудренно сопишь в пижаме и шерстяных носках. А тебе?

— Не помню, — сказала я. — Но, уверена, сон, где ты исполняешь стриптиз, мне приснится обязательно.

— Надо будет как-нибудь взять тебя в ночной клуб.