Макси Фэй - Вместе

Джели молча кивнула.

– Что он сделал?

– Это уже неважно, – тихо ответила она. – Больше такого не повторится. Я пойду, Гриш, подожду машину за оградой. Спасибо, что приютил на ночь.

Джели медленно пошла к воротам, стараясь держаться прямо и не плакать. Она не знала, куда ей ехать и как быть. Лишь одно она знала точно – надо держаться подальше от Зара и от всего, что с ним связано.

Когда Джели сказала, что ее ждет папа, и показала на Влада, Лика чуть не хлопнула себя по лбу: вот же дура! Она совсем не подумала о том, что у него может быть семья – жена, дети. Предлагала ему встретиться, делала явные намеки. А ведь он не из тех мужчин, что легко могут позволить себе измену. Надежный, сильный, мужественно красивый и в отличной физической форме – конечно, такого давно уже прибрали к рукам. Есть ли у нее шансы?

Вообще-то она шла к режиссеру. Он обещал сводить ее в интересное место после съемок. Но увидев Влада, решила остановиться, заговорить – проверить его реакцию на себя, понять, помнит ли? И не разочаровалась: помнит, хочет, злится. Его холодность и отказ Лику не обманули, она давно научилась видеть больше, чем хотят показать люди. Смотреть, как явно он сопротивляется – себе и ей – было даже забавно. Возможно, ей даже не нужно ничего делать, чтобы снова его покорить. Просто дать ему повариться в борьбе со своими собственными чувствами, попадаясь на глаза как можно чаще, – и он сам придет к ней. Если, конечно, имеющаяся жена не помешает. И вот тут Ликина победа становится не столь очевидна.

Она задумчиво постукивает ноготками по сумочке, дожидаясь Игоря в фойе Ленфильма, и решает, стоит ли играть в эту игру и каковы будут правила. Проходящие мимо люди косятся на ее прищуренные глаза и довольную чувственную улыбку, не понимая, что такого интересного разглядела эта красивая женщина на серой стене.

Ее талию обхватывают сильные руки и прижимают к себе. Игорь шепчет на ухо, обдавая запахом мятной жвачки:

– Заждалась меня, зайка?

А он изменился. Где тот вечно занятой и неприступный мужчина, что так привлек ее поначалу? Теперь он весь вечер липнет к ней, не убирает руки с ее талии, постоянно касается, целует, будто заявляя свои права на нее всем окрестным мужчинам. Он повел ее в ресторан, какая банальность. Вкусно накормил, даже заказал музыкантам песню в ее честь. Прямо к столу доставили шикарный букет. Для многих девушек это предел мечтаний. Но не для Лики. Когда мужчина падает к ее ногам – он становится неинтересен.

– Может, поедем в наш клуб, развлечемся с игрушками? – предлагает она, чтобы реабилитировать вечер.

Он радостно соглашается, улаживает формальности и везет ее на Васильевский остров. Когда за ними закрывается неприметная дверца, у Лики уже готов план. Игорь думает, что их ждет игра в садо-мазо и классный секс после этого. Возможно так и будет, но она решила сыграть таким образом, чтобы навсегда отвратить от себя мужчину. Этот прилипчивый кавалер ей надоел.

Утро среды встречает болью в мышцах и красными полосами на коже, кажется, вчера она переборщила с нагрузкой. Зато сделала все, как надо, и режиссер убедился, что их эротические пристрастия слишком противоречат друг другу. Это было важно – чтобы он сам принял решение держаться от нее подальше. Без конфликтов и взаимных обид, просто «не сошлись характерами и остались друзьями». Ведь Лике все еще нужна возможность присутствовать на съемках. Хотя бы для того, чтобы видеть Влада.

Странное беспокойство мучает ее все утро. Ей кажется, что она что-то упускает. Что-то очень-очень важное. Но вот что? Припоминает вчерашний вечер – оно появилось еще тогда, сразу после встречи с Владом. Но она была слишком занята режиссером и не обращала на это внимание. Теперь же Лика хочет разобраться. Что же такое ее мучает? С чем это связано? Предчувствие ее редко обманывает, что-то нехорошее может случиться и лучше бы ей поторопиться предотвратить это.

Пиликает телефон – Захар прислал сообщение. Он же обещал показать ей фотографию своей девочки, видимо, только вспомнил.

«Вот она. Только ничего у меня не получится, они уже с нашим Гришкой мутят»

– О, Боже! – от неожиданности Лика падает на диван. – Да что ж такое-то! Неужели больше девушек нет!

С экрана ей улыбается Джели Теренс. Женщина обхватывает голову руками и несколько секунд раскачивается взад-вперед, обдумывая сложившуюся ситуацию. Потом решает первым делом успокоить сына:

«Я знаю про них. Не переживай, это несерьезно. Они просто вживаются в роль, чтобы в сериале правдоподобно сыграть».

Она очень надеется, что дела обстоят именно так и ребята не успели увлечься друг другом. Соперничество двух братьев из-за одной девчонки – не очень хороший поворот. Лика заходит на страничку сына в соцсети – ей он ничего не говорит, но вот зато в интернете выкладывает мельчайшие подробности своей жизни. Она читает иногда, чтобы быть в курсе.

Как раз сегодня Гринька выложил парочку видеозаписей по тридцать секунд, подписав «фрагменты нового клипа». Лика открывает вторую. На фоне красной кирпичной стены встречаются Гриша и Джели, берут друг друга за руки и нежно целуются. Кадром поцелуя и заканчивается этот ролик.

