Макси Фэй - Вместе

Анжелика рассеянно кивает и уходит.

Она идет по улице, гордо расправив плечи, и не один мужчина провожает взглядом эту красивую женщину. Они смотрят на красное платье, которое колышет легкий ветерок, облизываются на шикарную фигурку, что легко угадывается под ним. Но никто не замечает застывшую маску на ее лице и слезы в глазах. Она не видит ничего вокруг, просто идет прямо, а в голове в это время роем клубятся картинки. Прошлое и настоящее перемешиваются. Зачем он вновь появился в ее жизни?

Резкий гудок автомобиля заставляет женщину вздрогнуть. Она приходит в себя на мосту, сжимает перила руками и пытается понять, где она и как сюда дошла. Испуганно смотрит по сторонам.

– Эй, с вами все в порядке? – из остановившегося рядом такси выглядывает пожилой мужчина. – Подвезти, может?

Лика мотает головой. Она вдруг поняла, где находится. Поворачивается в другую сторону и медленно идет дальше. Заходит в супермаркет возле дома и машинально покупает бутылку вермута. Он слишком приторный – но так сейчас нужно. Воспоминания, заполонившие голову, нужно смыть. Но вначале рассмотреть, прожить заново и снова отпустить. Они никогда не оставят ее насовсем, но получив свою дозу внимания и страданий, на время успокаиваются и перестают беспокоить. Так всегда бывает.

Она выходит на свой маленький балкончик, садится в кресло-качалку – единственное, что тут поместилось, и заворачивается в плед. А потом поднимает с пола уже откупоренную литровую бутылку, делает большой глоток прямо из горла и начинает вспоминать…

Ей было страшно идти туда. В то утро Анжелика собиралась сыграть по-крупному, чтобы навсегда избавиться от этой иссушающей связи.

Примерно неделю назад она вдруг осознала с пугающей ясностью, что не может отказаться от Влада. Что с ума сходит, не имея возможности прикоснуться к нему, принять его в свое тело, почувствовать себя настолько же необходимой для него, как и он для нее. Это связь стала влиять и на ее отношения с мужем. Первое время она не воспринимала ее всерьез, так – милые шалости, эксперименты во имя литературы. Но чем дальше, тем больше она привязывалась к своему подопытному мужчине. Становилась зависима от его жарких взглядов, умелых рук, ненасытного члена. Она питалась его страстью, расцветала в его руках, жила так ярко и так высоко, как никогда раньше. Она думала о нем постоянно: когда мыла посуду, делала уроки с сыном, даже когда писала свои книги – ведь она писала о нем и их безумной страсти. Она перестала реагировать на ласки мужа. Они и раньше были не особо впечатляющими, а тут и вовсе становились неприятны. Лике приходилось терпеть, имитировать оргазмы, говорить супругу комплименты. А ее тело желало принадлежать только одному мужчине.

Но это было неправильно. Она не могла позволить себе эту любовь-страсть-чистое-безумие. Лика просто не могла разрушить свою семью и оставить сыновей без отца или без матери. Семья – это святое, единственное по-настоящему важное в жизни. Так она тогда думала.

Поэтому, когда она поняла, что увязла в этих запретных отношениях и больше не может контролировать свои чувства, Лика решила порвать их. Раз и навсегда. Она вычислила самое страшное, с чем не сможет смириться Влад. Она знала, что он не выдержит, если будет вынужден смотреть, как она отдается другому мужчине. И она попросила его позвать друга, чтобы попробовать МЖМ. Сказала, что ей нужно для книги. Именно этот аргумент всегда работал безотказно.

И вот, в то утро понедельника, как только муж ушел на работу, она надела свое лучшее кружевное белье, туфли на высокой шпильке и кружевную полумаску. Он встретил ее в дверях, он не знал, что их ждет. Но зато это знала она. И она попрощалась, подарив ему свой последний отчаянный поцелуй.

А потом начался спектакль. Ее самая лучшая и самая тяжелая роль. Она отдавалась неприятному, незнакомому типу, глядя в глаза Влада, сидевшего напротив в кресле. Она представляла, что делает это с ним, извивалась, стонала все громче и громче. Она видела, как впивались его пальцы в подлокотники. Она внутренне умоляла его сдаться, прервать это мучение для них обоих, но в то же время восхищалась его выдержкой. Он не сдавался – делал именно то, что она у него попросила – сидел и смотрел, как его женщину трахает другой мужчина. И тогда она сделала еще один ход. Опустилась на колени перед этим вторым и взяла его член в рот, внутренне содрогаясь от омерзения. И вот это наконец сработало. Влад сорвался, отпихнул ее в сторону и стал избивать своего друга. А Лика, умирая от страха от того, что натворила, сидела, забившись в угол. И в то же время та бессердечная тварь внутри нее, что ненасытно искала сюжеты и образы для новых книг, широко открыв глаза, наблюдала за первобытной схваткой двух обнаженных и возбужденных до предела самцов, впитывая в себя их ярость, чтобы потом выразить ее в словах и образах.

Но все неожиданно кончилось. Влад будто пришел в себя и предложил остановиться. Второй мужчина тоже опомнился и ретировался. Но этого было мало, ничтожно мало для того, чтобы добиться цели.

