– Конечно.

На миг он задержался, глядя на нее сверху вниз, потом кивнул и вышел из комнаты. Софи еще долго не двигалась с места, даже после того, как хлопнула входная дверь.


Макс стоял у окна своего кабинета и смотрел на тучи, собиравшиеся над парком. Он снова не мог работать, с раздражающей настойчивостью возвращаясь мыслями к событиям этого утра.

Он все еще противился тому, что сказала Софи по поводу его вины. Но чем больше он думал о ее словах, тем труднее было вернуться к тому отвращению к себе, которое мучило его все эти годы. И все же Максу казалось слабостью избавиться от него только потому, что она прочитала ему лекцию. И пусть он «всего лишь человек», но и Софи – не богиня правосудия, и он не хотел зависеть от нее в том, что касалось его совести.

Однако когда он пытался вернуться к себе прежнему, то чувствовал себя глупо. Его жалкие потуги выглядели так неубедительно, что могли бы только расстроить Софи. Макс заметил, как потухли ее глаза, когда он заговорил о сдержанности и приличиях. Оставалось признать, что он больше не понимает, что надо делать и зачем. Признать, что ее искренность и открытость стали для него необходимы, как… Макс вдруг понял, что не может даже закончить свою мысль.

Это сильно напоминало безумие. Его одолевала детская потребность снова бежать к ней только для того, чтобы увидеть ее улыбку и радостный блеск глаз.

Внезапно, словно по воле его мысли, Макс увидел фигуру Софи в плаще с капюшоном, торопливо направлявшуюся в парк. Рядом на поводке ковылял Мармадюк. Он инстинктивно пошел к двери, но остановился и вернулся к окну. Господи, она всего лишь ведет собаку на прогулку. Неужели он настолько утратил чувство собственного достоинства, что не в состоянии прожить без нее несколько часов? Налетевший порыв ветра сбросил капюшон с головы Софи, вовлекая ее в свое движение, и волнение природы, окружавшее ее, отдалось в его душе. Да, в ней было что-то первозданное, живое, настоящее. Что-то недоступное ему. Но такое необходимое.

Внезапно Макс заметил мужчину, быстрым шагом вошедшего в парк вслед за Софи. К тому времени, когда он понял, что это Уивенхо, негодяй уже поднес палец к губам и сразу отошел прочь.

Макс стоял у окна, вцепившись в портьеру, и смотрел, как она, немного помедлив, повернула назад к выходу из парка.

* * *

– Мисс Тревелиан.

Софи замерла и сильнее натянула поводок Мармадюка, отчего тому пришлось бросить свою попытку обнюхать кучку листьев, принесенных ветром.

– Пожалуйста, подождите. Я вам ничего не сделаю.

Удивленная умоляющей ноткой в его голосе, Софи остановилась. Он не стал подходить ближе, но протянул к ней руку, в которой она увидела запечатанное письмо. Мармадюк встал у ее ног, но, если не считать подозрительного взгляда, брошенного на Уивенхо, больше никак не отреагировал.

– Я хотел отнести письмо к вам домой, но увидел вас и подумал, что должен проявить мужество и извиниться лично. Мне очень хотелось бы обвинить в своем ужасном поведении Харкота, но, похоже, я всю свою жизнь только этим и занимаюсь, пора бы уже перестать. Этому негодяю всегда удается выйти сухим из воды, а я вечно оказываюсь по уши в грязи. Но я не об этом. Я хотел сказать, что мне не следовало обрушивать свое негодование на вас. Вы достойная женщина. Слишком достойная для такого, как Харкот. И мне неприятно причинять вам боль.

Софи задумчиво посмотрела на него. Без своей циничной усмешки Уивенхо казался другим, но она не могла сказать, что это – новая уловка или он действительно говорит искренне.

– Я ценю вашу откровенность, барон Уивенхо, и мне хотелось бы воспользоваться вашим жестом доброй воли, если это именно он. Давайте забудем все, что произошло с того дня, когда мы встретились на выставке. Если это возможно.

– Не думаю, что смогу это забыть. Я слишком сожалею об этом. Но я буду рад, если вы забудете. Желаю вам счастья. Я подозреваю, что вы его заслуживаете.

Уивенхо снова убрал письмо в карман сюртука и протянул руку. Софи инстинктивно протянула свою. Он с поклоном поднес ее ладонь к губам в старомодном поцелуе. Когда он отошел, Софи какое-то время продолжала стоять на месте, с недоверием глядя ему вслед. Но ей так хотелось верить в лучшее. И главное, ей хотелось, чтобы закончилась их вражда с Максом. Она крепче сжала поводок и направилась к дому тети Минни, благодаря испортившуюся погоду за то, что никто не видел ее встречи с Уивенхо.

Глава 19

Софи спустилась с крыльца, и ее сердце радостно забилось от мысли, что после бурных событий сегодняшнего утра она снова увидит Макса. Он стоял возле кареты и в темноте выглядел еще более грозно, чем обычно. Пытаясь защититься от ветра, она плотнее закуталась в свой тонкий атласный плащ. Сегодня Софи надела очень смелое платье из бледно-желтого крепа с рукавами, отделанными изящным кружевом, и предполагала, что Макс может его не одобрить по вполне понятным причинам. Но только когда он помог ей сесть в карету, она поняла, что он злится. Господи, в чем она провинилась теперь? Софи почувствовала, как в груди шевельнулось возмущение.

– Этот плащ совсем не греет. Надо было надеть теплую ротонду. Сегодня холодно, – с досадой сказала она.

