Румянец испарился с его лица, и оно сильно побледнело.

– Хотя Брок никак не выделяет меня из-за наших отношений, уверена, что ни он, ни папа не оценили бы твоего поведения. Но самое главное – оно не устраивает меня. Я не буду больше разговаривать с тобой на эту тему, – подняв подбородок, предупредила я. – Можешь и дальше работать – превращать Академию Лима в современный учебный центр со множеством удивительных возможностей, о которых папа даже не мечтал. Или можешь найти другую работу – это твой выбор. И не заставляй меня делать его за тебя.

Пол молчал.

– На этом все, – закончила я.

Он посидел несколько минут, коротко кивнул и медленно вышел из кабинета, оставив дверь приоткрытой.

Я проводила его взглядом и, как только он скрылся из поля зрения, выдохнула и рассмеялась. Меня все еще потрухивало от напряжения. В глубине души не верилось, что я на самом деле это сделала.

Мне удалось не только постоять за себя и отстоять собственную точку зрения, но и дать ему огромную словесную пощечину. Хотелось похлопать себя по спине.

Хотя к черту похлопывание по спине.

Лучше съем целую тарелку сырных палочек сегодня вечером.

Улыбаясь, я повернулась к компьютеру и продолжила работать, чувствуя себя… Даже не знаю. Сильной?

Уверенной. Крутой. Наверное, именно так себя чувствует Стеф, и это удивительное ощущение.

Улыбка не сходила с моего лица еще несколько часов, в течение которых я отвечала на письма. Около четырех дня на город опустились первые сумерки, маленькая елочка мерцала в тусклом дневном свете. Пора было сделать перерыв и дойти до торгового автомата, но тут в дверь постучали.

Я подняла глаза, и дыхание перехватило.

На пороге моего кабинета стояла Кристен Морган. Я моргнула, решив, что у меня начались галлюцинации, но она не исчезла. И все еще стояла там, одетая в темные джинсы и белую водолазку, которая облегала тело так, словно Кристен сошла с обложки каталога магазина модной одежды.

Ошиблась кабинетом?

Даже если так, какого черта она приперлась к Броку?

– Я понимаю, что ты совершенно не ожидала меня увидеть, но надеюсь, у тебя найдется минутка, – сказала она, сжимая ручку двери. – Мне действительно нужно поговорить.

– О чем? – Я была просто ошарашена.

Она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.

– Нужно поговорить с тобой о Броке. Потому что ты заслуживаешь знать правду.

Глава 32

– Заслуживаю знать правду? – переспросила я, не понимая, о чем она вообще, черт возьми, говорила.

Кристен указала на стул.

– Я могу присесть?

Такая вежливая.

Я кивнула, но, только когда она села и поставила сумку на пол, осознала, что действительно вижу ее перед собой.

– Подожди секунду. – Насторожившись, я опустила руки на стол. – Что ты здесь делаешь? За всю жизнь мы, наверное, обменялись лишь парой слов, и вдруг ты объявляешься здесь и утверждаешь, что тебе нужно рассказать какую-то правду?

– Ты имеешь полное право отнестись к моему визиту подозрительно. – Она положила одну невероятно длинную ногу на другую. – Если бы ты пришла ко мне, я бы почувствовала то же самое. – На лице Кристен появилась слабая улыбка, но глаза оставались холодными. – Знаю, что Брока здесь нет. Вот почему я сегодня пришла к тебе.

Мне стало не по себе еще больше.

– Откуда ты знаешь?

– Я встречалась с ним много лет. Мы были помолвлены, и у нас осталось много общих друзей, которые работают на твоего отца, – объяснила она. – Я недавно болтала с одним из них, и он упомянул, что Брок в Филадельфии.

Болтала. Мне не нравилась мысль, что кто-то работал там, в Академии, и докладывал Кристен о делах Брока. Инстинктивно захотелось закончить разговор прямо сейчас, прежде чем она расскажет какую-то «правду». Я не очень хорошо знала Кристен, а Брок никогда не говорил о ней ничего плохого. Но у меня были сильные сомнения, что ее появление здесь вызвано лишь заботой обо мне.

– Вообще-то я очень занята, – начала я. – И у меня нет…

– Брок говорил тебе, что я была беременна? – перебила она.

Я замолчала и, возможно, даже потеряла дар речи. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы выдавить:

– Что?

– Видимо, нет. Но я не удивлена. – Она склонила голову набок, и светлые, пепельного оттенка пряди соскользнули с ее плеча. – Думаю, тебя это тоже не удивляет. Вы дружите с детства, так что ты знаешь, что он не особо разговорчив.

Брок много разговаривал, по крайней мере, со мной. Комната закружилась перед глазами.

– Ты была беременна?

Она медленно кивнула и опустила густые ресницы.

– Это случилось примерно через пару лет после того, как мы начали встречаться. Я принимала таблетки, но часто забывала их выпить. – Кристен рассмеялась. – Тогда я не задумывалась о последствиях… – Она сделал глубокий вдох. – А ты, раз уж вы теперь встречаетесь, знаешь Брока. Он любит трахаться.

Желудок скрутило, и с десяток ментальных блокпостов взлетели на воздух.