Лика замирает, потом зажимает рукой рот и откидывается на подушки. Несколько секунд смотрит в потолок широко открытыми глазами. До нее вдруг доходит этот кошмарный расклад: Джели – дочь Влада, Гриша – сын Влада, она сама толкнула брата и сестру в объятия друг друга. А что если они уже переспали?..

Женщина вскакивает с дивана и мечется по комнате. Она в панике, она не знает, что делать. Впервые ее хладнокровие изменило ей.

– Надо сказать, надо все рассказать. Боже мой! Я не хотела, но придется. Рассказать. Рассказать. Но кому? Грише? Он меня не простит. Никогда не простит. Нет, нельзя. Владу? Он меня убъет. Или нет. Поймет? Обрадуется? Че-е-ерт!

Она мечется по комнате, бубнит и заламывает руки. Кусает губы и быстро-быстро дышит. А через несколько минут резко останавливается перед зеркалом и будто нажимает невидимую кнопочку.

Все. Она позволила себе полностью отдаться панике, теперь же пора успокаиваться и начинать действовать.

Егор берет трубку сразу же.

– Мне нужен адрес одного актера, – торопливо говорит Лика, забыв даже поздороваться. – У Настены есть доступ к личным данным?

– Нет, но она дружит с Лорой, а у той есть все контакты. Говори имя.

– Влад Терентьев. Егор, это срочно, вопрос жизни и смерти.

– Не волнуйся, мам, сейчас узнаем.

Он отключается, и уже через двадцать минут у Лики в руках адрес и телефон. Она хватает сумочку и выбегает из дома.

– Куда едем? – спросил таксист, выруливая с небольшого пятачка у ворот Гришиного дома.

– Я не знаю, – растерянно произнесла Джели. – Куда-нибудь.

– Я тоже не знаю, – ответил водитель, а потом посмотрел на нее и подмигнул: – Но если денег много, можем просто по городу покататься.

Джели заглянула в кошелек – у нее осталась только одна купюра и транспортная карта.

– До ближайшего метро, пожалуйста. Больше мне никуда не хватит, пятьсот рублей всего.

– Как скажешь, – он отчитался диспетчеру, а потом снова обратился к ней: – А где живешь?

– На Звездной, – нехотя ответила Джели.

– Давай до дома довезу? Пятьсот как раз хватит, – предложил таксист, поглядывая на дорогу.

– Нельзя мне домой, – грустно покачала головой Джели. – Везите до метро, а там я потом решу, куда.

– А чего нельзя? – не унимался водитель.

Это был простой русский парень с рыжеватыми волосами и веснушками, довольно приветливый. Он постоянно жевал жвачку, видимо, пытаясь перебить запах перегара, который все равно ощущался в салоне даже с открытыми окнами. Молчать было невежливо, видимо, человеку скучно было просто так ездить целыми днями. Да и Джели вдруг захотелось выговориться незнакомому человеку, облегчить душу. Она рассказала про папу и его любовницу, про то, что почти ушла из дома и ночевала у друга, а там встретила бывшего парня, и про то, что подружки все отдыхают: три на море, одна в Павловске – и поехать ей совершенно не к кому.

На что Леша, так звали водителя, предложил ей потаксовать до трех с ним, а потом поехать на дачу к его родителям. У них сегодня юбилей, тридцать лет вместе, ожидается большое застолье и много родственников. И никто не будет против, если он придет с девушкой.

– Даже наоборот, ты меня спасешь, – усмехнулся он, – не будут обзывать бобылем и сватать мне всех своих знакомых от семнадцати до тридцати. Да и переночевать у нас сможешь, дом большой, свободную комнатку найдем.

Джели подумала и согласилась. Парень внушал доверие, на юбилее будет шумно и весело и много взрослых людей, которые не дадут ее в обиду, если что. Кроме того за окном начинался дождь, и судя по обложившим все небо тучам, лить будет целый день. А значит, гулять по улицам не получится, на кафешки или кино денег нет, Вики приедет только завтра, а домой до наступления ночи она и не сунется. Только если после двенадцати, когда папа уйдет на работу, можно будет тихонько прошмыгнуть и закрыться в своей комнате. Но это на самый крайний случай, будет лучше, если она сможет остаться у Лешиных родителей.

Джели казалось, что и дома-то теперь у нее нет, его отняла эта серая невзрачная тетка, и отняла вместе с папой. Даже суток не прошло, а она успела потерять все – и отца, и дом, и даже друга. Вряд ли она сможет теперь общаться с Гришей вне съемок, зная, что Зар – его родной брат. Снова хотелось плакать, но девушка сдерживалась изо всех сил, лишь тихонько шмыгала носом и смотрела, как капли дождя стекают по стеклу.

Леша выполнял один заказ за другим, при клиентах они почти не разговаривали, и Джели была полностью предоставлена своим мыслям. Она гнала от себя воспоминания об этом утре, разглядывая в зеркало заднего вида клиентов, слушая их разговоры, следила за тем, как меняется маршрут на Лешином навигаторе. Но перед мысленным взором то и дело возникал Зар, и у девушки снова захватывало дух и болело в груди. И Джели поняла вдруг пугающую в своей простоте и очевидности вещь – она любит этого парня. Любит всем сердцем и в то же время ненавидит за то, что он с ней сделал. Хочет побить, разорвать голыми руками за причиненную обиду и в то же время нежно целовать, ероша руками волосы. Боится его прикосновений и в то же время хочет прижаться крепко-крепко, слиться в одно целое и больше не расставаться. Поняла, что эти почти полные две недели она страдала не только от обиды и жалости к себе, но и от безумной тоски по нему.