– Никто не надевает ротонду в театр или на бал. И не важно, какая погода, – заявил Макс, даже не повернувшись к ней.

– Понятно. Значит, в моде гусиная кожа?

– Не говорите глупостей. Хорошо воспитанная молодая леди никогда не признается, что ее беспокоят такие приземленные вещи.

– И что же еще ей не позволяет признать воспитание? Того, что она потеет? И естественно, она не позволяет себе излишнее проявление чувств, несмотря на свою утонченную чувствительность. Ей вообще чужды любые крайности, как телесные, так и душевные. Жаль только, что я неудачный экземпляр.

Макс наконец повернулся к ней, но его глаза остались непроницаемы.

– В самом деле?

Софи подумала, не ответить ли ему так же. Но ей не хотелось. Она хотела вернуть другого Макса.

– Да, ваша светлость. Мы еще не приехали, а я уже допустила все неподобающие для светской дамы оплошности.

В глазах Макса мелькнула веселая искра, но она тут же исчезла, и его губы сжались в твердую линию.

– Не соизволите ли рассказать мне, зачем вы сегодня встречались с Уивенхо в парке? Почему он держал вас за руку? И почему вы не сказали мне ни слова?

Софи замерла. Она была не готова к его вопросам, и у нее даже мелькнула мысль все отрицать, хотя это было бы очевидной глупостью.

– Он шел, чтобы передать мне письмо, где извинялся за свое поведение. Вот и все. Я не стала об этом упоминать, поскольку знала, что вы рассердитесь, а мне не хотелось портить вечер. Да и рассказывать особенно нечего…

– Он отдал вам письмо?

– Нет… Он решил извиниться лично, поэтому не стал его отдавать.

«Хватит оправдываться», – простонала про себя Софи. Она не сделала ничего плохого, так почему чувствовала себя такой виноватой? Макс даже ничего не сказал, только смотрел на нее.

– Вы мне не верите, да? – не выдержала Софи.

В карете повисла напряженная тишина. Софи плотно сжала губы, пожалев, что не сделала этого раньше, и отвернулась к окну. Но Макс взял ее за подбородок и повернул к себе. Его глаза горели страстью.

– Вы ошибаетесь, – тихо сказал он. – Я верю, что вы всегда стараетесь поступать так, как считаете правильным. Просто временами наши представления о том, что правильно, не совпадают.

– А должны?

– Нет. Но думаю, сейчас не время это обсуждать…


Даже в темноте Макс видел, как ярко вспыхнули ее щеки, это было очаровательно. Его пальцы провели по подбородку Софи, скользнули к шее. Он понятия не имел, как ей это удалось, но в карету он сел, кипя от возмущения и ревности, а теперь оказался во власти совсем другого, гораздо более приятного возбуждения, и случай с Уивенхо теперь казался скорее мелким недоразумением, чем угрозой.

Макс видел, что она чувствует себя виноватой, и это, как ни странно, вернуло ему способность мыслить здраво. Он все время смотрел на Софи сквозь призму предательства Серены. Но она совсем не похожа на Серену. Да, ему не нравилось, что она так легко простила Уивенхо, но это не ее проблема, а его. То, что Софи не держала зла на людей, было настоящим благословением.

Его пальцы чувствовали, как бьется ее пульс, и Макса тянуло припасть к нему губами, а потом снова отвести ее в маленькую гостиную. И на этот раз он не забыл бы запереть дверь. Однако его уже начинало утомлять, что эти торопливые свидания заставляют его постоянно испытывать чувство вины из-за нарушения общепринятых правил. Максу хотелось, чтобы они уже были женаты, чтобы она лежала обнаженной в его постели и им не могли помешать ни люди, ни правила. Хотя бы неделю. В конце концов, они бы вернулись в общество, но только после того, как он утолит эту жажду, причинявшую ему мучения, выходящие далеко за рамки физического дискомфорта.

Карета остановилась перед театром на Друри Лейн, и Макс подал Софи руку, помогая выйти из кареты. Он не смог отказать себе в удовольствии задержаться перед ней и заставить ее смотреть ему в глаза, пока ее щеки не вспыхнули. В этом была детская потребность почувствовать свою власть над ней, вынудить ее ответить.

– Харкот, ты задерживаешь движение, еще немного – и образуется затор во всю улицу! – крикнул ему Крэнворт, когда они с Сильви вышли из своей кареты.

Макс велел кучеру ехать дальше.

– Плащ Софи зацепился за дверь, – не моргнув глазом, соврал он, и Софи коротко хмыкнула.

– С ротондой этого не случилось бы, – пробормотала она.

* * *

Софи окинула взглядом женщин, входивших и выходивших из дамской комнаты. Она ждала Сильви, но уже начинала подозревать, что потеряла ее в этом круговороте шелков и атласов. Повернувшись, она поймала на себе осуждающий взгляд мисс Пеннистоун и поспешила выйти. Нелепая трусость, но она до сих пор чувствовала себя не в своей тарелке и слишком незащищенной, чтобы встречаться с кем-то вроде мисс Пеннистоун. И потом, почему она должна общаться с теми, с кем не хочет? В конце концов, она уже не просто мисс Тревелиан из Эштон-Коув. Скоро она станет герцогиней Харкот. Софи вздернула подбородок. Если она не будет следить за собой, то может стать похожей на мисс Пеннистоун. А она не такая. Софи любила людей, но никогда не подстраивалась под чужое мнение, чтобы кому-то понравиться, и не собиралась делать этого теперь, на пороге своей новой жизни.