Работа со специалистом особого толка не принесла. В какой-то момент я понял, что эти сеансы — выброс денег на ветер. Нужно искать другого врача, но особого рвения в поисках не проявил. Тут Марина родила. Нас через месяц пригласили знакомиться с новым членом семьи.

— Правда, она хорошенькая? — Марина хитро косится на зачарованную Аню, та не сводит глаз со спящей малышки. Я обхожу коляску, встаю так, чтобы мне было видно лицо жены. Она улыбается. Впервые вижу ее улыбку, когда Аня смотрит на ребенка.

— Она очаровательна. Ой, кажется, она проснулась, — испуганно отдергивает руку от ручки коляски. Марина со знающим видом берет на руки завозившуюся дочку, уходить чуток подальше от нас.

— Она прелесть, — голубые глаза возбужденно блестят. — И такая крохотная. А пальчики ее видел? Они совсем малюсенькие! — смеется, оглядывается, ищет глазами Марину. Та как раз возвращается к нам, прижимая к груди малышку.

— Проголодалась Вероника, — нежный материнский взгляд устремляется на личико девочки. — Моя маленькая победа над всем. Правда, Ник? — Марина поднимает глаза.

— Думаю, да. Ты доказала себе, что в этой жизни все возможно.

— Когда я была в Швейцарии, мне казалось, что ничего прежнего в моей жизни не будет. Я боялась, но оказалось, что зря. Хочешь подержать на ручках? — и не дожидаясь ответа, бывшая жена осторожно передает ребенка удивленной Ани. Жадно слежу за женой. Она сразу же улыбается, осторожно проводит ладонью по темноволосой макушке, начинает слегка раскачиваться, баюкая девочку. Такого умиротворенного выражения на ее лице давно не видел, как и сияния изнутри. Словно лучики солнца пробиваются сквозь темные грозовые тучи. Неужели скоро в нашей жизни станет светло?

— Будешь мне должен, — шепчет Марина, вставая рядом со мной. Хмыкаю.

— Поговорим об этом, когда я буду держать своего ребенка руках.

— Готова поспорить, что в течение года ты вновь станешь папашкой. Пари? — Марина протягивает руку, я задумчиво на нее смотрю, не веря в происходящее.

— Ты серьезно?

— Конечно, в следующем году ты выберешь меня в крестные своему ребенку.

— Если проспоришь?

— Давай уже спорь, — я с улыбкой обхватываю ладонь Марины, она разбивает наше пари и подмигивает. Качаю головой, вновь смотрю на Аню, которая кажется и не заметила наш спор.

47 глава Аня

Аня

Меня невообразимо тянет в дом Марины. Я стараюсь при первой возможности поехать к ней. Эгоистично прикрываюсь тем, что скучаю по Паше, который проводит время с матерью, привыкает к сестричке. Никита в курсе моих поездок, ничего не говорит, а я рада, что не спрашивает.

— О, какая вкусняшка, — Марина втягивает в себя сладковатый запах пирога, который я достаю из духовки. Мне разрешили почувствовать себя хозяйкой шикарной кухни. — Боже, от этого запаха не жалко и фигуру потерять.

— Я приготовила с зелеными яблоками шарлотку. Читала статьи, что при кормлении грудью зеленые яблоки самые безобидные, не вызывают колик.

— Ты теоретически подготовлена лучше, чем я, хотя я уже второй раз мама, — Марина садится на барный стул возле островка. Я разрезаю шарлотку, кладу кусочек на блюдце.

— В свое время я очень много читала литературы по поводу питания при гв. Думала пригодится, — опускаю глаза.

Немного грустно на душе, но разрывающей на части тоски нет, она куда-то исчезла. Я не сразу это поняла. Первый раз, когда мне дали на руки Веронику, думала не смогу дышать полной грудью. Малышка наполнила меня теплом изнутри, пробудила во мне забытую нежность. Мне постоянно хотелось прикасаться к ней, вдыхать ее сладкий запах и качать на руках. Я завороженно всматривалась в ее темно-синие, как сапфиры, глаза и погружалась в этот омут с головой без паники.

— Знаешь, в свое время я тоже потеряла ребенка, — неожиданно признается Марина. Я изумленно поднимаю голову, хмурюсь. Неужели у Никиты мог быть еще один ребенок от бывшей жены?

— Не от Никиты, — отвечает Марина на мой молчаливый вопрос. — Мы с ним уже тогда развелись, с Артуром возникли разногласия, с ним рассталась. Были у меня отношения без обязательств. Я тогда забеременела. Сначала была мысль сделать аборт, но в какой-то момент меня щелкнуло, поняла, что хочу этого малыша. Сумасшедшая, мне мама тогда сказала. У меня не было ни работы, ни жилья, ни мужчины, только сын, алименты от его отца и ребенок внутри меня. И знаешь, я была тогда очень счастливой, — Марина грустно улыбается, отламывает кусочек пирога, отправляет его в рот. Между нами возникает пауза.

— Потом на восьмой неделе открылось кровотечение. Ребенка спасти не удалось. После этого во мне возник страх забеременеть. Мы с Артуром, когда вновь сошлись, много ругались по этому поводу. Он психовал, я истерила, внезапно обострилась болезнь. И страх родить стал сильнее, он настолько во мне прижился, что я даже при спирали пила противозачаточные таблетки.

