– Ангелина, наша дочь сегодня ушла на игру. Называется «пропасть на сутки» или что-то около того, – быстро, пока мама Вики не успела придумать себе чего-нибудь ужасного, произношу я, подаваясь к ней через стол. – Эта игра направлена на то, чтобы привлечь к себе внимание. Подростки, как вы понимаете, очень часто играют в подобное. Мне сейчас очень страшно. И моему мужу тоже. И если вы знаете об этом хоть что-то – может, слышали краем уха, может, вам что-то показалось необычным – всё, что угодно… это может нам помочь.

Растерянность на лице Ангелины сменяется беспокойством, она смотрит на меня и после паузы произносит твёрдым тоном:

– Нет. Ни о какой игре Вика мне не говорила… Вообще она довольно открытая девочка и многим со мной делится. Может быть, Дана просто не рассказывала ей об этом?

– Может быть…

Я чувствую, как у меня из-под ног уходит земля. Я столько надежд возлагала на разговор с Ангелиной, и вот теперь оказывается, что всё напрасно.

– Знаете, я думаю, нам нужно поговорить обо всём с Викой. Об исчезновении Даны ведь никто пока не знает? – неожиданно спрашивает Ангелина, и я вздрагиваю.

– Нет. Ну, по крайней мере, в школе мы никому и ничего не говорили, если вы об этом.

– Да, об этом. И я считаю, что правильно будет всё же поставить всех в известность. Не Вика, так кто-то другой может что-то об этом знать.

Она поднимается из-за стола, начинает убирать посуду – чашки чая, к которым мы не притронулись, тарелку с домашним пирогом.

– Ведь сейчас на кону стоит очень многое. Так что если вы не против, давайте съездим в школу.

Я снова переглядываюсь с Шараповым. План Ангелины кажется очень благоразумным. Какая разница, что там подумают о нас учителя и директор, если речь сейчас идёт о безопасности нашей девочки?

– Да. Отличная мысль, – кивает Дима, поднимаясь на ноги следом за Ангелиной. И прибавляет: – Я буду ждать вас внизу. Как раз созвонюсь с Лизой.


К школе мы приезжаем через несколько минут. За весь путь не обмениваемся и парой слов. Меня начинает ощутимо потряхивать. От Лизы никаких новостей, и я чувствую себя загнанной в тесную ловушку. И очень надеюсь, что хотя бы в школе найдётся тот, кто сможет пролить свет на случившееся.

– Ты как? – тихо интересуется Дима, когда мы с ним остаёмся ждать Ангелину, которая отправилась с дежурными за Викой.

В холле безлюдно, только охранник посматривает нас с суровым интересом.

– Буду нормально, когда Дана найдётся.

– Она найдётся. Я уверен.

Вижу, что Дима врёт. Ни черта он не уверен. Просто хочет поддержать, и наверное, в любой другой ситуации мне стало бы от этого хоть чуточку легче.

– И я уверена.

Ложь за ложь, потому что мы с ним до сих пор семья, хоть и не вместе. И потому что у нас общие дети, один из которых сейчас в опасности.

Впрочем, мысли о том, что нам нужно чаще становиться друг другу опорой, исчезают, когда появляется испуганная Ангелина. Я нутром понимаю, что именно она сейчас скажет, потому машинально киваю, стоит только услышать:

– И Вика тоже пропала… вернее, она сегодня просто не пришла на уроки. И я не знаю, где она. Телефон выключен.


***

Это был апокалипсис. Даже не местного масштаба, а хуже. Абсолютная пустота, когда чувствовал себя настолько растерянным, что даже мысли не было о том, что и как делать дальше. Это и бесило. Хотелось рвать и метать. Вот только помогло бы это хоть отчасти? Дима был уверен – нет.

– Держи.

Он протянул Наде стаканчик с кофе. Они битых несколько часов просидели в отделе полиции. Сначала ждали, когда их примут, потом – отвечали на бесконечные вопросы, которые порой были настолько идиотскими, что хотелось просто встать и уйти. Но и Дима, и Надя оставались. Просто потому, что надеялись помочь этим хоть чем-то.

– Я не хочу, – покачала головой Надя в ответ.

– Нет, выпей. Я насыпал побольше сахара. Надо поддерживать уровень глюкозы. Ты же давно ничего не ела.

Б*я, что вообще за чушь он несёт? Какой, к херам, уровень глюкозы? Тем удивительнее было то, что Надя кивнула, забрала стаканчик и сделала внушительный глоток.

– Как думаешь, тут помогут? – задала она вопрос, и у Димы сердце сжалось. Его маленькая девочка. Не Дана – Надя. Такая уязвимая, хрупкая. Он не знал, есть ли разница в том, как реагируют на подобное мать и отец, но понимал, что если Надя испытывает хоть десятую часть того, что испытывал он сам – ей безумно хреново.

– Не знаю, Надь. Правда, не знаю. Но я постарался подключить всех, кого мог, правда.

Она снова кивнула и отпила ещё один глоток кофе. Старалась держаться – он это видел. А сам Дима… Сам он очень надеялся на то, что никому из родителей не придётся никогда пережить то, что испытывали они с Надей сейчас.