– Ты не дал мне кончить, чертов собственник, – язвительно проговорила она, надевая белье. И добавила последнюю каплю: – Я в тебя больше не играю!

То, что было дальше, часто снилось ей в ночных кошмарах. Горячих, эротических – но кошмарах. Он сорвался тогда, совсем слетел с катушек. Стараниями самой Лики, конечно же. Он ее насиловал. Грубо, жестко, анальным способом. Ей было больно поначалу и даже страшно. Но в какой-то момент вдруг стало все равно. Мозг будто отключился. Она просто лежала под ним и фиксировала то, что передавали ей органы чувств. Горячие слезы на веках и щеках. Затрудненное дыхание в подушку. Боль от вцепившихся в ягодицы мужских пальцев. Твердый и горячий ствол, будто разрывающий ее отверстие. Сначала он входил с усилием, а потом все легче и легче. А потом она вдруг услышала свой крик и затряслась от оргазма. Видно, тело вспомнило того, кто всегда дарил ей неземное наслаждение и приняло от него даже такую – жестокую, разрывающую на части ласку…

Когда она очнулась, Влада в комнате не было. Зад болел, и Лика еле встала с кровати. Нужно было уйти как можно скорее. Она нашла ручку и клочок бумаги и трясущимися руками нацарапала прощальную записку. А потом ушла в свою квартиру, отлеживаться и зализывать раны. На это у нее оставалось всего часа четыре, потом нужно было идти за детьми в школу и детский сад. Готовить ужин и ждать с работы мужа. И снова быть примерной женой…

Джели хотелось петь и танцевать, потому что сегодня у них все получилось! Она так вжилась в роль влюбленной девушки, что поверили все и даже Гриша. Он тоже был неплох. Смотрел на нее восхищенными глазами, улыбался, целовал. Определенно эти выходные, проведенные вместе, пошли им на пользу. Ей стало проще, гораздо проще. Она больше не видела в напарнике Зара, она видела только Гришку – прикольного парня, надежного друга, заботливого партнера. Режиссер их похвалил, и даже Алла Дмитриевна вынуждена была признать, что не ошиблась на кастинге, выбрав именно их из десятков кандидатов.

Только один момент сегодня немного ее смутил. Это произошло сразу после окончания съемок. Грир резко рассердился на что-то, взял ее за руку и потащил в гримерку. Там отпустил, схватился за голову и зарычал как раненый зверь. Девушка испугалась, но подошла к парню сзади и молча обняла за талию. Он замер, шумно выдохнул и развернулся к ней. Заглянул в глаза, перевел взгляд на губы, явно собираясь поцеловать.

– Что случилось? – спросила она, чуть отстраняясь.

Он тряхнул головой:

– Ты не видела, что ли? Мама ушла с режиссером! Он потащил ее за собой с очень явными намерениями! Они спят вместе! И не стесняются делать ЭТО даже на работе! – возмущению парня не было предела, а Джели никак не могла понять:

– Подожди, значит, она изменяет твоему папе? Практически у тебя на глазах?

– Да нет, – уже тише сказал Грир, словно понимая вдруг, как нелепо звучат его претензии. – Они с папой в разводе уже четыре года, не живут вместе – вообще пять.

– Ну, так и в чем тогда дело? Чего ты завелся?

– Да не знаю я! Не могу видеть ее с другим мужчиной! – снова вспылил парень.

Джели его понимала. Она думала иногда, что когда-нибудь и ее отец захочет привести в их дом другую женщину. И понимала, что не сможет смотреть, как ее любимый папочка целует и обнимает не маму. Как чужая тетка берет в руки мамину любимую поварешку или складывает купленный мамой плед. Она не хотела этого, она этого боялась, и потому взяла на себя все женские обязанности по дому, заботилась об отце – чтобы ему в голову даже мысли не пришло привести в дом другую хозяйку.

Она перевела разговор на музыку и спросила про клип, который они снимали вчера. Гришка тут же оживился, принялся рассказывать ей о своих планах и вскоре совсем забыл о неприятном событии. А потом он остался на студии, потому что предстояло снять еще одну сцену с его участием, а Джели вызвала такси. Она обещала папе, что сегодня будет дома. Он хотел о чем-то поговорить, и Джели очень надеялась, что он не будет ее ругать за то, что уехала в Рускеалу без спроса.

Возле самого подъезда девушка столкнулась с подругой.

– Ой, а я как раз к тебе заходила, – неуверенно начала Вики.

– Ну так пошли, зайдем, – ответила Джели и открыла дверь.

С Викуськой они не говори почти неделю, с того самого последнего дня в Турции. Даже можно сказать, что тогда они поссорились. Но сейчас у девушки было такое хорошее настроение, она любила весь мир и очень хотела помириться с подругой. По крайней мере, поговорить им точно нужно было.

– Мы с Дэном расстались, – заявила Вики, плюхнувшись в кресло-грушу. – Он начал какие-то странные требования предъявлять: туда не ходи, сюда не смотри, этого не надевай… Задолбал, короче. А ты как? Начались уже съемки?