— И как ты отважилась сейчас? — сердце гулко бьется в груди. Я смотрю на Марину, как на книгу, которая может быть поможет мне понять, куда двигаться вперед, как перешагнуть через пережитое. Я сама осознаю, мне что-то мешает окончательно отпустить прошлое.

— Лечение в Швейцарии внезапно дало понять мне, что я хочу жить в полной программе. Хочу любить, хочу смеяться, веселиться, радоваться каждому дню. Но я еще до конца не понимала, что нужно идти вперед, искать себя, развиваться, постоянно работать над собой. Я попыталась вернуться к Никите, но он меня культурно послал, — мы одинаково понимающе улыбаемся. — Поплакала, что Артур так легко меня забыл, как мне казалось. Но благодаря этому испытанию везапно научилась жить сама, работать, общаться со своим ребенком. Я погрузилась в учебы, записалась на интересные мне курсы. Я стала заниматься собой. Вернулся Артур, только теперь он перестал меня интересовать, как мужчина с кошельком. Мы вновь стали знакомиться друг с другом. И поняли, что хотим быть вместе. Я забыла про свои страхи рядом с ним, он по-другому стал ко мне относиться. Он стал именно любить меня, как я его. Любить как человека, с достоинствами и недостатками. Мы проделали огромную работу над отношениями. Наша победа стала Вероника. Понимаешь? — смотрит мне в глаза.

Ребенок как награда? Я задумываюсь.

— Ник тебя безумно любит. Любит, как человека. Любишь ли ты его, как мужчину? Не как человека, который помог, а как человека?

Сначала мне хочется утвердительно кивнуть, но какое-то сомнение не дает запальчиво ответить. Люблю? Люблю, но кажется, что в свой мир после потери сына его не впускала. Он где-то рядом.

Мне становится стыдно. И хочется вернуться домой все исправить. Я безумно перед ним виновата, а он безумно меня любит. Ни разу не упрекнул, не обвинил меня в эгоистичном отношении. Он всегда поддерживает меня словом, делом, взглядом, ничего не требуя взамен. Мой терпеливый Ник…

Слезы текут по лицу, я их не скрываю. С каждой слезинкой становится легче. С каждым вздохом дышится свободнее. Я хочу к Никите… К нему. Нам нужно вдвоем перестнуть страницу, на которой уже негде писать нашу совместную историю.

* * *

Дома тихо. Я снимаю верхнюю одежду, на цыпочках иду сразу в спальню. Замираю в дверях. Никита чувствует мое присутствие, поднимает взгляд от монитора ноутбука. В полумраке его лицо сейчас кажется мне самым красивым.

Встречаемся глазами. Я расстегиваю сбоку молнию на платье, снимаю его, небрежно кидаю на стул. Завожу руки за спину, щелкаю застежкой бюстгальтера. Освобождаюсь от всей одежды на себе. Распускаю косу, взволнованно дыша. Надеюсь, я правильно сделала выводы из разговара с Мариной.

Никита не отводит глаза в сторону, захлопывает крышку ноутбука, откладывает его в сторону на тумбочку.

Медленно приближаюсь к кровати. Иду осторожно, словно по осколкам, ступаю на носочки. Замираю перед ним. Он опускает ноги, смотрит на меня снизу-вверх, внимательно и что-то ищет на моем лице.

— Люби меня… — шепотом прошу его, сокращая расстояние между нами до минимума. Притягивает к себе. Целует мой живот. Сначала его губы прикасаются чуть выше пупка, медленно опускаются к пупку, а потом прижимаются к шраму. Я дышу ртом, прикрываю глаза. Осторожно трогаю руками его волосы, зарываюсь в них пальцами. Меня накрывают эмоции, которые где-то долго во мне прятались. Они сносят все на своем пути, как цунами, оставляя после себя полную разруху.

Дышу урывками. Дышу так часто, что боюсь не успеть сделать вдох и выдох. Никита укладывает меня на кровать, нависает надо мной. Смотрит в глаза, нежно проводит по щеке костяшками. Целует уголок губ. Целует щеку. Целует веки. Прижимается губами ко лбу.

Я чувствую его напряжение, чувствую его трепетную ласку, сдерживаемую страсть. Чувствую, как под ладонями перекатываются мышцы. Теснее жмусь к нему, хочется слиться в единое целое. Хочется стать его воздухом, его сердцебиением. Хочется стать для него всем, без чего он не сможет жить.

Эта близость особенная. Словно мы впервые трогаем друг друга, настолько наши прикосновения осторожны, изучающие. Так влюбленные трогаю друг друга, когда оказываются обнажеными и не приячут своих чувств. Все остро, все октрыто, все на грани.

Кожа к коже, одно дыхание на двоих. Время теряет свое значение, важно то, что сейчас между нами. А что между нами? Любовь.

— Я люблю тебя, — шепчу в горячие губы Никиты, срывая с них поверхностные поцелуи. — Прости меня…

— Ш-ш-ш, моя хорошая, — сильнее прижимается ко мне, осыпает мое лицо поцелуями. — Я тоже тебя люблю, моя девочка.

— Я виновата перед тобой…

— Главное, что ты со мной, я с тобой. Вместе мы все преодолеем.

— Никит, — заглядываю в его шоколадные глаза, не верю, что вижу в них там нескрываемую безграничную любовь. — Я хочу дочку.