— Антоша, я сейчас думаю совсем не о том…

— А о чем же?

— Как Форс отнесется к тому, что мы сами решили содрать деньги с Астахова?

— Ну, к тому моменту, когда он об этом узнает, мы с тобой будем уже очень далеко, — Антон был снова беспечен, как в лучшие свои дни.

— Сомневаюсь, Антоша, бх, сомневаюсь… Понимаешь, он организовал похищение Кармелиты и наверняка держит всех в поле зрения: и Зарецкого, и Астахова, и нас с тобой, грешных. Между прочим, мы ведь и сейчас — в его доме.

— Брось свои грустные мысли, мама! Будем с тобой танцевать и думать только о хорошем. Потому что завтра мы станем богатыми! — Антон кружил мать в танце и гнал от себя все мысли, кроме самых приятных.

— Ой, Антошка, только бы все получилось…

— Мама, ну ты же знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было, — мне абсолютно не нужен этот Форс, мне не нужна эта его Светка с вот этим вот ребенком. Очень уж я устал от ее капризов… Мне нужны только деньги!

— Антон, Антон, до чего же ты сейчас похож на своего отца! Я имею в виду не Астахова…

— Понимаю. И кстати, если хочешь его осчастливить, то лучше тебе сейчас съездить к нему и предупредить — в любой момент нужно быть готовыми уехать из города.

* * *

Кармелита изо всех сил кричала в трубку, которую держал у ее уха Форс:

— Алло! Алло, папа! Папа, это я! Папочка, я жива, я здорова, со мной все хорошо, ты только не переживай, ладно? Не волнуйся, со мной все в порядке! Ты только делай все, как они говорят, слышишь? Я люблю тебя, папа!

Пап, и еще…

Но тут Форс решил, что хватит уже семейного общения, и нажал отбой.

А Баро все кричал и кричал в телефон, не обращая внимания на короткие гудки:

— Кармелита! Доченька! Родная моя! Я тоже тебя очень люблю!!!

— Что там? — коротко спросил Астахов, когда Баро наконец положил трубку.

— Моя дочь жива, — на глазах у цыганского барона вновь появились слезы.

— Рамир, поверь, у меня и в мыслях не было отнимать у тебя дочь. Просто я хочу помочь вам — ей и тебе.

Баро поднял на Астахова тяжелый взгляд, но Николая Андреевича это не смутило.

— И еще, Рамир, когда все это закончится, когда Кармелита будет дома — я не скажу ей ни слова. Если ты решишь открыть ей правду — сделаешь это сам.

Решишь ничего ей не говорить — я тоже буду молчать.

— Спасибо тебе, Николай. Не надо пока говорить о том, что будет после ее освобождения. Сейчас главное — спасти Кармелиту. Главное для нас обоих.

И мужчины пожали друг другу руки.

Кармелита сглотнула слезы и спросила Форса неожиданно резко и смело:

— Теперь вы меня убьете?

— Если будешь себя вести так же хорошо, как и сейчас, то, возможно, я и отпущу тебя к папочке.

— И вы не боитесь, что я вас выдам?

— Выдавай, деточка, выдавай. Просто если все пойдет по моему плану, то к тому моменту я уже буду далеко-далеко, и твой папа меня никогда не достанет.

— И вы не боитесь, — Кармелита усмехнулась, — что мой отец может так же поступить с вашей дочкой, как вы со мной?

— Нет, не боюсь — он этого не сделает.

— Ну почему же? Ведь вы же сделали это, несмотря на то, что мы с вашей дочерью лучшие подруги, учились с ней в одном классе…

— Вот именно потому, что вы со Светой лучшие подруги, Кармелита, я и даю тебе шанс остаться в живых, — Форс начал нервничать. — Но все будет зависеть оттого, насколько правильно ты себя поведешь. Тебе ясно?

Кармелита, не теряя достоинства, кивнула в ответ.

— А насчет Светки можешь не волноваться — она уедет вместе со мной, и никто никогда нас уже не найдет. Так что или эта наша с тобой встреча последняя, или у нас будет еще одна встреча, которая станет последней для тебя!

* * *

Антон валялся на диване в Форсовом доме, в Светиной мастерской. Вдруг дверь открылась и в комнату вошла сама Света.

— Привет! — весело бросила она Антону, замершему от неожиданности. — Ого! Ничего себе! — это относилось уже не к Антону, а к сделанному им ремонту. — Красота-то какая! И какой же ты у меня молодец!

Света бросилась целовать жениха, и только тут он наконец сообразил спросить, что же случилось в больнице и почему невеста пришла домой.

Оказалось, что Свету просто выписали, и она решила сделать сюрприз и папе, и жениху, ни о чем их не предупреждая.

— Так значит, у вас все хорошо? И у тебя, и у ребенка?

— Да, доктор сказал, что мне только нельзя волноваться, нельзя поднимать ничего тяжелого, ну и поменьше всяких там отрицательных эмоций.

— Ну, кому таскать тяжелое, я думаю, здесь найдется.

И тут Света вспомнила о любимой подруге:

— Да, но вот только что касается волнений, то от них мне не избавиться, пока я не узнаю, что с Кар-мелитой.

