Когда тарелки и барабаны позвали нас в сад, я спокойно пошла чуть поодаль, стараясь двигаться грациозно и поддерживая разговор с тетями, наложницами и женами гостей моего отца. Я вышла из женских покоев с последней группой женщин. Свободными оставались только подушки, лежащие по краям импровизированного зала для женщин. Я взяла одну из них и огляделась по сторонам, чтобы убедиться в том, что сделала правильный выбор. Да, моя мать на правах хозяйки сидела в центре. Сегодня все незамужние девушки, кроме меня, сидели вместе. Тан Цзе — то ли по своей воле, то ли по настоянию моей матери — оказалась в той части, где сидели девочки ее возраста.

Для этого вечера мой отец выбрал интересные отрывки. В них говорилось о том, что случилось спустя три года после смерти Ду Линян. Лю Мэнмэй, направляясь на сдачу императорских экзаменов, заболел. Старый учитель Линян приютил его в ее гробнице рядом со сливовым деревом. Как только заиграла музыка, я сразу поняла, что теперь мы перенесемся в загробный мир, где Линян подвергнут суду. Сегодня я не могла видеть актеров, и потому мне пришлось воображать страшного судью, который говорил о реинкарнации и о том, как души разбегаются, словно искры фейерверка, когда им присуждают одну из сорока восьми тысяч судеб в чертогах желания, о воплощениях и бесплотных духах на двухстах сорока двух уровнях ада. Линян умоляет судью, рассказывает ему об ошибке, которую она совершила: ведь она слишком молода, чтобы находиться здесь. Она не была замужем и не пила вина, но ее посетила тоска, и она рассталась с жизнью.

Разве так бывает, чтобы люди умирали оттого, что им приснился сон? — грозным голосом спросил судья. Он требовал объяснения от Духа Цветка. Тот рассказал ему о меланхолии и смерти Линян. Затем, сверившись с Книгой Браков, он подтвердил, что ей суждено быть с Мэнмэем, и, поскольку на ее дощечке не было точки, дал ей разрешение на то, чтобы стать призраком и бродить по свету в поисках человека, который должен стать ее мужем. Затем он приказал Духу Цветка позаботиться о том, чтобы тело Линян сохранилось в целости и сохранности. Линян превратилась в призрака и вернулась на землю, где поселилась рядом со своей гробницей у сливового дерева. Старая кормилица Ши Сяньгу[13] ухаживала за ее гробницей. Она приносила жертвенные дары и оставляла их на столике под деревом. Линян отблагодарила ее тем, что осыпала цветами сливы, воплощавшими собой ее мысли о любви.

Мэнмэй выздоравливал, лежа в гробнице, но вдруг его посетило беспокойство. Он решил прогуляться по саду. Совершенно случайно — если не считать того, что в дело вмешалась судьба, — он находит шкатулку с портретом, нарисованным Линян. Ему кажется, что он нашел портрет богини Гуаньинь. Он относит свиток в комнату и зажигает перед ним благовония. Его восхищают дымка мягких волос Гуаньинь, ее маленький ротик, подобный розовому бутону. Он видит, что между ее бровями спрятано любовное томление, и чем дольше он смотрит на ее портрет, тем больше уверяется в том, что на шелке изображена земная женщина, а не богиня. Гуань-инь плывет по воздуху, а он видит, что из-под полы одежд высовывается крошечная «золотая лилия». Затем он замечает стихотворение, написанное на шелке, и осознает, что это портрет смертной девушки.

Он читает стихи и понимает, что он — это Лю, ива. Девушка на портрете сжимает в руке ветку сливы, словно обнимает Мэнмэя, имя которого означает Сон о сливе. Молодой человек пишет ответное стихотворение, а затем призывает ее сойти с портрета и подойти к нему.

Женщины, сидевшие за ширмой, спокойно ждали, что будет дальше. Темная призрачная сущность Линян поднимается из гробницы, чтобы соблазнить, искусить и прельстить молодого ученого.

Я подождала, пока она постучится в окно. Когда Мэнмэй спросил ее, кто она такая, я встала и быстро удалилась. Мои чувства были так похожи на чувства Линян. Она вилась вокруг ученого, звала его и дразнила. «Я цветок, который благодаря тебе расцвел темной ночью, — слышала я пение Линян. — Я без колебаний отдаю тебе свое тело, подобное тысяче золотых монет. В этой жизни я желаю одного: спать с тобой на одной подушке каждую ночь». Я была незамужней девушкой, но ее желания были мне знакомы. Мэнмэй принял ее предложение. Он снова и снова спрашивал ее имя, но она отказывалась назвать его. Ей было легче отдать ему свое тело, чем признаться в том, кто она такая.

Подойдя к зигзагообразному мостику, который вел к беседке Спокойного Ветра, я замедлила шаг. Я видела, как «золотые лилии», спрятанные под широкой шелковой юбкой, расцветали при каждом моем движении. Я пригладила ткань, провела пальцами по волосам, чтобы удостовериться в том, что все шпильки находятся на месте, а затем на несколько мгновений прижала руки к сердцу, чтобы успокоить его отчаянное, беспокойное биение. Мне следовало помнить о том, кто я такая. Я была единственной дочерью в семье, где уже девять поколений рождались императорские ученые высшего ранга. Я была помолвлена. У меня были перебинтованы ноги. Если случится что-нибудь неподобающее, я не смогу убежать, как девушка с большими ногами, и не смогу уплыть на облаке, как это сделала бы Линян. Если нас кто-нибудь увидит, моя помолвка расстроится. Сложно было придумать что-нибудь хуже этого, чтобы навлечь на семью позор и бесчестие, но я была глупа и безрассудна, а мой разум был отуманен желанием.

