– Марш умываться и спать. Касается обеих. И если я хотя бы раз ещё услышу, что во всём случившемся виновата я – у нас с вами будет совсем другой разговор.

Опустив руку, я разворачиваюсь и почти бегом ухожу в свою спальню. И знаю, что меня ждёт ещё одна ночь без сна.


За то время, пока умудряюсь-таки задремать ближе к рассвету, успеваю передумать столько всего, что голова разрывается. А главное – мысли по кругу, одни и те же, будто я попала туда, откуда нет выхода, и теперь вынуждена биться, словно бабочка в стекло.

Понимаю только, что сейчас всё зависит от меня. Чёрт бы всё побрал! При всех исходных данных всё зависит от меня! Это моего решения сейчас ждут Дима, дочери, Дем… Как будто я и вправду попадаю под определение Даны «всё из-за тебя». И всё же… мне совершенно нельзя быть такой с дочерьми. Они в этом всём – самая пострадавшая сторона в любом случае.

Часа в четыре утра прохожу к ним в спальню, чтобы совсем как раньше поправить одеяла и проверить, всё ли с ними хорошо. Мои маленькие… даже если уже давно подростки. Они всё равно – мои маленькие, сколько бы им ни было.

Дана спит беспокойно – ворочается во сне, откидывает одеяло. Лиза – как обычно – на одном боку, обняв какую-то мягкую «анимэшку». Может, и стоит ради них снова решиться на то, чтобы попробовать быть счастливой с мужем?

Засыпаю около шести утра, ещё не зная, что меня ждёт совсем скоро. Мне снится что-то непонятное – хаотичные фигуры, я в хороводе из неясных образов, в которых никого не могу узнать. Просыпаюсь резко, как от толчка – кажется, кто-то только что закрыл дверь в прихожей. И тут же падаю обратно на подушки. В квартире тишина, девочки наверняка спят, а мне бы тоже совсем не помешало подремать ещё хоть немного. И всё же царапающая нутро тревога не даёт мне сомкнуть глаз. Минут через десять всё заканчивается тем, что я отбрасываю одеяло и встаю с постели. Планов у меня не так и много, но они довольно конструктивные – заварю себе кофе и погружусь в работу с головой. И пусть весь мир подождёт.

Впрочем, ничему этому не суждено сбыться. Едва приоткрываю дверь в спальню девочек, первое, что вижу – пустая и аккуратно застеленная постель Даны. Сердце падает в пропасть, чтобы сначала перестать биться, а потом заколотиться с неистовой силой.

Ни в ванной, ни в кухне дочери не обнаруживаю. Зато замечаю небольшой прямоугольник белой бумаги, лежащий на краю стола:

«Ушла участвовать в игре «Исчезни на сутки». Буду завтра».

Это что – розыгрыш такой?

Пока судорожно набираю номер Даны, уже зная, что услышу только «абонент вне зоны», чувствую, что меня начинает выворачивать наизнанку. Что вообще происходит? Какое исчезновение на сутки? Что за игра? С кем? Во что? Зачем?

– Да, – хрипло выдыхает в трубку Дима, когда мне с третьей попытки удаётся набрать его номер. И я выпаливаю тут же:

– Шарапов, Дана пропала. Помоги…


Лиза вскакивает с постели через пару минут, которые нужны мне на то, чтобы переварить случившееся. Хотя, нет, не переварить, а попробовать понять, что делать дальше. Заверения Димы, что он примчится уже минут через двадцать, лишь ненадолго способны успокоить. Да и успокоением это назвать нельзя.

И почему я не встала сразу же, как услышала, что из квартиры кто-то вышел? Почему не поняла, что что-то не так?

– Мам? Что такое? Где Дана? – испуганно спрашивает Лиза, которой я просто и без слов подаю записку. Перечитывает несколько раз, после чего потерянно опускается на стул и выдыхает: – Вот чёрт…

И это снова посылает по телу толпу мурашек. Хочется выть от бессилия. Приходится напоминать себе, что всё сейчас может быть не настолько страшным и мы обязательно успеем вернуть эту дурёху обратно до того, как случилось что-то непоправимое.

– Ты что-то об этом знаешь? – уточняю я, когда наконец заставляю себя открыть рот и произнести хоть слово. Минуты в ожидании Шарапова текут мучительно медленно, но вот что странно – при мысли о том, что муж сейчас приедет и попытается помочь, накатывает успокоение.

– Об игре?

– И об игре, и о том, что Дана в ней участвует.

– О Дане не в курсе была… а игра… ну смутно знаю.

– Что именно?

– Ну это такое… в общем, действие на привлечение внимания. Ну и попытка доказать себе, что ты можешь.

– Можешь что?

– Быть самостоятельным.

Лиза произносит последние два слова тихо, словно боится тем самым окончательно меня уничтожить. И она права. Я не верю, что вот это всё происходит со мной. Не верю!

– Расскажи про игру подробнее, – прошу я, отчаянно пытаясь сдержать нотки истерики, которые так и прорываются наружу.

Лиза берёт паузу. Смотрит на меня с сомнением, а у меня в голове будто часовой механизм. И вот сейчас стрелки тикают и отсчитывают секунды. Секунды, когда мой ребёнок пропал невесть куда, а я ничего не могу с этим поделать.

– Есть группа подростков. Есть кураторы. Кураторы дают задания тем, кто хочет участвовать. Никто не заставляет вступать или играть, всё только на добровольной основе.

