— Спаиваешь?

Он поцеловал меня в лоб.

— Обязательно. Ещё и в покер играть научу.

— Чтобы раздеть меня до нитки.

— Ты видишь меня насквозь.

Я тихо засмеялась.

Ужасно хотелось спать. И одновременно — длить рождественское чудо, когда ты лежишь в объятьях того, кого любишь, и вы понимаете друг друга без слов.

Ничего. Завтра я преподнесу ему мой роман: лучший подарок в мире. После себя самой, конечно.

Очень скромной себя. Сразу же видно.

С этой мыслью я заснула на руке Кирилла, улыбаясь.

Глава 43

Утром седьмого января я всё-таки с тайной надеждой заглянула под ёлку. И обернулась на Кирилла.

Тот стоял в дверях кухни, ехидно улыбаясь. Чёрт. Он видел меня насквозь.

— Просто посмотрела, — буркнула я. — Не буду притворяться. Всё честно, ты меня избаловал, и я решила проверить: вдруг повезёт?

— Всё честно, — подтвердил Кирилл. — И сейчас ты позавтракаешь и будешь честно писать роман.

— Дописывать.

Кирилл моргнул. Кажется, мне удалось его удивить.

— Что?

— Я готова сегодня предоставить его заказчику, — невозмутимо сказала я. — Мне осталось лишь зафиналить.

Он помолчал несколько секунд.

— Будешь перечитывать?

Я покачала головой.

— Я каждое утро перечитываю вчерашние сцены. Мне хватит.

Я бросила задумчивый взгляд на ноутбук.

— Я бы хотела проверить, насколько моя книга оказалась бы популярной, если бы она не была подарком на годовщину жене олигарха, — сказала я негромко. — Утонула бы она в море самиздата? Или пошла бы по сарафанному радио?

— Я ещё не читал текст, — напомнил Кирилл.

— Представь, что он хорош. Как и всё, что я делаю.

Кирилл засмеялся.

— Это легко. Существуют методы продвижения, ежонок. Честные и нечестные. Контекстная реклама, баннеры, посты в соцсетях. Вирусная реклама, которая куда эффективнее. Ну, и купленные комментарии и оценки.

— Или накрученные ботами, чтобы взлететь в рейтингах. В голосованиях и так далее.

— Угу. Но они влияют лишь на одно: насколько быстрее книгу заметят. Всё. Дальше всё зависит от текста.

— Я хочу, чтобы быстрее заметили! — возмущённо заявила я.

— Кто бы говорил, ежонок. У тебя олигарх, миллион и я. Пятидесятитысячного тиража тебе мало?

Я притихла.

— То-то же. Идём завтракать.

Пшённая каша была великолепна. Или я проголодалась.

— Во сколько мы едем? — спросила я с набитым ртом, откусив от бутерброда с бужениной. — После обеда, ничего не изменилось? Я успею дописать?

Кирилл закатил глаза.

— Роман с миллионным гонораром. Дело, можно сказать, всей твоей жизни, от которого зависит твоя репутация и будущая карьера. И ты небрежно дописываешь его перед обедом, чтобы успеть на встречу? Ежонок, твои приоритеты меня пугают.

Я пожала плечами.

— А что мне делать? Как большие дяди, делать вид, что роман — это Большая Литература, и ты станешь живым классиком, только если будешь весь год бездельничать и выдавать по три абзаца в день?

— Зато гениальных.

— Пффф. Я не верю, что они вкалывают по восемь часов и выдают не больше страницы. Особенно если пишут обычную прозу про обычных людей, а не исторические саги. Как можно хотеть писать, уметь писать, любить писать, делать это блестяще — и писать так мало?

— Вкалывать можно по-разному, ежонок. Изучать столь нелюбимую тобой матчасть, например. Или переписывать.

— А читатели ждут и страдают. Я страдаю! Так нечестно!

— Не сочувствуешь ты коллегам, я смотрю.

— Просто я злая. Почему я не могу читать книги от любимого писателя не раз в год, а три?

— Потому что он человек и имеет полное право поваляться на пляже вдоволь и попутешествовать, набираясь впечатлений, а затем забрать свой миллионный гонорар, ехидно улыбнуться и улететь в своё Баунти. Не ворчи, ежонок. Все люди разные, и авторы тоже.

— Да, Капитан Очевидность. — Я встала из-за стола. — И раз уж ты всегда прав, то тарелки мыть тоже тебе.

И улизнула из кухни, не дожидаясь его ответа.

Ноутбук. Ворд. Перечитать последние сцены, чтобы вновь вжиться в текст.

И улыбнуться, набирая первый абзац.

Это чертовски приятно — описывать счастливый финал.

И немного страшно. Ведь роман будут читать живые люди. Дойдут ли они до эпилога, или бросят на полдороге? Что они скажут? Улыбнутся ли? Протянут ли руку?

Мы чертовски зависим от реакции читателей. Именно поэтому я бы никогда не выложила незаконченную книгу и не дала бы её Кириллу. Пара резких отзывов — и я просто перестала бы её писать. На неделю, на месяц, на полгода — или навсегда.

Как хорошо, что Кирилл это понял и принял.