Антон стал горячо убеждать Свету, что вовсе и не надо им думать о Кармелите, что для них главное сейчас — здоровье будущего ребенка, что Кармелита — это забота ее отца, вернее, теперь — двух отцов. Так он (вот незадача!) проговорился о том, что Кармелита — дочь Астахова. Света никак не могла в это поверить, и Антону (сказал "а", говори "б") пришлось выложить ей все доказательства: фотографию первой астаховской жены да еще и рассказ Тамары о подмене ребенка в роддоме.

— Боже мой!.. — Света никак не могла осознать все новости сразу. — У меня это все даже в голове не укладывается.

— Ты знаешь, у меня тоже.

— Обалдеть… То есть Кармелита — твоя родная сестра?

— Ну, выходит так.

— А я… А мы, получается, скоро станем с ней родственницами?

Антон натянул на лицо улыбку.

— Постой, но как же так? Ты знаешь, что твоя сестра попала в такую страшную историю, что с твоего отца требуют выкуп — и ничего не делаешь, чтобы им помочь?!

— Чем помочь? Материально?

— Антон, ну при чем здесь деньги? Твоему отцу просто нужна поддержка…

— Какая поддержка, Света, о чем ты говоришь? Он выгнал меня из дома, а теперь у него еще и дочка есть, которая, к тому же, еще и невеста его любимого Максима! Так что я папочке теперь вообще не нужен…

— Антоша, в тебе сейчас говорит обида. Я понимаю, тебе, конечно, со всем этим очень не легко. Но ты только представь, насколько тяжелей сейчас Кармелите!

Однако когда через десять минут в дом зашел Форс, дочку с Антоном он застал уже застывшими в долгом счастливом поцелуе. Целуясь, Антон подумай: а может быть, все же Светка ему нужна?.. Разумеется, без папаши в придачу.

* * *

Баро стоял на конюшне и со всей силы хлестал кнутом голые стены. Ему надо было что-то делать, как-то спасать Кармелиту — но вот сделать-то как раз он ничего не мог, и это злило его еще сильней.

В конюшню вбежала Земфира:

— А, вот ты где. А я тебя повсюду ищу. Рамйр, я прошу тебя, ну успокойся, успокойся, пожалуйста!

Баро бросил кнут и посмотрел жене в глаза:

— Почему ты так со мной поступила, Земфира? За что? Почему ты ничего не сказала мне об этом? Ведь Кармелита — смысл всей моей жизни!

— Да, Рамир, понимаю. И не говорила тебе именно поэтому. Кармелита — смысл твоей жизни, так как же я могла тебе сказать, что она — не твоя дочь?

Мало того, что я причинила бы тебе боль, так ты бы мне еще и просто не поверил…

— Да, не поверил бы… — Баро тяжело вздохнул. — Я не поверил даже Раде, когда она ко мне приходила…

Земфира отстранилась от мужа и посмотрела на него с тревогой и испугом.

Мало ли до чего могут довести обрушившиеся беды даже такого сильного мужчину, как ее Рамир? Но Баро поспешил ее успокоить:

— Нет, Земфира, я не сошел с ума, не смотри на меня так. Рада явилась ко мне тогда, когда вы с Ру-биной совершали обряд над Кармелитой… И тогда она сказала мне, что наша дочь умерла. Я подумал, что она говорила о Кармелите, и, конечно, не поверил. Я ведь тогда ничего не знал…

— Рамир, не это сейчас должно волновать нас. Ведь узнав, что она — не твоя дочь, ты же не стал любить ее меньше?

— Конечно, нет! — и Баро снова готов был заплакать. — Кармелита — все равно моя дочь! Пусть даже будет сотня, тысяча доказательств — она все равно останется моей дочерью!

— Конечно, конечно, Рамир. Вот и я говорю об этом. Ну, это же не важно, что родила ее русская женщина! Ты ее вырастил, ты вложил в нее свою душу, ты!.. Цыгане часто брали сирот и воспитывали их, как родных детей…

— Когда она сегодня позвонила, Земфира, и я услышал ее голос — я забыл обо всем, забыл о том, что мне говорил Астахов, забыл об этой анонимке, о том, что и ты все подтвердила… О Боже, как она сейчас там, моя девочка?

— Все будет хорошо, Рамир. Все должно быть хорошо. Ты воспитал настоящую цыганку. Она все выдержит…

Слова любимой помогли Баро обрести в себе прежнюю уверенность и силу духа цыганского барона. Когда он выходил из конюшни, от былой слабости не осталось уже и следа. Несмотря на пожар в сердце, голова его снова была холодной, а сила воли — твердой. Он готов был действовать.

* * *

Игорь Носков сидел за столом в своей конторе и копался в бумагах, когда вошла Тамара. Он только на секунду поднял лицо, бросил ей "Привет!" и снова стал разбираться с документами.

— Чем это ты так озабочена? — спросил Игорь, не поднимая головы.

— Помнишь, ты недавно сказал, что не готов к семейной жизни?.. Я имею в виду тебя, меня и Антона.

— А что это ты вдруг вспомнила?

— Да вот интересуюсь: а сейчас ты готов?

— Ты что, предложение мне делаешь? — Игорь наконец оторвался от бумаг.

— Милый, с романтикой мы с тобой давно покончили. Просто скоро сработает наш план, и мы вынуждены будем бежать из города. Так что тебе решать: ты с нами или нет?