– Беременность прервалась, – продолжила она, прежде чем я смогла что-то ответить. – И это разбило мне сердце. Я не хотела детей, но когда узнала, что беременна, почувствовала себя счастливой. И Брок тоже. Я захотела этого ребенка, захотела жить с Броком, потому что любила его. А когда потеряла ребенка, совершенно расклеилась.

Я не знала, что сказать. Брок никогда не упоминал, что Кристен была беременна, хотя этим точно нужно было поделиться. Впрочем, он вообще редко говорил о Кристен.

– Примерно через три месяца после того, как я потеряла ребенка, он сделал мне предложение, – сказала она. – А я, как ты знаешь, согласилась.

Я вздрогнула.

– Мне очень жаль, что ты потеряла ребенка. Не знала. Но все равно не понимаю, зачем ты это мне рассказываешь.

И почему Брок никогда не говорил мне?

– Я рассказала, потому что прекрасно понимала, почему Брок сделал предложение. Но мне удалось убедить себя, что не стоило бояться. Вот только я ошибалась. – Она встретилась со мной взглядом, глаза блестели так, словно Кристен едва сдерживала слезы. – Хотелось верить, что Брок сделал предложение, потому что любил меня, но на самом деле он просто чувствовал себя виноватым. Чувствовал ответственность за то, что я потеряла ребенка.

– Почему он чувствовал свою ответственность?

– У нас испортились отношения. Он постоянно путешествовал, а я оставалась одна и испытывала сильный стресс. Мы много ругались. В случившемся не было его вины, но он все равно винил себя. – Она говорила искренне, но почему-то я сомневалась в ее словах. – И поэтому он предложил мне выйти замуж. Хотел снова сделать меня счастливой, и ему это удалось. Но вскоре я поняла, что он оставался со мной, потому что чувствовал себя виноватым. А не потому, что любил меня. Это вполне в его стиле.

Холод сковал льдом внутренности.

– Брок чувствовал себя виноватым из-за меня, но это – ничто по сравнению с чувством вины, которое он испытывает из-за случившегося с тобой. – Она отвела взгляд, плечи напряглись. – Я была в баре в тот вечер. И знала, кто ты. Когда ты разговаривала с Броком, сразу заметила, как ты заботишься о нем. Вот только он совсем не замечал тебя. – Она покачала головой и тихо вздохнула. – Это все видели. Ты ушла, а он остался со мной. И мне было жаль тебя.

Как же «приятно» было это слышать. Руки сжались в кулаки, а ногти впились в ладони.

– Я была с ним, когда кто-то вбежал в бар с криками, что человека подстрелили. Мы не сразу вышли на улицу. Сначала туда ринулись его друзья, Колтон и Рис. Не помню, как мы узнали, что это ты, но вскоре тоже оказались там. И он увидел тебя лежащей на земле. Через несколько секунд один из братьев оттолкнул его, но я никогда не забуду выражение лица Брока. – Казалось, она погрузилась в воспоминания. – Как он винил себя за то, что я потеряла ребенка! И так же винит за то, что в тебя стреляли.

– Это не его вина, – тут же выпалила я.

– Знаю. И ты знаешь. Но никто – ни я, ни даже ты – не может изменить его чувств, особенно после того Рождества, когда он привел меня к вам домой. Поверь, мне не хотелось идти, – сказала она. – И не хотелось, чтобы шел он, потому что я знала, как это повлияет на вас.

Сердце сжалось в груди.

– Кристен, я…

– Все время, что мы были вместе, эта вина разрасталась. Она, как открытая рана, проникала во все аспекты нашей жизни, – перебила меня Кристен, когда крошечные стрелы боли вонзились в ладони. – Все шесть лет он постоянно говорил о тебе.

Дыхание перехватило.

Ее скулы покраснели.

– Он прекрасно общался с твоей семьей и часто спрашивал о тебе у мамы. Я подслушала их несколько раз, но никогда не говорила ему об этом. Думала, если он узнает, что у тебя все в порядке, то в конце концов успокоится и полностью посвятит себя нашим отношениям и совместному будущему. Но этого не случилось. Брок не переставал говорить о тебе. – Она издала горький смешок. – Как я могла себя чувствовать? Это было даже хуже, чем встречаться с парнем, влюбленным в другую.

Не в силах выдавить и слова, я прижала пальцы к губам.

– Знаешь, даже предпочла бы, чтобы он любил тебя. По крайней мере, я бы потеряла ребенка из-за того, что он кого-то любил. А не из-за того, что его мучало чувство вины. – Кристен сжала красные губы. – Я спросила его, когда он разорвал помолвку, любил ли он тебя? Неужели провел со мной шесть лет, любя кого-то другого?

Комната кружилась перед глазами, совершенно не хотелось слушать дальше, но я не остановила ее. Женщина, которая дала огромную словесную пощечину, исчезла. Сейчас здесь сидела хрупкая девушка, которая была не в силах остановить эту катастрофу.

– Он сказал «нет». Вернее, любил, но не так, как я боялась.

Я посмотрела на нее, прекрасно понимая, о чем она говорила. Тут даже читать между строк не было необходимости. Она только что заявила, что Брок меня не любил. И, честно говоря, могла быть права. Мы пока не признавались друг другу. Нужно выяснить, любил ли он меня такой любовью, какой я его? Этот вопрос нужно задавать Броку, а не Кристен.