А потом было равнодушное: «Пока вы можете быть свободны». Вот так вот просто, будто бы сейчас не решался вопрос жизни и смерти. Из кабинета, возле которого они просидели больше часа, просто вышел полицейский и сообщил им, что они могут ехать домой и что с ними свяжутся. И Дима, посмотрев на Надю, внутренне сжался. Не знал, что будет дальше. Как сможет заверить её, что всё будет хорошо.

Они вышли в крохотный дворик, припорошенный снегом. Цвет тёмного вечера был разбавлен лишь отсветами от уличного фонаря. Только бы не думать о том, где сейчас Дана.

– Я думаю, нам сейчас лучше вместе держаться, – нерешительно проговорил Дима, и тут случилось то, чего никак не ожидал. Надя закрыла руками лицо и разрыдалась. Так отчаянно и горько, что это окончательно выкрутило в жгуты его нервы. Жена уткнулась лицом в его куртку и всё, что Дима смог сделать – прижать её к себе и просто застыть. Потому что впервые за очень долгое время чувствовал себя настолько бессильным.

Сказать, что всё будет хорошо? Он не мог. Сам в это не верил. Не потому, что сдался, а потому что уже, чёрт бы всё побрал, было нехорошо.

Он сделал глубокий вдох, мысленно подбирая слова, и только собрался сказать какую-нибудь очередную чушь, как мобильный в его кармане ожил мелодией входящего звонка.

– Дмитрий? Вика нашлась! – выкрикнула телефонная трубка три слова, от которых внутри Димы всё перевернулось. Надя отстранилась и посмотрела на него с нескрываемой надеждой.

– Где нашлась? Куда ехать? – так же громко проговорил он в ответ.

– Я еду сейчас её забрать от подруги. Она скрывалась у неё всё это время. Ох, и задам я ей! Но главное – она хочет рассказать вам про то, где Дана.

– Диктуйте адрес, – велел Дима, крепче прижимая к себе жену. Он не мог обозначить одним словом то, что чувствовал в этом момент. Знал лишь, что сейчас та ужасающая безнадёжность, которая взяла его в плен, наконец начала отступать.

И пусть пока у них с Надей не было точных координат, где искать эту непутёвую засранку Дану, они уже оказались близки к тому, чтобы вернуть её домой.

– Хорошо. Мы с женой будем через двадцать минут. Никуда оттуда не уезжайте, – проговорил Дима и отключил связь.

– Они нашлись? – тут же потребовала ответа Надя, на что он покачал головой.

– Пока только Вика. Но она скажет, куда направилась Дана.

– Ох…

Надя вновь закрыла лицо руками, сделала несколько глубоких вдохов.

– А полицию уведомлять не нужно? – спросила, наконец отняв ладони от лица.

– Нет. А то опять продержат сто лет, выясняя всякую херь. Поехали.


Он помог Наде устроиться на заднем сидении машины Ангелины, сам же сел впереди, рядом с матерью Вики. Нетерпеливо побарабанил пальцами по колену, повернулся к подруге дочери, сжавшейся на заднем сидении. Не знал, правильными ли будет, если станет допрашивать чужого ребёнка вот так, с бухты-барахты. И когда заговорила Надя, испытал облегчение.

– Вика, твоя мама сказала, что ты знаешь, где в данный момент находится Дана. Нам с её папой это очень важно знать, – тихо произнесла она, и Вика начала рассказывать. Сразу и сбивчиво, будто только и ждала, что расспросов о подруге.

– Она в посёлке Митино. Там дом старый есть. Это куратора дом. Это на заливе, вы знаете?

– Знаем. Что она там делает?

– Должна до завтра продержаться. И задание выполнить.

Дима сжал кулаки. Что вообще за хрень? Какие задания? Нашёл бы того гондона, который толкнул его девочку на подобное, ноги бы ему повыдергал. И тут же вспышкой мысль в голове мелькнула – а не он ли сам – тот гондон? Ведь это всё из-за него творится.

– Почему ты сразу нам всё не рассказала? – процедил он, полуобернувшись, чтобы видеть Вику. – Почему скрывалась?

– Потому что Дане обещала.

Она проговорила эти четыре слова таким тоном, словно вызов хотела бросить. Ему. Или им с Надей. Сейчас это неважным было.

– А почему передумала?

– Потому что это опасно. Для неё.

Дима сделал глубокий вдох. Желание вытащить из машины девчонку и хорошенько встряхнуть было неправильным. Потому что он действительно был виновен во всём происходящем. И потому что сейчас первоочередной задачей являлось спасение Даны.

– Тогда расскажи, что, как и где. Пожалуйста. Всё, что знаешь. Куда она поехала, что должна сделать. Как нам её найти. Мы очень сильно переживаем.

Вика сделала глубокий вдох, после чего продолжила говорить – всё так же сбивчиво и будто соревновалась сама с собой на скорость. А Надя и Дима жадно вслушивались в каждое слово, потому что знали – только так они смогут обнаружить Дану и помочь ей.

Если ещё не поздно.


***

Всё, что я слышала от Вики, доходило до меня словно через пелену тумана. Видела, что Дима жадно вслушивается в каждое слово, кивает, давая знать, что понял, а сама ничего толком не осознавала. Чувствовала лишь, что моя девочка не только в опасности, но и находится чёрт знает где. И что виновата в этом в первую очередь я. Не поняла вовремя, что именно с Даной происходит. Не поговорила, не объяснила…

И вот теперь была вынуждена чувствовать всё это.