Я напишу финал о нём, поняла я. Думая о нём, мысленно вдыхая его запах, видя его улыбку. Моя героиня будет обнимать и целовать именно его, моего, живого, настоящего Кирилла — и, пожалуй, я буду чуть-чуть ревновать.


Я прикрыла глаза, представляя себе свадебное платье Ирины, взгляд Кирилла в её декольте, счастливые лица родителей, пьяных весельем друзей …

А потом подумала о своей собственной воображаемой свадьбе. Рассветное небо. Мягкий песок под босыми ногами. Длинное белое платье от Валентино с разрезом до бедра, такое лёгкое, что его словно и нет вовсе. Волны, накатывающие на берег.

Или роскошный павильон, усыпанный цветами. Французский замок на берегу Луары. Ну да, французский, не японский же. Хотя… свадьба в садах Киото…

Так, Лира, не отвлекайся! Олигарх ждёт.

Я вздохнула и принялась за дело. Что ж, будет так, как желает заказчик. Но детали… детали я придумаю сама, и никто их у меня не отнимет. И если Кириллу Вяземскому совершенно случайно придёт в голову идея похитить свою невесту со свадьбы с самыми низменными целями — так тому и быть.

Я злорадно улыбнулась. Впрочем, полчаса скуки за свадебным столом я ему тоже добавлю. Гулять так гулять.


… И три часа спустя…

Я поняла, что у меня получилось.

Что-то получилось. Я ещё была не уверена: только что написанный текст вышел зыбко, ненастояще. По-хорошему его стоило бы отложить на неделю. Не на полгода, ни в коем случае: через полгода ты становишься другим человеком, а кто даст какому-то незнакомцу лезть в твой любимый и выстраданный текст? Но на неделю — да.

А теперь эпилог. Совсем короткий.

— Кирилл! — позвала я.

Он услышал: хлопнула массивная дверь кабинета, и Кирилл быстро спустился. Он был в сером костюме и при галстуке, точь-в-точь как в тот день, когда мы подписывали договор, и я чуть не облизнулась: Кирилл выглядел превосходно. И очень сексуально.

— Сидел с приоткрытой дверью и звал, когда я позову? — ехидно осведомилась я.

Кирилл рухнул напротив.

— Ну ты же должна была похвастаться, что дописала роман. Важная веха, как-никак.

Он остро глянул на меня.

— Но ты ещё не дописала.

Я покачала головой.

— Остался эпилог. Посиди со мной. Я хочу, чтобы ты был рядом.

Кирилл улыбнулся мне одними глазами. Он оценил, поняла я. Оценил, что в такой важный момент я хочу быть с ним.

— Взять тебя за руку?

— Ты будешь подглядывать, — тут же произнесла я. — Так что не надейся.

— Просто спросил, — пожал плечами Кирилл. — Я ещё не видел, как ты пишешь. А посмотреть, представь себе, очень хочется.

Я вспомнила, как писала один-единственный рассказ в соавторстве в режиме реального времени. Как читала фантастически интересную сцену, которая строчка за строчкой появлялась на экране Гугл-документа руками соавтора — и как он тут же прервался, едва я отпустила одно-единственное замечание.

А ведь он был куда увереннее в себе, чем я.

— Может быть, когда-нибудь, — неохотно сказала я. — На твой день рождения.

— Что-то мне подсказывает, что это будет эротическая сцена.

— Их, между прочим, писать тяжелее всего! Там думать надо!

Кирилл расхохотался.

— Пиши свой эпилог, ежонок. Я не буду подсматривать. Меня вполне устроит и готовая рукопись.

Он улыбнулся мне, и в его глазах появилась необычная мягкость.

— Я в тебя верю.

Самые главные слова. Наверное, будущие чемпионки по фигурному катанию или по биатлону чувствуют такой же подъём сил, когда слышат от своего тренера то же самое. И неважно, где они выступают, на чемпионате мира или на первенстве секции.

Но мне-то придётся куда легче. За мной не наблюдают сотни глаз. Правда, когда я плюхнусь на лёд — а я плюхнусь, в этой книге или в другой, тут я даже не сомневалась, — ехидных комментариев будет предостаточно.

Но, пожалуй, я слишком много думаю об окололитературном мире, когда жить стоит героями. О том, как Ирина держит стакан с апельсиновым соком на террасе рано утром, смотрит на море и улыбается. А Кирилл неслышно подходит, обнимает её сзади…

… И они совершенно счастливы. Миг, длящийся во времени.

Словно голубое платье и цепочка Джен Эйр, которые запоминаются читателю навсегда. Ведь это первое, что видит её любимый, когда его зрение возвращается.

Я на миг задумалась. Является ли зрение важнее любви? А умение писать романы?

Да и да. Я честная циничная сволочь.

И Кирилл тоже честен совершенно. До конца. Я болезненно поморщилась, представив, что будет, если ему не понравится рукопись.

Что ж, с этим тоже придётся как-то жить.

Но сначала я расскажу свою историю.


Я склонилась к ноутбуку, и строчки на экране слились в моей голове со звёздным небом. Медовый месяц под Южным Крестом — попаду ли я туда когда-нибудь с Кириллом?