Я закрыла глаза и постаралась забыть о том, какую боль это причинит моей матери. Если бы я рассуждала здраво, я бы поняла, как она будет во мне разочарована. Если бы я была способна думать, я бы догадалась, какой гнев рисковала навлечь на себя. Вместо этого я припомнила, с каким достоинством она ведет себя, подумала о ее красоте и гордой осанке. Это был мой дом, мои сад, моя беседка, моя ночь, моя луна и моя жизнь.

Я остановилась между зигзагообразным мостиком и беседкой Спокойного Ветра. Незнакомец уже ждал меня. Сначала мы не сказали друг другу ни слова. Возможно, он был удивлен, что я пришла. В конце концов, этот поступок не свидетельствовал о моей добродетели. Возможно, молодой человек тоже боялся, что нас поймают. Или же он старался вдохнуть мое существо, так же как я стремилась охватить его облик легкими, глазами и сердцем.

Он заговорил первым.

— Портрет не просто изображает Линян, — сказал он. Его о холодная вежливость должна была удержать нас обоих от ужасной ошибки. — Он — залог их общего будущего с Мэнмэем. В ее руке цветущая ветвь сливы, а в стихотворении — обращение к человеку по имени Ива. Он видит свою будущую жену на этом непрочном куске шелка.

Я ждала, что он обратится ко мне с нежными словами. Но я была девушкой и потому приняла предложенный им тон.

— Мне очень нравятся цветы сливы, сказала я. — Этот образ постоянно возникает в пьесе.

— Ты видел ту сцену, где Линян рассыпает лепестки на алтаре под сливовым деревом? — Незнакомец кивнул, и я продолжила: — Как ты думаешь, цветки, рассыпанные призраком Линян, отличаются от тех, что принес сюда ветер?

Он не ответил на мой вопрос, а вместо этого хрипло сказал:

— Давай вместе смотреть на Луну.

Я позволила отваге Линян проникнуть в мое сердце, маленькими шажками пересекла беседку и подошла к нему. Завтра будет видна только четверть Луны, и сейчас в небе низко висела узкая излучина. Вдруг с озера налетел порыв ветра. Из моей прически выбилось несколько прядей волос. Они ласкали мою кожу, и по моей спине поползли мурашки.

— Тебе холодно? — спросил он, приближаясь ко мне и положив руки мне на плечи.

Я хотела повернуться и посмотреть ему в лицо, заглянуть в глаза, а потом… Линян соблазнила своего ученого, но я не знала, что делать.

Молодой человек, стоявший за моей спиной, опустил руки. Я слегка отшатнулась от него. Мне хотелось убежать, я была готова упасть в обморок, но меня сдерживало тепло, исходящее от его тела. Мы стояли очень близко, и я боялась пошевелиться.

Издалека до нас доносились звуки оперы. Мэнмэй и Линян продолжали встречаться. Он все время спрашивал, как ее зовут, а она отказывалась назвать свое имя. Он часто удивлялся тому что ее шаги так беззвучны. Линян никогда не отрицала того, что она не оставляла на земле следов. Наконец, как-то вечером бедная девушка-призрак пришла к своему возлюбленному, дрожа от страха: она собиралась рассказать ему, кто она такая и как ее зовут.

В беседке Спокойного Ветра стояли двое молодых людей. Они словно оцепенели. Они боялись пошелохнуться, боялись заговорить друг с другом или просто уйти. Я чувствовала дыхание незнакомца на своей шее.

В саду Мэнмэй пропел вопрос: «Ты помолвлена?»

Еще до того, как я услышала ответ Линян, в моем ухе раздался шепот:

— А ты помолвлена?

— Я была помолвлена с детства. — Я едва узнавала свой голос, потому что все, что я слышала, — это кровь, стучавшую мне в уши.

Я услышала вздох за своей спиной.

— Мне тоже выбрали жену.

— Значит, нам не следует встречаться.

— Я могу пожелать тебе спокойной ночи, — сказал он Ты этого хочешь?

Я слышала, как на сцене Линян признается ученому в своем беспокойстве. Она думает, что после того, как они заставили дождь пролиться из тучи, Мэнмэй сделает ее своей наложницей, но не женится на ней. Услышав об этом, я почувствовала негодование. Не только я, придя сюда, совершила непозволительный поступок. И обернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Твоей жене следует готовиться к тому, что после свадьбы ты будешь встречаться с другими женщинами?

Он улыбнулся, и я представила, как он крался по нашему саду, и то время как все думали, что он смотрит оперу вместе с моим отцом и другими гостями.

— Мужчины и женщины не похожи друг на друга, но они любят и желают одинаково, — процитировал он известную пословицу, а затем добавил: — Я надеюсь найти подругу не только для дома, но и для спальни.