– Так…

– Нужно продержаться сутки.

– Что значит – продержаться?

– Ну пробыть сутки в одиночестве. Например, отправиться за город и там переночевать в лесу. Ну или в каком-нибудь заброшенном доме. Или остаться в городе и бродить сутки по центру, скажем.

– Прекрасно. Зачем это?

– Я же сказала – проверка на самостоятельность.

– И привлечение внимания?

– Да. Ну это мои мысли, зачем они это делают.

Лиза качает головой, растирает лицо ладонями. Вскидывает взгляд на меня и шепчет:

– Я действительно не знала, что она в этом всём участвует. Если бы знала – сказала бы.

– Я знаю, Лиз. Знаю…

Хочется закрыть глаза и расплакаться. Просто не видеть ничего кругом и реветь, будто у меня есть на это силы. Но в том и дело, что у меня их нет. Ни сил, ни возможностей. Ни права.

Шарапов приезжает минут через десять. Всклокоченный, в глазах неподдельный страх. А я стою напротив, открыв ему дверь и чувствую себя маленькой девочкой, чьи проблемы наконец сможет взять на себя кто-то другой. Кто-то большой и сильный.

Дима начинает командовать с порога. Сначала читает записку, потом – коротко вызнаёт о том, что случилось. Только сухие факты, ничего кроме. Набирает кого-то по телефону, перебрасывается короткими фразами, после чего усаживается за стол и взъерошивает пальцами волосы.

– Дана так и дружит с Викой? – спрашивает неожиданно, и я машинально киваю.

Надо же… он даже помнит, как зовут лучшую подругу дочери. И почему вдруг заговаривает о ней?

– Нужно поговорить с ней.

– А полиция?

Муж морщится и качает головой.

– Кто смог бы в этом помочь – уже оповещены. А менты вряд ли будут жопу свою со стула поднимать, по крайней мере, в ближайшие пару суток.

– Но она всего на сутки ведь… в игре.

– Вот именно. Поэтому собирайся. Мы едем переговорить с Викой.


Оставив Лизу ждать дома, на случай, если Дана всё же вернётся, мы с Шараповым мчимся к Вике. Должно быть, она уже в школе, но говорить с ней без родителей не стоит. Может, как раз они и смогут пролить свет на всё, что происходит. Даже если наша дочь пошла «играть» для того, чтобы обратить на себя внимание, они с Викой могли обсуждать это. А родители последней – услышать.

– Это я виноват, – тихо произносит Дима, когда мы выезжаем на дорогу. Ехать недалеко, но сейчас каждая секунда на вес золота. О том, что в этот самый момент может происходить с Даной, я стараюсь не думать.

– Конечно, ты виноват, – отвечаю приглушённо, отворачиваясь к окну. – У меня даже сомнений в этом нет.

Знаю, что сейчас Шарапов делает – сцепляет зубы до скрипа, потому что ему неприятно и больно осознавать это. А мне не хочется даже отчасти избавлять его от этих ощущений.

– Я хочу всё исправить.

– Мне кажется, я это уже слышала. Ну или что-то подобное.

– Я не понимаю, как сделать это правильно.

– Шарапов, блин… Ты понимаешь, что Дана пропала? Ты знаешь, что дети – ну или по крайней мере, наша младшая дочь – считают, что виновата в нашем разладе я? И что твои визиты, когда играешь в супер-папу, только всё усугубляют?

– Я понимаю, что Дана пропала! Если считаешь, что у меня волосы по всему телу дыбом от этого не встали – ты ошибаешься. – Дима паркует машину возле подъезда в дом Вики, растирает лицо ладонью и поворачивается ко мне: – И я не играю в супер-папу. Я просто пытаюсь всё наладить.

– Хреново пытаешься, Шарапов. Очень хреново!

Выхожу из машины и с силой захлопываю за собой дверцу. Он пытается всё наладить! Конечно, теперь-то самое время. Это же гораздо интереснее, чем просто изначально ничего не разрушать. Дима покидает автомобиль следом за мной. Ставит его на сигнализацию и мы вместе идём к родителям Вики.

Маму Данкиной подруги я знаю не так, чтобы очень хорошо. Несколько раз виделись на родительских собраниях, но плотно не общались. Наверное, зря.

Она открывает дверь почти сразу, будто только нас и ждёт. Улыбается, приглашает зайти, и мы, коротко переглянувшись, всё же оказываемся сначала в прихожей, а после – за столом в кухне, где Ангелина угощает нас чаем. Шарапов видит моё нетерпение, да я его и не пытаюсь скрыть, но даёт понять, что пока не время вываливать на Ангелину то, с чем мы сюда приехали.

– Скажите, а наша Дана у вас часто бывает? – осторожно интересуется он, когда я понимаю, что дольше не выдержу. Что не смогу оставаться внешне безучастной, когда знаю, что мой ребёнок сейчас находится чёрт знает где.

– Иногда, да. Но чаще они гуляют. А что?

– Просто тут такое дело… Вы не замечали ничего странного в отношениях девочек?

Господи, ну за что мне всё это? Шарапову впору выдать орден «Слон в посудной лавке». Опять хотел сделать, как лучше, а получилось как всегда?

На лице Ангелины появляется растерянность, и я прекрасно её понимаю. Под определением «странные отношения девочек» может крыться всё, что угодно.